Трусики для ректора
Шрифт:
– Тебя что-то тревожит? – спросил я.
Понимал, что не стоит ее сейчас тревожить и если ее что-нибудь будет беспокоить, то она мне расскажет, когда будет доверять. А я сделаю все, чтоб начала доверять, как можно скорее.
Она кивнула головой. Взяв в руки тетрадь, что лежала рядом с ней, она стала в ней что-то писать. Вырвав листок, подошла ко мне и отдала.
«Я ее боюсь»
– Не стоит. – печально улыбнулся девушке. – Света добрая.
Ольга пожала плечами и вернулась на диван.
– Ольга, как ректор я должен разобраться с той ситуацией, что возникла между тобой и Иваном Федоровичем, но так как ты этого не хочешь… То я соглашусь, при одном условии: когда у тебя будут пары у Ивана Федоровича, то ты будешь приходить в мой кабинет и мы будем пить чай. Или же просто будешь сидеть на этом диване и заниматься своими делами. Я не прошу себя, если ты заболеешь, сидя на подоконнике. По рукам?
Ольга кивнула.
Мне нравилось, что Ольга со мной не спорит.
– Так, напиши мне свой номер и запиши себе мой. Будешь писать, когда будешь приходить.
Быстро написав свой номер, я протянул его олененку, получив взамен ее номер.
Заметив потухший взгляд Ольги, вспомнил о методе моей мамы, чтоб развеселить девушку.
– Олененок! – позвал я девушку. Ольга подняла на меня улыбающийся взгляд и тогда я продолжил – А моя мама рассказывала тебе как я с отцом на рыбалку ходил, забыв все снасти дома? – спросил я Ольгу и дождавшись от нее отрицательного кивка, начал свои увлекательный, двадцатиминутный рассказ, по мере которого Ольга то и дело улыбалась, смеялась и ее глаза наполнялись слезами от смеха.
Глава 9
Я чувствовала, как менялась моя жизнь эти две недели, что я во время занятий находилась в кабинете ректора университета. Поначалу я стеснялась писать, что приду. И первый день хотела не приходить, но спустя пять минут мне написал Илья Романович с вопросом, где я сейчас. А когда я соврала, написав, что решила сходить в кафе и съесть пирожное с кофе, то ректор попросил, прихватит ему кусок наполеона и экспрессо и он ждет меня у себя в кабинете.
Пришлось идти и действительно покупать себе и ректору по пирожному и кофе. Мой телохранитель, который не раз меня возил в ближайшее кофе с Ларой, даже не удивился, что перекус на две персоны, предположив, что это для Лары. Я поняла это, когда Федор попросил меня передать привет Ларе, забыв, что та сейчас за границей, но я не стала его переубеждать.
Мне не хотелось, что кто-то знал о том, что я с ректором состою в слегка ненормальных отношениях студент-ректор. Не каждого же студента Илья Романович приглашает к себе в кабинет попить кофе. Послушать его рассказы.
Расправив плечи, вошла в приемную ректора и словила злобный взгляд секретарши. Кажется ее Светой зовут.
– Он занят! – проскрипела она.
Села на ближайший стул, положила свою ногу в виде кофе на стол, а пирожные у меня были в сумке.
– Ты будешь его ждать тут? Так он занят. – выделила она слово очень.
Взяла телефон и написал Илье Романовичу, что нахожусь в его приемной и мне сложно донести кофе. Оно горячее.
Отложив телефон, стала ждать ректора, избегая взгляда его секретарши. Ждать пришлось недолго. Через пол минуты Илья Романович вышел, одарив меня доброй улыбкой. Подошел забрал со стола кофе и повернувшись к своему кабинету отдал приказ всем присутствующим:
– Олечка, в кабинет. Света, меня ни для кого нет!
– Как это? – заверещала девушка.
– Пока девушка не выйдет из кабинета, я занят. Очень занят! – уточнил он. – Сколько у тебя пар? – обратился он ко мне. Показала ему на пальцах: два. – Примерно два с половиной часа я занят.
В тот день мы ели пирожные, пили кофе под рассказы Ильи Романовича. Мне нравилось слушать ему. Видеть, как он улыбается, когда вспоминает, что-то приятное и веселое для себя. Я запоминала каждую его эмоцию, чтоб потом вспоминать ее перед сном.
С того дня я часто бывала в кабинете ректора. Чаще всего мы проводили это время вместе, но бывали дни, когда Илья Романович был занят и я рисовала в своем альбоме, сидя на его диване.
Рисовала я в основном эскизы новых нарядов, но они были необычными для меня, так как рисовала я мужские костюмы. И каждый раз, придумывая новый наряд на месте мужчины, я представляла Илью Романовича. В какой-то момент я поняла, что рисую то, что подойдет ректору, отметая все, что не подойдет. Мысленно, я называла себя: личный тайный дизайнер Ильи Громова.
Дома в тайне ото всех я рисовала ректора. Профиль. Анфас. Голым по пояс. Прорисовывая каждую деталь, которую запоминала каждый раз при встрече. Мой домашний альбом был полон рисунков с ректором. Я тщательно прятала их под матрасом, боясь, что кто-то их найдет и всем будет известно о том, что я любуюсь и провожу время с ректором.
Илья Романович всегда интересовался, не болит ли ему что-нибудь? Хочу ли я чего-нибудь? Пугает меня то или иное. Мне льстила его забота и взгляды, которыми он смотрел на меня. С нежностью и трепетом.
Но никогда с жалостью.
Как то он признался, что для него я как олененок Бэмби. Маленький. Хрупкий. Требующий любви и ласки. Именно поэтому он всегда называл меня Олененком. Я привыкла к этому прозвищу и воспринимала его как еще одно производное от моего имени.
Иногда я учила ректора языку жестов. Осваивал он медленно, но кое-что он мог уже понять, когда я говорю жестами.
Секретарша ректора с каждым разом становилась все злее и злее, при виде меня, но Илья Романович не позволял мне оставаться с не больше чем на минуту.
Незаметно для себя я перестала вздрагивать от прикосновений ректора. Даже больше, порой я сама касалась его рук. Я медленно водила пальцем по его раскрытой ладошки, пальцам. Я впитывала каждую свою эмоцию от этой манипуляции. В эти моменты ректор не шевелился и позволял мне делать все, что я хочу.
А мне… Мне хотелось больше, чем касаться его рук. Я хотела коснуться его лица. Прижаться к нему. Я хотела ощупать его всего. Мне хотелось чувствовать его кожу под своими пальцами. Узнавать какая она разная на разных участках его тела.