Тщательно отшлепанная
Шрифт:
Он ничего не сказал, и я продолжила.
— Я знала, что должна была рассказать тебе, по крайней мере, о том, что являюсь членом «НОКС», но все шло так хорошо, и я не хотела рассказывать тебе о Maitre. Я не хотела, чтобы ты знал о том, что я спала с ним. — Гарри, как мраморная статуя, просто смотрел на меня. Это меня разозлило. — Так вот почему ты сделал это? Потому что ревнуешь? Потому что в противном случае это не имеет для меня никакого смысла! Скажи мне, ПОЧЕМУ?
Гарри беззлобно рассмеялся. Он покачал головой и сделал шаг назад, встав перед фотографией, на которой, как я предполагала, были изображены он и его мать в каком-то красивом загородном поместье
— Почему? — сказал он хриплым голосом. Гарри выглядел измученным, как будто не спал несколько дней. Он ударился головой о стену рядом с фотографией. Его глаза наполнились печалью. — Я не знал, что ты сделала это ради какой-то статьи, Фейт. Я думал, ты была там, потому что хотела.
— Что? — я так растерялась, что начала думать, что находилась в параллельной вселенной. В той, где все говорили загадками.
— Я пытался намекнуть тебе. Я… — Гарри провел руками по лицу. Его лицо было серым, и на его обычно чисто выбритых щеках появилась щетина. — Я не мог тебе сказать. Потому что думал, что смогу вытрахать тебя из себя, будучи им, потом уйти и выкинуть тебя из головы после всех этих лет. Наконец-то. — Я начала дышать быстрее. — Но потом случился лифт. И ты заговорила со мной. Как с человеком, а не с тем, кого ты презирала.
— Гарри?
— Я пытался рассказать тебе, клянусь, что пытался. Когда мы начали… — он сделал паузу, и я увидела, что он слегка улыбнулся, — встречаться. Когда я осмелился надеяться, что у нас что-то получится. Но я так и не нашел слов. И чем больше времени проходило, тем глубже мы влюблялись, я влюблялся, и уже не мог вынести мысли о том, что ты меня возненавидишь.
— Гарри! О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Я пытался сделать так, чтобы ты догадалась. — Он обошел стол. — «Ви», — сказал он, назвав имя своей матери, с идеальным французским произношением.
— Имя твоей мамы? В честь кого названа благотворительная организация?
— Фейт, ее звали Элейн.
— Тогда…?
— «Ля ви» по-французски означает жизнь. — Я открыла рот, чтобы задать еще несколько вопросов. И потерялась в клубящемся тумане вопросов в моей голове. — Книга, — продолжил он, подходя ко мне еще ближе. Пока он не оказался совсем рядом, в паре сантиметров от меня, с затравленным выражением лица и хриплым голосом. — Я молился, чтобы ты узнала, но в то же время хотел, чтобы ты этого не делала. — Я вдыхала его запах, пытаясь успокоиться. Но на этот раз ничего не вышло. — Я сказал тебе, что попал в ловушку. Говорил, что нахожусь в тюрьме… — один за другим волоски на моей шее начали вставать дыбом. Мысль, настолько безумная, что не могла быть правдой, ворвалась в мою голову с силой цунами.
Мне нужно было подумать. Мне нужно было, бл*дь, подумать! Я отодвинулась от Гарри и направилась к картинным рамам, висевшим на его стене. Мой пульс бился так быстро, что кружилась голова. Он не хотел, чтобы моя статья была опубликована, моя статья о «НОКС», но в основном о Maitre. В первый вечер в «НОКС» меня попросили встретиться с Maitre. Я решила, что это из-за того, что я явно струсила в главном зале и из-за моего несчастного случая с секс-качелями.
Я сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло. Потом был «Любовник леди Чаттерлей» в библиотеке Гарри. И Фейт? Я должен тебе кое-что рассказать. Кое-что о том, кто я такой. Слова Гарри, сказанные им в субботу вечером, крутились у меня в голове. Я подняла глаза, не в силах обработать доказательства, которые снова
Огюст.
Я закрыла глаза.
— Гарри?
— Да? — тихо сказал он.
— Откуда родом твоя мать? — когда он затянул с ответом, я спросила. — Это Франция? Твоя мать из Франции?
— Oui (фр. — да). — Его шелковистый французский акцент проплыл надо мной, как тончайший шарф «Гермес». Этот голос… этот голос, который был им… Я вспомнила все ночи, проведенные с Maitre. С суровым мастером, который со временем постепенно смягчился. Человек, который доставлял мне такое удовольствие, что я воистину была рабыней его желаний.
Я повернула голову и наконец открыла глаза. Они столкнулись с глазами Гарри.
— Maitre. Ты — Maitre Огюст. — Это был не вопрос. Я знала ответ и без его подтверждения. Гарри кивнул, и я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. — Ты лгал мне, — сказала я, и мой голос сорвался от обиды. — Все это время ты лгал мне.
— Фейт, пожалуйста. Просто послушай меня…
— И что? — я рассмеялась. Лучше так, чем поддаться своей обиде и заплакать. Я не буду плакать, черт возьми. Я не должна. — Ты отказался от этой статьи, потому что она раскрывала твой клуб, не так ли? — Гарри шагнул вперед. — Не смей подходить ближе, Гарри. Не смей!
Гарри остановился на месте и провел пальцами по волосам.
— Я был неосторожен с тобой, Фейт. Я влюбился в тебя и как Maitre, и как Гарри, и слишком глубоко. Я говорил тебе то, чего не должен был говорить. Я делал с тобой вещи, которые не были нормой в клубе. — Я видела, как трудно ему объяснить все это. Но мне было все равно. Мне нужно было, чтобы он объяснил. Мне нужно было, чтобы он объяснил каждую мелочь, которая привела нас к этому дерьму.
— Но я не подумал о Пьере. В тот вечер, на благотворительном приеме, я и представить себе не мог, что ты начнешь подозревать его, а не меня. Когда я прочитал твою статью, хотя это и не совершенно очевидно, я понял, что он и другие могут попасть под подозрение. На Манхэттене не так много французских бизнесменов нашего возраста. Я не мог допустить, чтобы ты так испортила им репутацию.
— Или разрушила твой клуб, — огрызнулась я.
— И это тоже. — Я почувствовала себя так, словно меня ударили. Гарри протянул руки в знак капитуляции. — Фейт, это мое дело. Но более того, это жизни людей. Людей, которых я знаю и о которых забочусь, и даже тех, кого я вообще не знаю. Но они не должны испытать, как их частная жизнь освещается в газете выходного дня, чтобы все ее прочитали, выстраивая догадки о том, кто это может быть. Защищать их — не только моя работа, но и обязанность.
— Обязанность, — повторила я. — В этом вся правда, Гарри. Давай не будем ходить вокруг да около. — Подойдя к нему ближе, настолько близко, что не смогла бы упустить выражение его лица, я спросила. — Твой отец знает о твоем побочном бизнесе? — у Гарри сжалась челюсть. Я подняла руки и в разочаровании опустила их обратно. — Он не знает, не так ли? Вот почему статья отклонена, не так ли? Потому что твой отец не знает о «НОКС», и ты боишься, что он узнает и это опорочит великое имя Синклера!