Туманные темные тропы
Шрифт:
Мерона стояла по ту сторону. Промокшая насквозь.
– Впустите? – поинтересовалась она. – Мне холодно, Майер.
Ещё бы. Она не собиралась промокать до нитки, но уронила по пути зонтик в сточную канаву… пусть там и валяется. И как назло, начался ливень!
– Входите, – он проводил её на женскую половину (накануне убрался там, был такой импульс), указал, где можно вымыться. Вот только с запасной одеждой плохо. Но есть халаты.
Он приготовил кофе – а с утра занялся приготовлением небольшого праздничного ужина. На завтра. Вряд ли кто-то придёт,
– Хотите ужинать? – поинтересовался он.
– Хочу, – Мерона не любит лишних церемоний. Это потом всегда помогало. – О, да вы хорошо готовите! Повар?
– Нет, просто хобби. Правда, узкая специализация.
– Прелесть какая, – Мерона похвалила вполне искренне, а ела с таким аппетитом, что у сытого уже Майера потекли слюнки. Он сидел и чувствовал, что голова начинает кружиться, что Мерона прочно занимает все мысли и чувства и не только в смысле близости. – Вы всех так угощаете? Удивительно, что они уходят!
– Предлагаю всем, – Майер сумел сдержаться. – Почему вас интересуют другие девушки?
– Потому, – Мерона понизила голос, перестала улыбаться, – что я люблю вас, Майер. Будьте вы прокляты! – крикнула она неожиданно, Майер чуть со стула не упал от неожиданности. Мерона глубоко вздохнула и продолжила, спокойно. – Ну вот, я сказала. Можно идти, да?
– П-п-простите? – Майер редко заикался.
– Можно идти? Или только через постель? Вам ведь все это говорили, да? Что любят вас? До или после, Майер? – слёзы появились на её глазах. – Почему молчите?
– Я сказал вам правду, Мерона. Простите, если расстроил.
– Я сама к вам пришла. И сказала правду. Я останусь, если вы скажете, и я увижу, что не врёте. Говорите! – потребовала она.
Сказать три слова было очень трудно. А раньше говорилось так легко и обыденно. И в ответ слышал то же, и ощущал восхищённый, подёрнутый дымкой взгляд… Мерона держала его за руку и смотрела, не отрываясь, в глаза.
– Верю, – произнесла она, наконец. – Но слушайте вот что. Вы всё равно будете клеиться к другим. Поэтому знайте: после третьего такого раза я уйду. Только вы и я, Майер. Согласны?
– Согласен, – всё случилось так внезапно, что он не успевал прийти в себя. А завтра защита. Вот же…
Она наклонилась и поцеловала его.
– Не сегодня, – улыбнулась она. – У вас завтра защита. Не бойтесь, будете в форме.
Вагон, Техаон 7, 113, 9:25
– Мама рассказывала совсем немного, – улыбнулась Тевейра. – Мне правда интересно. Она сидела с вами всю ночь, помогала готовиться. А утром пришла туда, на защиту, а потом вы узнали, что у вас почти двадцать самых настоящих друзей, которые устроили вам вечеринку. И вам было ужасно стыдно, да?
– Да, – Майер улыбнулся. – Я думал, это Рони устроила, но нет, не она. Хотя она была очень рада. Она тоже не знала, что будет такой интересный вечер.
– Я не буду, – Тевейра сжала его ладонь. – Я не буду расспрашивать про ночи. Это только вас и её касается. Только скажите, честно, я маме не скажу. Тот третий раз, после которого она ушла, кто был виноват? Честно!
– Никто не виноват. Девушке, стажёрке, стало плохо, она слишком мало спала и много возилась с синтезом. Она была на третьем месяце, и, на её счастье в лаборатории был я. Я один тогда не растерялся. Утром, когда она вернулась из больницы, она нашла меня и поцеловала, при всех. Рони увидела это и уехала домой, в тот же вечер. А у неё через пять дней была бы защита. Я не мог найти её два с лишним года.
– А когда нашли, она вас не пустила на порог.
– И чуть не застрелила. А через две недели снова пришла ко мне, называла последними словами, и снова осталась. И снова пригрозила про три раза. Я не знал тогда, что она потеряла ребёнка. Нашего с ней ребёнка. И я не знал, что ей запретили заводить детей, пока не восстановится печень. А синтетику она не хотела. Я её теперь понимаю.
– Она не рассказывала об этом, – Тевейра уселась. – Если вам тяжело, и вы не говорите. Мама не любит эту тему. Я спрашивала, почему у неё не было своих детей, она говорит только одно, «не сложилось».
– У них там было ЧП. Кто-то разбил контейнер с эфирными маслами, а тяга не справилась. Это была «Королева ночи», единственный ядовитый для человека вид орхидей Стемрана. Растёт не так далеко от города, кстати. Она почти сутки провела в реанимации, а потом ей сказали – вам теперь долго лечить печень и почки, а ребёнок, скорее всего, не выживет.
Они долго молчали.
– Вы оба сильные, – Тевейра сжала его ладонь между своими двумя. Встала и пошла «на кухню», к пищеблоку. – А потом вы снова расстались надолго, а потом была ваша «шайка», – заключила Тевейра. – Да? Расскажете? Слушайте, чай кончился! На кого они тут запасаются, на птичку, что ли? Но есть кофе, хотите?
Тевейра любит пить только тот кофе, который готовила или она сама, или мама, или… теперь ещё и Умник.
– Может, я сварю?
– Давайте! Только я привередливая! Будете готовить, пока мне не понравится!
Минуты три они молчали – Майер следил за кофе, ведь тот так любит убегать.
– Айри, – Тевейра закрыла глаза, откинувшись в кресле. – Я никого не буду осуждать. Правда-правда. Главное, что мы сейчас вместе, и нужны друг другу. Но мне хотелось знать о вас больше. Расскажете ещё про вас с мамой? Мне это очень нужно. А я расскажу про нас с ней.
Майер улыбнулся и по привычке пригладил уже несуществующие усы.
– Помогите ей, – Тевейра прикрыла глаза. – Помогите нам. Я теперь знаю, почему вы приехали. Лес позвал вас.
– Почему вы так думаете?
– Я видела, как мама устаёт. Столько грязи, очень трудно от неё быстро избавляться. Она часто смотрела на вашу фотографию, и улыбалась, и плакала, когда думала, что я не вижу. А потом стала ходить в Лес. Она просила его, чтобы он позвал вас. Я знаю.
– Кофе готов, – позвал доктор. – Главное, что я приехал, а кто позвал…