Туман. Квест «Похититель Душ» 1

Демин Ник К.

— Тайна святой исповеди нерушима, сын мой, — елейный голос начинает бить по ушам.

Я хрипло смеюсь:

— Что ж ты так поздно нашел меня папочка?

Священник жует губами, пытаясь выстроить свою проповедь для такого закоренелого грешника как я.

— Сын мой, — проникновенный голос священника лезет в самые тёмные закоулки моей души, расталкивая локтями всех неосторожно придвинувшихся. Хочется прижаться и покаятся, несомненно, я здешний так бы и сделал, но я прошлый, только издевательски хмыкает, на полные профессионального искреннего сострадания слова священника. В дело идёт магия, я чувствую как меня начинает выворачивать от одного желания рассказать

всё. Ну это в принципе не ново, это на мне уже опробовали и недостаток этого метода в том, что однажды облегчив душу, то есть рассказав кому-нибудь свою тайну, из тбя подобным способом уже ничего не вынут. Не зря раньше вызывали раба, рассказывали ему всё, а потом убивали. Правда умные некроманты быстро научились обходить это, они вызывали дух убитого и он им всё рассказывал. Священник ласково гладит меня по голове и незаметно снимает волос, хотя вроде бы церковникам запрещено заниматься поднятием, ну да бог с ним. Прошло много лет с тех пор как я попал сюда, сначала я пытался подавить настоящего хозяина своего тела. Потом опомнился, стал культивировать, не давая выйти из известных рамок, и до сих поря я не поглотил личность донора, тщательно охраняя её остатки. Теперь во мне живет сумасшедий безобидный убийца, непомнящий ничего и я — его хозяин. Вы знаете это очень удобно, как оказалось. Этакое строго регулируемое и регламентируемое сумасшествие. Вот и пусть он вызовёт его дух, чтобы он подробно рассказал обо всём, а на меня это не подействует.

Наконец после угроз и славословий я начинаю говорить, подвигая толстяка отвечать мне, чтобы хоть немного узнать о том, что творится на улице. Я узнаю, что нашёлся Светоч Империи и узнаю что это такое. Оказывается можно на некоторое время передавать светоч «на хранение», для этого и выбирается простолюдин, чтобы его было не так жалко. Дело в том, что для перехода в нейтральное состояние, его носителя необходимо уничтожить, естественно использовать для столь благого дела дворянсоке дитя накладно, поскольку может восстановить против Короля опору трона.

Я задаю вопросы ещё и ещё, пока до священника не доходит:

— Про какой светоч ты говоришь, сын мой? — недоумение в голосе слышится даже через одышку.

— Что с ней сделают? — снова каркает мой голос.

— С кем?

— Со светочем?

Он в ступоре, начинает что то говорить, потом замолкает, спохватывается, бежит к дверям камеры. После непродолжительных воплей его выпускают. Больше ко мне никто из святых отцов кроме инквизиторов не входил. Как мне кажется он узнал слишком много.

* * *

И последняя встреча с Аллонсио. Сейчас мы не находимся якобы в равном положении, беседуя за бокалом вина. Сейчас всё по настоящему: блестящий придворный, молчаливый слуга-палач и я — местный узник.

Видите какое я к себе понятие подобрал? Очень легко получается играть словами. Возьмите и замените слово зэка или осужденный на слово узник, и вы сразу почувствуете как меняется вся картинка. Если первое несёт в себе такую интуитивную смысловую нагрузку как дворовая романтика, насилие, воровство — то второе совсем иное. Сразу представляется благородный человек томимый в застенках за светлую идею способную принести человечеству счастье. И так во всем…

Уррроды! Извините, это я задумался и не ответил на вопрос сатрапа. Слуга-палач ещё раз пинает меня в бок, а Аллонсио вновь спрашивает равнодушным тоном:

— Ну как Вам здесь?

— Замечательно! — хриплю я, пытаясь зажаться.

Просто пинок я бы не почувствовал на фоне боли, но эта сука бьёт точно туда где с меня содрали кожу и как-то умели оголить нервные окончания.

Завязывается ничего не значащая беседа, больше подходящая для летнего кафе, в котором оба собеседника ведут привычный спор, не переходя на личности, а лишь отдавая дань уважения своим принципам и принципам другого. Беседа ни о чём, просто бесполезное времяпрепровождения, когда ни один не рассчитывает переубедить своего оппонента. Я даже осмеливаюсь и рискую задать вопрос про этот несчастный светоч и почему им так нужна Непоседа. Почему они не взяли другого ребёнка и не сделали его этим артефактом, что им помешало.

— Да ничего не помешало бы, если бы не одно но… Неужели ты думаешь, что если бы была такая возможность, передать светоч, то династии менялись бы постоянно и смута заполонила нашу землю. К счастью Отец Наш, — он воздел руки вверх, может быть взаправду веруя, может быть по привычке, — дал нам, неразумным детям Его, светоч, чтобы оградить от братоубийственной войны. То есть Светочем может быть только один. Да его можно убить, но стать следующим светочем можно с помощью довольно таки гадкого и омерзительного ритуала.

Разговор заканчивается и Аллонсио кидает подбородок в резком военном поклоне — что-то новенькое! Хотя зачем мне всё это сейчас? Неужели я рассчитываю, что сумею выбраться отсюда? Просто сила привычки? Не знаю. Уже на пороге тот оборачивается:.

— Что Вас понесло к тёмным? Может быть объясните?

— Просто я нахожусь в постоянном поиске…

— Места тихого, места прохладного, места спокойного? Таки можете не торопиться — Вы его уже нашли.

Он стоит и ждёт ответа, а я не знаю, что ему ответить. Наконец Аллонсио тяжело вздыхает и уходит в сопровождении моего палача. Мне бы промолчать, но непонятный демон снова дёргает меня за язык:

— Вы прекрасно дополняете друг друга! — замечаю я.

— В смысле? — останавливается он.

— Ну, один страшный, а второй тупой!

За это меня ещё немного бьют, но как то лениво. Без огонька. Это самое плохое, получается, что им от меня уже ничего не нужно.

Самое интересное, что этот осёл действительно не понимает, почему нас понесло к тёмным. То что там можно выжить, этот идиот за причину не считает. Он же думает, что лучше погибнуть здесь на костре, чем жить там и мне кажется последний заданный вопрос и был то, из-за чего он приходил.

6

Огромный зал, высокие потолки, тяжёлые занавеси, шитые золотом, большие стёкла в окнах, прозрачные, через которые не только попадает свет, но и видно всё что делается снаружи. Внутри двое, молчаливые гвардейцы вдоль стен не в счёт. Кто будет стеснятся говорить при мебели? Только что закончился приём, по какому то не очень значительному поводу. Совсем недавно объявлено о возвращении дочери из закрытой школы при монастыре Святых Петра и Павла. Молчание нарушает женщина:

— Ты думаешь мы поступаем правильно?

— Я не знаю.

Высокий красивый человек ободряюще сжал руку своей хрупкой миловидной супруге.

— Она просила за него… — недоговорив она встревожено посмотрела на него.

Он отпустил её руку и подошел к окну. С этой комнаты закат был особенно красив, заливая Лилу, его город, колдовским светом. Город мира и спокойствия, который он пытался создать последние несколько лет.