Туфельки от «Ле Монти»
Шрифт:
— Да он просил ему частным путем мойку на кухне сменить, — не растерялся Федя, — слесарь я. Хотел вот размеры снять, у него нестандарт какой-то, думал, к празднику поставлю.
— А-а, — успокоенно протянула соседка, — теперь только после второго приходите, раньше он не приедет.
— А сын? — рискнул спросить Федя.
— Сын... — вздохнула та. — Это горе и наказание господне, а не сын. Да он и дома-то почти не живет, все где-то ошивается... Вчера вон только отец из дома — так он бабу какую-то приволок. Да,
Федя оглянулся по сторонам, подошел совсем близко к соседке и доверительно зашептал:
— Знаете, у меня друг есть, он большой человек, тут недалеко живет, так он жаловался, будто жена путается с парнем из вашего дома... Уж не с сынком ли Морозовского? Она такая интересная из себя женщина, знаете...
— Да что вы говорите? — Глаза соседки оживленно заблестели. — Может, вчера она и была: высокая такая, волосы длинные, до пояса, в хвост завязаны, в шубе дорогой, красивая, как артистка...
— Во-во, ага, это точно она, я приятелю так и передам, пусть застукает паразитку, — сказал Федя, и они расстались очень довольные беседой.
Друзья молча вышли из дома и, лишь сев в машину, принялись на все лады расхваливать Федин артистизм.
— Ну ты даешь, Федор! — восхищался Никита. — Да как ловко, прямо по Станиславскому в образ вошел, скажи, Петруха?
— А что удивляться? — откликнулся тот. — Я еще в школе говорил, ему в театральное надо, вспомни, как он всех учителей пародировал. Загубил талант на корню.
— Почему загубил? — возразила Ирина. — Когда потребовалось, талант и пригодился.
Федя сидел красный как рак и крутил головой с редкой шевелюрой.
— Да ладно... в натуре... — бормотал он. Поскольку друзья не все смогли расслышать из его разговора с соседкой, Федя вкратце пересказал содержание их беседы.
— Наверняка это именно она была вчера с сынком Морозовского, — задумчиво проговорил Никита.
— Ну, так что делать будем, ребята? — спросил Федя. — Какие предложения?
— Думаю, надо подождать хотя бы до полуночи, — сказал Петр. — Может, они снова появятся. Ты как, Федь, жену-то предупредил?
— Да я своей все как есть рассказал, она слезой изошла от жалости, у нас ведь дочка, на будущий год в школу пойдет. Так что я жене сразу сказал: может, всю ночь не приду, как получится. Она не против, понимает.
— Спасибо вам, Федя, — прочувственно сказала Ирина, и слезы опять заблестели у нее на глазах.
— Потом спасибо скажешь, — добродушно пробурчал тот, — когда пацан твой вот в этой машине сидеть будет.
— Ник, так ты же не позвонил должникам! — вспомнил вдруг Петр. — Как же завтра будешь договариваться?
— Да ладно, — отмахнулся Никита. — Значит, возьму двадцать, а долги все на проценты пойдут. Да и вообще, знаешь... тяжело объяснять всем, что случилось, язык как-то не поворачивается.
Ирина достала
Мужчины были приятно удивлены.
— Вот это предусмотрительность! — воскликнул Петр. — Что значит женский склад ума!
— Когда же ты успела? — спросил Никита.
— Ты мне сам дал пять минут на сборы, — сказала Ирина, — а вы еще целых полчаса обсуждали план действий. Ну, я и подумала... — Минут пять молча жевали бутерброды и потягивали кофе.
— Никит, ты помнишь, где твои «Жигули» тогда нашли? — спросил Федя.
— У Лосиноостровского парка, — ответил тот.
— Так это ж в двух шагах отсюда! — сказал Федя. — Вот он, парк-то. — Федя махнул рукой куда-то в сторону темневшего за домами лесного массива.
— Это лишнее подтверждение, что мы на верном пути, — оживился Петр. — Сын Морозовского наверняка и в угоне машины участвовал, и... В общем, одна банда.
Ждать им пришлось долго, часа два. У дома было бы совсем темно, если бы не желтовато-розовый свет с шоссе, который позволял вести наблюдение за подъездом и видеть всех, кто входит и выходит, довольно отчетливо. Сбоку, между домами, находилась огороженная автостоянка, с которой Федя не сводил глаз, внимательно вглядываясь в каждую машину, подъезжавшую к изгороди. Наконец он привскочил от нетерпения и долгого ожидания и сдавленно произнес:
— Смотри, ребят, джип подвалил! Цвета точно не вижу, но вроде светлый. Давай выходи по одному.
Дальше они действовали по плану. Войдя в подъезд, все поднялись этажом выше, а Федя остался с пистолетом наготове у нужной квартиры, спрятавшись за выступом стены. Прошло минут десять, которые показались всем вечностью. Наконец послышался шум лифта, дверца открылась, и на площадке показалась Алла, скорее всего, с Морозовским-младшим. Они о чем-то тихо, озабоченно переговаривались, направляясь к квартире. Федя бесшумно выскользнул из укрытия и, направив на них пистолет, вполголоса, но четко произнес:
— Лицом ко мне, не двигаться и не орать! Один звук — и вам крышка! Руки поднять!
Увидев перед собой незнакомого коренастого мужчину с пистолетом, направленным на них, парочка растерялась. Затем Морозовский-младший дернулся, чтобы выбить пистолет, но Федя ловко отскочил в сторону, а сверху по лестнице уже спускались остальные.
— Открывай дверь! Быстро! — скомандовал Никита.
Парень трясущимися руками открыл замок, и все вошли в квартиру. В первой же комнате, куда они попали, было много книг и различных фотографий в рамочках на стенах, мебель была не модная, но добротная и удобная. Вспомнив квартиру Аллы на Проспекте Мира, Никита подумал, что если жилище действительно отражает не только вкусы и пристрастия хозяев, но их характеры и образ жизни, то можно с уверенностью сказать, что здесь живут честные, хорошие люди.