Туман войны

Колентьев Алексей Сергеевич

— Не понимаю, объясните подробнее, профессор. Но время дорого, говорите яснее. Вам удалось понять, с чем мы имеем дело?

Северской подошел к одному из экранов и ткнул указательным пальцем в изображение — тускло поблескивающую металлическую болванку.

— Полковник просто хочет знать, — пояснил Возницын, — чего нам сейчас ожидать, только и всего. Понимаю, что это эксперимент, но вы-то делали предварительные прогнозы?

Валиханов снова захватил бороду в кулак и прошелся по узкой, заставленной измерительной аппаратурой комнате из конца в конец, ободряюще похлопав по плечу одного из трех лаборантов, занятых протоколированием эксперимента и в разговоре не участвовавших. Невысокий парень с бледным узким лицом и коротко стриженными

светлыми волосами поднял на профессора серые, покрасневшие от напряжения глаза и встал со своего места. Тихим голосом, немного хриплым от волнения, лаборант начал объяснять:

— Объект состоит из материала с изменяемыми под воздействием тепловыделения свойствами. Свойства эти заложены на молекулярном уровне и имеют строгую последовательность. Наш артефакт — это цилиндр с осевым стержнем и тремя подвижными валиками, нанизанными на него. Согласно выданным ЭВМ рекомендациям, мы провернем валики, чтобы символы на поверхности соединились в нужную комбинацию, что замкнет цепь внутри валиков и инициирует реакцию. От стержня идет слабое излучение, не поддающееся классификации, но каких-либо вредных влияний на людей пока не обнаружено. Интенсивность волновой пульсации позволяет сделать промежуточный вывод — это и есть источник энергии. Для человека он безопасен, но это, повторюсь, предварительно: слишком много нужно еще работать, тесты не завершены. Да и исходного вещества не так много, не исключена также вероятность повреждения артефакта после извлечения из бетонного футляра. А взятие большего количества образцов для изучения могло привести к непредсказуемым последствиям. Мы сначала думали, что стержень сделан из того же материала, что и валики, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что мы имеем дело с элементом внеземного происхождения, обогащенным промышленным способом. Опыты показали, что это природный элемент с очень высокой степенью энергетического КПД, в полторы тысячи раз превышающей схожие характеристики любого известного нам земного изотопа. И это только по предварительным данным.

Северской слушал лаборанта, рассеянно глядя на освобожденный от цементной рубашки артефакт, стоящий посреди огромного ангара. Риск быть распыленным на атомы его особо не прельщал, но внутреннее чутье подсказывало, что сегодня он не умрет. Повернувшись к ученым и помощнику, полковник проговорил:

— Товарищи, мы с самого начала работаем во тьме, ощупью движемся куда-то, и не факт, что путь этот ведет к свету. Однако стоять на месте тоже нельзя, даже отрицательный результат — это уже шаг к успеху. Начинайте процедуру инициализации артефакта. Поехали!

Откинувшись в кресле, Василий Иванович снова обратил взгляд к монитору. Ученые начали перебрасываться длинными фразами на своем научном жаргоне, из которых полковник едва ли мог вычленить пару знакомых слов. Он отрешился от всего, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, как бы передавая гнутому железу часть своего напряжения. Теперь все было в руках Судьбы.

— Подвожу манипуляторы к объекту, — парень хладнокровно водил двумя рукоятками на небольшом пульте перед собой, а на экранах две стальные хромированные штанги, оканчивающиеся клешнями трехпалых манипуляторов, потянулись к цилиндру.

— Есть захват. — Клешни манипуляторов сомкнулись на цилиндре, обхватив его за вершину и серединную часть. — Начинаю процесс инициализации.

Потянулись долгие минуты ожидания, во время которых ничего интересного не происходило, но нервы людей были натянуты как струны, ведь случиться могло все что угодно… Но самое страшное было сознавать, что цилиндр может так и остаться мертвой болванкой неизвестного металла, сведя к нулю усилия нескольких сотен людей.

— Процедура завершена, все символы установлены согласно инструкции.

