Трюкачи
Шрифт:
– Эта сабля принадлежала моему отцу, которого я никогда не знал... Моя мать избавилась от него еще до моего рождения. Клинок выкован из чистого адамантита, металла, вам неведомого, и по остроте не уступает стальным японским мечам. За сорок лет обладания этим оружием я ни разу его не точил. И сейчас кое-что вам покажу.
Дженис взяла в руки вешалку, на которой висел новый пиджак, и встала напротив. Тирр взмахнул клинком - и нижняя часть одежды вместе с отрубленными рукавами упала на пол. Зал зааплодировал.
– Говорят, был такой меч, что упавший на его лезвие боб рассекался надвое. Моя сабля так не может, но вот кое-что вроде той
– А ваша очаровательная ассистентка не подойдет?
– спросил кто-то.
– Нет, ведь это не последнее мое выступление, как мне дальше без помощницы-то? Ну же, господа, смельчаки закончились?
– Здесь просто нет дураков, - загоготал давешний толстяк, гроза биржи, - все прекрасно знают, что ваши добровольцы... страдают от ваших фокусов, скажем так.
Тирр вздохнул:
– Йоклол возьми... Мистер Снайпс, не хотите посмотреть на мой смертельный номер вблизи?
– Хорошо, - внезапно согласился тот, - но я установлю камеру в нескольких шагах от себя.
– Ну как вам будет угодно!
Снайпс уселся в предложенное кресло, Тирр положил саблю в футляр, взял со стола наручники и пристегнул добровольца к креслу.
– Самое главное, мистер Снайпс - не дергайтесь, когда услышите свист сабли. Будет плохо, если ваша голова отвалится до окончания моего выступления и кровь из шеи все позаливает. Держитесь прямо и гордо, вот так. И можете скосить глаза вправо, чтобы видеть приближающийся клинок. А воротник я немного приопущу, с вашего позволения, чтобы не испортить ваш костюм: можно будет сэкономить, если в этом же пиджачке вас и похоронить, благо цвет подходящий.
– Под хохот зала Тирр подошел к столу, взял из футляра укороченный дубликат, молча наложив на него иллюзию целой сабли еще до того как вынуть, и остановился за спиной Снайпса.
– Итак, дамы и господа. Затаите ваше дыхание... Барабанная дробь... А хотя стоп, какая там дробь, эти барабанщики заломили с меня три косаря за аккомпанемент, обойдемся...
Он грациозно взмахнул саблей и рубанул по шее Снайпса справа налево, нарочито небыстро, чтобы зрители и сам Снайпс хорошо видели, как черный изогнутый клинок проходит через плоть и выходит с другой стороны. Само собой, что в шею вошла иллюзорная часть оружия, но ни жертва, ни зал этого не знали. Выпученные глаза Снайпса, увидевшего, как ниже его подбородка проходит лезвие, которое просто не могло миновать шею, послужили для зала дополнительным стимулом поверить. Зрители шумно ахнули.
– Вы что-нибудь почувствовали, мистер Снайпс?
Тот, бешено вращая глазами, промолчал. Кажется, поверил и он, ха! Тирр положил дубликат в футляр и вернулся к жертве.
– Понимаю, вы не хотите сейчас говорить, мистер Снайпс, - сказал Тирр, - и я вполне вас понимаю. Знаете, я вот часто думаю - а мог бы тот крестьянин спастись, если б не обернулся? Если бы он не поворачивался, не двигался резко, сохранял бы только вертикальное положение - его голова приросла бы обратно к телу или нет? Рассечение, если вдуматься, должно быть невероятно тонкое, раз даже сигналы по спинному мозгу продолжали передаваться, а такие порезики заживают в считанные часы... Чисто теоретически, если вы просидите в кресле все мое выступление, ну или скажем, до утра, молча, ваша шея могла бы срастись... Но этого не будет. Если шея срастется - никто и не поверит, что она была перерублена, верно? Так что вы уж извините...
Маг
– Шутка!
– крикнул Тирр и захохотал: - господа, видели бы вы свои лица!
***
Свою собственную тренировку Киоко пропустила, успела аккурат к приходу малышей. Ничего страшного, свое-то она наверстает, любая свободная минутка - ее тренировка. Зато время провела неплохо, выставка домашних животных - место, куда можно приходить еще и еще, особенно в хорошей компании.
– Хороший мини-зоопарк, - одобрил итоги Тео-Йома, - главное, что нет змей.
– Ты боишься змей?
– спросила Киоко.
– Нет, просто не люблю, потому что их кормят живыми мышами и хомячками. И тут дело даже не в том, что мне нравятся хомячки, просто мне лично кажется странным, что человек кормит одно домашнее животное другими домашними животными. Я не знаю даже, это все равно как держать бульдога и кормить его котятами. Для меня это дико.
– Угу, - согласилась девочка, - согласна. У меня, правда, из домашних животных только золотые рыбки в пруду, но вообще смысл питомцев только в том, чтобы набираться от них положительных эмоций. Если человек получает положительные эмоции, скармливая мышей змее... согласна, это как-то странно.
Уруми большую часть времени предпочитала помалкивать и следить, чтобы между нею и Йомой всегда была Киоко, но тут и она невпопад заметила:
– А у меня, между прочим, тоже хомячок дома есть.
– Ага, ага, - закивала девочка с улыбкой, - только после общения с ним не то, что хороших эмоций не получить - а впору вообще начинать ненавидеть хомяков.
Насчет кормежки одних питомцев другими владельцы выставки, видимо, придерживались тех же взглядов, потому что зал экстремальной экзотики располагался в другом помещении и был снабжен табличкой 'кормление животных при посетителях не производится'. Ниже - еще одна табличка, просящая родителей следить, чтобы дети не сунули руку в какой-нибудь террариум.
Экзотика, впрочем, ограничивалась небольшими пауками, включая знаменитую 'черную вдову', и скорпиончиками, а также сольпугами, что исключало кормежку мышами вообще. Из чуть больших экспонатов - свистящие мадагаскарские тараканы, закрытый террариум с небольшой семейкой шершней, а также пара муравьиных ферм.
В зале экзотики Киоко, Уруми и Тео не задержались, так как симпатичных существ там мало. Сольпуга - не паук-птицеед, который способен даже узнавать руку хозяина, на ладони ее не подержать.
– Да уж, неприятные создания... Пауков боюсь, но сольпуги...Хуже их и представить что-то трудно, - поделился своими впечатлениями Тео.
– Ты просто еще не встречался с хомячком Уруми.
– Хе-хе... Благодарение небесам, что у меня дома живет добрый толстый кот, а не всякие злыдни вроде хомяков да пауков...
Гвоздем программы, конечно же, снова стали милые большеглазые лемурчики. Одна беда - сфотографироваться с ними можно, а кормить, увы, нет. Оно и понятно: при таком количестве желающих дать им кусочек онигири, такояки или, что гораздо хуже, конфетки недолго схлопотать ожирение или диабет, если, конечно, лемуры этим болеют.