Туман. Квест «Похититель Душ» 2
Шрифт:
— Прошу извинить меня Ваше Высочество, но я не палач.
Я сидел с каменным выражением лица, хотя больше всего хотелось заорать, врезать со всей силы по этой роже, которая только что косвенно назвала меня палачом. А ещё лучше плюнуть прямо в харю. Но я сдержался. Я даже постарался проговорить достаточно мирно:
— Причём тут это? Тебе предлагают искупить твою вину верной службой.
— И для этого я должен буду стать палачом, — медленно проговорил он.
Я ждал, затаив дыхание, но он решительно покачал головой:
— Извините, Ваше Высочество, я может и не дворянин, но я солдат. Мне приходилось
Мне нечего было ему сказать, перспективы были обрисованы достаточно подробно: либо он выполняете всё что ему прикажут, либо его казнят. Ну что ж, он выбрал сам. Я звякнул колокольчиком, вбежавший конвой подхватил его и вытащил за дверь. Мауни тоже молчал, причём так задумчиво задумчиво.
— Ну что смотришь? — грубо ткнул я его. — Веди Большого, будем разговаривать с ним.
— С ним будет лучше, — убеждённо сказал Мауни. — Если Вы разрешите, Ваше Высочество, то…
— Сиди уж, — бросил я ему. — С одним уже договорился, так что с этим я разговаривать буду, только вот что. Надо бы обдумать, как это провернуть получше.
Мауни был весь внимание, я искоса глянул на него. Пока я был заключённым, действия на хуторе, полностью оправданные, с моей точки зрения, вызывали у окружающих чувство негодования, мягко говоря. Он же отнёсся ко всему ровно так, как-будто так и должно быть. С моей точки зрения всё было логично, поадать в плен — нельзя, пришлось убить. Крестьян, тоже, нас могут искать, к тому моя гениальная идея о зверствах противника, пришлась как нельзя более кстати. У этих же неприятие вызвало не то, что всех поубивали, а то, что нас застали за инсценировкой нападения и зверств противника на мирных крестьян. Идиоты. Мысль же очень хорошая, только для её организации люди должны быть не шибко брезгливые. И вроде бы у меня на примете парочка есть, причём я не про Мауни говорю. Ещё в идеале нужен демпфер, между мной и непосредственными исполнителями, поскольку не царское это дело, в дерьме ковыряться. Но тут уже Мауни постарался, изо всех сил расхваливая этого крысолицего следака, занимающегося моим делом. Ну раз говорит, надо на него посмотреть.
5
В небольшой предбанник, то есть камеру рядышком для проведения допросов, ввели здоровенного бугая. Подивившись, что его доставили прямо к обеду и придётся ждать, он подошёл к скрючившему у стены человеку. Можно и не подходить, но информация о том кто допросчик, кто следователь, как себя ведут, увлекаются ли при допросе, каков шанс, что можно выйти своими ногами — всё это можно поспрашивать. Уже подходя он замедлил шаг, внимательно присматриваясь:
— Мелкий, ты?! — прогудел он.
Фигура подняла на него мутные глаза.
— Эй! — на всякий случай встряхнул тело Большой. — Ты там живой?
Взгляд сфокусировался:
— О, Большой, — довольно таки равнодушно константировал тот.
— Да я ж наниматься шёл когда вы меня остановили!
— А чё потом не слинял?
— Дык одному стрёмновато было как-то, присматривался к тебе, да Гришаю…
— А чё к старшому не подошёл, он за любой найм хватался, а ты такую новость скрысил.
— Да в том то и дело, что предлагал я это старшому! — искренности в голосе избитого хватило бы на троих. — Да только отказался он и другим рассказывать запретил. Я уж и линять собирался сам.
— А чего ты там орал про: требую Королевской Милости!!! — очень похоже передразнил он меня.
— Дык жить то охочется, — бесхитростно ответил я, — вот и орал.
— Ну и как, — с подначкой спросил он меня, — помогла тебе королевская милость?
— Помогла, — не стал спорить я. — Очень помогла. Видишь же, до сих пор живы, а могли бы сдохнуть ещё там.
Большой заулыбался, а потом с размаху зарядил в дыхло так, что меня согнуло. Заботливо придерживая меня, Большой сказал:
— Это тебе так, на память, что если бы не ты, то мы бы с чистой совестью в штрафниках корячились и виселица бы нам не светила.
Мы пару секунд полыбились друг другу, потом я продолжил:
— Вот теперь мне хорошо, а вот с тобой не всё так просто. Нас казнить хотят, только я себя должным чувствую.
Говоря всё это я чувствовал себя засланным казачком из неуловимых, который: толкьо не сомтри на меня дядя как солдат на вошь… и … кинулся ко мне как к родному, лицо твое, говорит расолагает…, — но здесь это прокатило. Большой слушал внимательно и вопросы задавал нужные. Похоже свинтить ему хотелось не меньше чем мне. То, что он обсудит это с Толстяком в камере — к бабке не ходи, а уж Толстяк всё прикинет, обдумает и решит. Ума он может быть и не большого, но хитрости в нём — на пятерых хватит.
— Так-с! — голос офицера не предвещал ничего хорошего. — Кто оставил фигурантов по одному делу вдвоём в одном помещении.
Ну щас начнётся, — тоскливо проговорил мелкий, скрючиваясь и закрывая голову руками.
Большой принял похожую позу, внутренне оставаясь спокойным. Его на допрос только привели, так что вряд ли будут смазывать эффект избиением, так, протянут для порядку плетью пару раз, и всё.
— Расскажи мне про своего протеже, — попросил я Мауни, пока мы неторопливо шевствовали по двору.
Надо сказать, что моё присутствие здесь не афишировалось. Мауни прибыл со свежнабранной охраной, в которой дворяне составляли пожалуй меньшинство. Причём дворяне они были так, можно сказать номинальные. Оин знали, кому служат, а больше ничего и не требовалось. Начальником у них был пожилой капитан из лёгкого пехотного полка. Здесь такие полкти считались не престижными, в отличии от тяжёлой пехоты, конницы, арбалетчиков или подразделения колдунов. Хотя выполняли фактически функции спецназа в моём времени. В принципе и пр авильно, что здесь, что у нас эти самые спецназеры ничего не решали, способные на точечные удары, точку во всём ставила конница и анстоящая пехота. Но подготовка у таких полков была стоящей, правда не у всех. Были откровенно отстойные части, но были и те, где служили настоящие оторви головы. Этого капитана пенсионера Мауни нашёл во время спешного марша по моим внутренним делам. Денег у того не было, семьи не было, цели не было, большинство друзей осталось либо в армии, либо в могилах. Мауни дал ему цель, так что теперь я обзавёлся личной охраной и дело было даже не в деньгах, а именно в цели. Доживать остаток жизни просто так, заливаясь под самое горлышко вином, такие люди просто не могут.