Лаборант отпустил рычаги, управляющие манипуляторами. Ничего не произошло: железная болванка злорадно подмигивала сотрудникам склада, блики света играли на ее черных матовых боках. Северской крутанулся

на стуле и посмотрел на помощника:

— Американцы не могли подсунуть нам туфту?..

Возницын ничего не успел ответить, поскольку мониторы залила белизна и все они разом погасли. Комната словно лишилась одной стены — мониторы были мертвенно черны. Одновременно заверещали зуммеры, стал слышен шорох самописцев, ученые засуетились, а белобрысый лаборант нырнул куда-то под стол, попутно срывая кожух с укрытых внизу панелей под мониторами. В воздухе ощутимо запахло озоном и жженой проводкой. Профессор Валиханов бросил на военных дикий взгляд и срывающимся голосом прокомментировал ситуацию:

— Камеры на полигоне вышли из строя от теплового выброса, там сейчас температура, как в печи Мартена, этого нет в манускрипте!

— Или вы это пропустили, профессор…

Реплику вставил майор Возницын, утиравший выступившую на лбу испарину, но внешне сохранявший невозмутимое выражение лица. Вскоре замерцали, а затем заработали два монитора из пяти. Лаборант вынырнул из под стола, победно сияя:

— Алексей Петрович, я переключил мониторы на резервные камеры, они еще держатся. Как я и предполагал, волна пошла только радиально. Правда, изображение недостаточно четкое…

На реанимированных экранах почти ничего не было видно: все они на две трети были залиты ярким свечением, исходившим откуда-то снизу. Лишь одна камера, подвешенная вертикально под сводом пещеры, показывала ярко светящийся клубок, охвативший половину помещения ангара. Так продолжалось еще полчаса, все, кроме Валиханова, успокоились, и действо приняло вид запланированного, управляемого процесса. Один Алексей Петрович, казалось, не находил себе места: громким голосом давал подчиненным какие-то указания, таскал за собой ворохи вырванных из самописцев лент, на что-то показывал белобрысому лаборанту огрызком вынутого из-за уха карандаша. Молодой помощник, словно привязанный, мотался вслед за профессором от мониторов к приборным стендам и обратно, не забывая всякий раз что-то отвечать на восклицания Валиханова. Оба военных почувствовали себя чужими и молча ждали, когда картина происходящего хоть сколько-нибудь прояснится.

— Пускайте азотную смесь! — звенящим от напряжения голосом приказал Валиханов одному из помощников, столпившихся в левой части помещения. — Процесс замедляется, тепловыделение падает, пора сбивать температуру.

Через десять минут свечение на мониторах пропало, лишь где-то в нижней кромке осталось небольшое яркое пятно. Валиханов потер руки, потом сунул их в карманы белого халата. Он победно глянул на обоих не посвященных в процесс военных и кивнул головой на мониторы:

— Инициализация завершена, процесс прошел штатно, но мы не ожидали такого выделения тепла. Видеоаппаратура вышла из строя, освещение накрылось, но бригада ремонтников уже готовится к выходу. Нет… Уже вон они — входят в ангар.

На мониторах появились смутные тени, прошел еще час томительного ожидания, за время которого полковник и майор не обменялись ни единым словом. Вся их работа последних двадцати лет зависела от того, что находилось сейчас в оплавленной подземной пещере. Ведь не факт, что проклятый цилиндр просто не расплавился без следа и не предстоит мучительный поиск нового решения проблемы.

Экраны вновь засветились, на мониторах вновь возникла четкая монохромная картинка. Северской и Возницын чуть ли не вплотную приблизились к экранам, силясь запечатлеть в памяти увиденное. А посмотреть было на что: цилиндр исчез, уступив место серебристой сигарообразной конструкции метров пятнадцати в длину и около трех в высоту. Аппарат завис в полуметре над землей, словно аэростат времен Второй мировой войны. Обшивка его, на первый взгляд абсолютно гладкая, без единого шва, еле заметно мерцала. Вокруг него суетились ремонтники в асбестовых костюмах, отчего все это напоминало какой-то научно-фантастический фильм о покорении космоса. Северской повернулся к профессору: