Труженики моря (другой перевод)
Шрифт:
14 января. Дожди. Обломком скалы убило человека.
15 января. Ветер. Корабль не смог отплыть.
22 января. Сильнейшая буря. Пять кораблекрушений у западного берега.
24 января. Буря продолжается. Несчастья повсюду.
В этом уголке океана почти никогда не бывает отдыха.
Но самую большую опасность для судов, плывущих вдоль архипелага, представляют даже не бури – приближение
Для борьбы с такими опасностями требуется особое уменье. Моряки с западного берега Гернзея достигли в этом высокого мастерства. Никто больше не изучил так, как они, три опасности в часы затишья: морские течения, водовороты и подводные скалы.
Порт Сен-Пьер
Столица Гернзея – порт Сен-Пьер – была построена полностью из дерева, привезенного из Сен-Мало. Доныне на главной улице города сохранился великолепный каменный дом XVI века.
Город раскинулся на живописных холмах и в долине, окружающей старую гавань. Он кажется зажатым в исполинский кулак великана. Лощины между холмами образуют улицы, лестницы дают возможность пересекать возвышенности наперерез. Лошади галопом несут повозки по улицам порта Сен-Пьер.
На базарной площади круглый год, не обращая внимания ни на дождь, ни на холод, сидят торговки. Тут же на площади стоит бронзовая статуя какой-то знатной особы. На Джерсее в год выпадает целый фут осадков, на Гернзее – десять с половиной дюймов. Лучшие лавки принадлежат торговцам, продающим рыбу: они торгуют своим товаром в просторных, удобных помещениях, раскладывая великолепный улов гернзейских рыболовов на мраморных столах.
В городе нет публичной библиотеки, но есть техническое и литературное общества, есть коллеж. Особенно охотно население строит церкви. Зачастую на улице можно встретить тележку, нагруженную стрельчатыми оконными рамами, сделанными каким-нибудь искусным плотником для вновь строящегося храма.
Есть также здание суда. Лиловая судейская мантия обладает большим весом. В минувшем столетии мясники не смели продавать населению ни одного фунта говядины, прежде чем члены суда не отбирали для себя мяса по вкусу.
С общественными церквами соперничают частные часовни. Войдите в какую-нибудь из них, и вы услышите, как один крестьянин объясняет другому, что Богородица и Дева Мария – это совсем не одно и то же, что Бог-Отец всемогущ, а Христос – всего лишь человек. При этих спорах часто присутствуют нетерпимые ирландские католики, поэтому теологические беседы нередко заканчиваются кулачным боем.
Здесь строго соблюдается воскресенье. В этот день можно делать все что угодно, только не пить. Если вы захотите утолить «субботнюю жажду» и потребуете стакан пива у почтенного Амоса Чика, торгующего элем и сидром, вы его кровно оскорбите. Таков воскресный закон: пойте, но не пейте. Кроме того, имя Божье можно употреблять лишь в молитве. Помимо молитвы, вместо слов «мой бог», нужно говорить «мой добрый». Одна молодая француженка, учительница, была отстранена от должности за богохульство, так как она, найдя свои потерянные ножницы, воскликнула: «Ах, боже мой!».
Есть и театр. Вход в него представляет собой простую калитку, ведущую в длинный коридор. По архитектурному стилю это здание напоминает сеновал. Театр – порождение дьявола, а так как последний не пользуется почетом, ему отведено плохое помещение. Напротив театра расположена тюрьма – другое обиталище дьявола.
На северном холме, в Кестль-Кэри, собрана ценная коллекция картин, принадлежащих преимущественно кисти испанских мастеров. Она могла бы стать музеем, если бы ее открыли для публики. В некоторых аристократических домах можно найти художественные изразцовые печи и прекрасные изделия из фаянса.
В порту Сен-Пьер столько же деревьев, сколько и крыш; птичьих гнезд там больше, чем домов, и щебетание пичуг заглушает грохот телег. Белый, чистый квартал Роге похож на аристократические кварталы Лондона.
Но если пересечь овраг, перейти через Миль-стрит, затем через узкий проход между двумя высокими зданиями и подняться по бесконечной расшатанной лестнице с неровными ступенями – взгляду откроется какой-то странный азиатский город: жалкие хижины, грязные мостовые, потрескавшиеся стены и крыши, заросшие травой подоконники и пороги, торчащие балки, кучи развалин и мусора вперемежку с лачугами, где ютятся голые ребятишки и бледные женщины.
Оборванные старухи ходят из дома в дом, перепродавая мелкий товар, купленный ими на базаре. Они с трудом зарабатывают несколько медяков в день. Вот слова одной из них: «Знаете ли, я скопила за эту неделю семь су». Когда-то какой-то путешественник дал такой женщине пять франков, и она воскликнула: «О, благодарю вас, сударь, теперь я смогу закупать товар оптом!»
В мае начинают приходить суда, и рейд наполняется увеселительными яхтами; большинство из них – парусные, но попадаются и пароходы. Некоторые яхты обходятся владельцам по сто тысяч франков в месяц.
Крикет пользуется успехом, а бокс понемногу исчезает. Общества трезвости приобретают все большее влияние. Они устраивают процессии и несут знамена с такой торжественностью, что приводят в восхищение даже содержателей питейных заведений. Бывает, трактирщица, прислуживая пьянице, говорит ему: «Выпейте стаканчик, но не напивайтесь до полусмерти».
Местные жители отличаются здоровьем, красотой и добродушием. Городская тюрьма зачастую пустует. Если в праздничные дни в темнице бывают арестанты, тюремщик устраивает для них маленький семейный банкет.
Архитектура города верна старине – королеве, Библии и выдвижным опускным окнам. Летом мужчины купаются голыми: купаться в белье считается неприличным, потому что оно подчеркивает наготу.
Матери прекрасно умеют одевать своих детей: невозможно представить себе ничего более прелестного, чем разнообразные кокетливые туалеты гернзейских малышей. Дети ходят по улицам совершенно одни – среди населения царит трогательное доверие друг к другу. Ребятишки постарше следят за самыми маленькими.