Трюк
Шрифт:
А вот и мозгоёб вернулся. Только теперь я на волоске от того, чтобы принять его предложение.
— Спасибо, — бурчу я.
— Ну вот! Не так уж и трудно, правда? Плохая новость в том, что я обещал Дэймону узнать тебя лучше. Так что ты со мной застрял. Но застрял в четырехкомнатном таунхаусе, где у тебя будет отдельная спальня.
— Я вполне могу с этим справиться.
Ноа заходит в ванную, а я упаковываю вещи быстрее, чем он заканчивает с душем.
Вполне возможно, я засунул в сумку пару вещей Ноа, но мне все равно — так хочется поскорее смотаться
Когда Ноа появляется в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, я громко сглатываю. Раньше я был невосприимчив к его телу. Ладно, неправда, но я вполне мог себя контролировать. А сейчас? Как за один день он вдруг стал еще более привлекательным?
— Тебе нужен душ? — спрашивает Ноа, поднимая мускулистую руку и проводя ладонью по голове.
— Хм-м…
— Подожди, ты и мои вещи упаковал?
— Я просто побросал все в сумку.
— Если хотел, чтобы я разгуливал голым, мог бы просто сказать.
Черт бы побрал эту дурашливую улыбку, дурашливое поведение, всё дурашливое.
Слишком много дурашливости для одного человека.
Я начинаю находить это очаровательным.
Какого хрена?
— Я в душ, — выпаливаю я.
Брови Ноа сходятся на переносице.
— Х-хорошо…
Уставившись в пол — ну да, куда уж более неловко? — я бросаюсь мимо него в ванную. Захлопнув дверь, я прислоняюсь к ней и глубоко вдыхаю. Нужно лишь продержаться до Нью-Йорка, а там у нас будут разные спальни и личное пространство.
Я смогу это сделать. Всего лишь двухчасовой перелет.
Я справлюсь.
***
Я нихрена не справлюсь.
— Боишься летать? — спрашивает Ноа.
Я вздрагиваю.
— Что?
— Твоя нога не перестает дергаться с тех пор, как мы взлетели.
— Ох. Х-м, точно. — Ага, будем считать, у меня проблемы с полетами.
Ноа тянется к моей руке.
— Вряд ли это тебя успокоит, но по статистике шансов погибнуть в автокатастрофе гораздо больше.
— Да, но если разобьется машина, есть хоть какая-то вероятность выжить. А если самолет — все, кранты.
Хоть бы это все закончилось поскорей. Большой палец Ноа мягко чертит круги на моей ладони, а я всего лишь в нескольких секундах от того, чтобы на него накинуться.
— Мне нужно отлить. — Я отстегиваю ремень, и ноги сами несут меня в хвост самолета.
— Спасибо за информацию, — язвит Ноа.
Я этого не переживу. Не буду же я каждый раз сбегать от него в туалет?
Впрочем, ванная комната производит слегка отрезвляющее впечатление. Ну конечно, в пижонском частном джете должна быть пижонская ванная — с мраморной плиткой, позолоченной отделкой и гигантской душевой. Я не гружусь размышлениями о том, каким образом в самолете работает полностью оборудованная ванная, учитывая распределение веса и потребление горючего. Я лишь задаюсь вопросом, насколько же богат Ноа.
Поплескав водой в лицо, я даю себе минуту, чтобы собраться. Возвращаюсь в кресло и сосредотачиваюсь на наиболее отвлекающей от искушения теме.
— Здесь ванная больше, чем комната, которую я в детстве делил
Ноа смотрит на меня краем глаза, словно прикидывая, как ответить. А может, он удивлен, что у меня хватило яиц спросить о финансах. Наверное, это не совсем этично, или что-то в этом роде. Возможно. Хрен его знает.
— Мой отец из потомственных богачей, — говорит Ноа. — В нескольких поколениях.
Я не так давно знаю Ноа, но когда он говорит о своей семье, появляется ощущение, что он их стыдится или что-то подобное.
И тут в голове вдруг щелкает:
— Ты из тех самых Хантингтонов? Нефть, фонды, недвижимость и все остальное, где деньги делают деньги?
— Ага. Мы — часть всего этого. Мой дядя — тот, который появляется в новостях и вещает херню. А его дети-придурки, которые однажды будут править миром — мои кузены. Дядя стоит во главе состояния Хантингтонов, но отец все еще при делах. Просто не так активно.
— Потому что занимается политикой?
— Именно. Уверен, он пошел по этому пути, чтобы помочь своим приятелям-застройщикам скостить налоги. — Ноа вздрагивает, когда понимает, что сказал лишнее. — Пожалуйста, не говори нигде об этом.
— Нам нужно трахнуться, — выпаливаю я.
Окей, знаю, предложение неожиданное, да еще и вырвалось из моего рта, но после интервью я просто не могу перестать об этом думать.
Черт бы его побрал.
Ноа тупо на меня таращится.
— Здравствуй, неожиданность. Не то, чтобы я не ценил резкую смену разговора, и уж тем более такие слова, но… хм-м, неужели мне как-то удалось забраться в твою голову и заставить их произнести?
Я смеюсь, но понимаю, о чем он.
— Не бери в голову. Проехали.
Он тянется к моей руке.
— Ни за что.
Я вздыхаю.
— Хочешь знать, почему я ни с кем не был… в этом смысле?
— Хочу, — выпаливает он. — Я никак не мог понять, а после того, как разозлил тебя, решил не поднимать эту тему снова. Но мне до смерти интересно.
— Всю свою жизнь я жил по сценарию. Как себя вести, что делать, каким следовать правилам. Я говорил себе, что могу посещать эти клубы, расслабляться и уходить, оставив там ту самую часть себя. Было огромным риском приводить парней к себе, или даже идти к ним. Чем дольше я бы проводил с кем-то время, тем выше была бы вероятность быть узнанным, поэтому я никогда не рисковал. Думаю, теперь это уже не проблема. Я открылся, у меня есть «бойфренд» — ты. И хотя твой язык жуть как меня бесит, ты… ты мне нравишься.
— То есть ты внезапно делаешь поворот на сто восемьдесят градусов и, получается, мы должны трахнуться?
— Точно. — Я с трудом сглатываю. — С тобой нет никаких правил. Я понятия не имею, что творю. Но с каждым твоим подкатом, мне все больше кажется, что это хорошая идея.
— Очко в мою пользу за изматывание. А еще говорят, что настойчивость раздражает.
Я тяжело вздыхаю.
— Видишь? Еще вчера вечером эта фраза меня бы выбесила. А сейчас я еле сдерживаюсь, чтобы не заткнуть тебя, но другим способом.