Туманы Авалона
Шрифт:
– А кто же тогда его отец? – спросила дама, и Моргауза заметила, как стиснулись кулаки Моргейны. Но Моргейна ответила все с той же любезной улыбкой:
– Он – дитя Белтайна, а все дети, зачатые в рощах, принадлежат богу. Ты, конечно же помнишь, что в юности я была одной из дев Владычицы Озера.
– Я забыла… – пробормотала дама, изо всех сил пытаясь быть вежливой. – Так значит, тогда они все еще придерживались древних обычаев?
– Как придерживаются и сейчас, – спокойно произнесла Моргейна. – И, волею Богини, будут соблюдать их, пока стоит мир.
Как она и рассчитывала, это заставило даму умолкнуть. Моргейна отвернулась и обратилась к Моргаузе:
– Ты уже готова, родственница?
Когда они покинули покои, Моргейна с силой выдохнула, и в этом выдохе смешались раздражение и облегчение.
– Вот ведь болтливые дуры! Только послушай, что они несут! Им что, нечем больше заняться, кроме сплетен?
– Может, и нечем, – отозвалась Моргауза. – Их отцы и мужья, по большей части христиане, позаботились, чтоб эти женщины ни о чем особо не думали.
Двери огромного зала Круглого Стола, где должен был проходить праздничный пир, были закрыты, чтоб гости не входили туда прежде времени.
– Празднества Артура с каждым годом делаются все пышнее, – заметила Моргауза. – Интересно, что нас ожидает сегодня – великолепная процессия и торжественный королевский выход?
– Ну, а ты чего ждала? – поинтересовалась Моргейна. – Теперь, когда войны завершены, Артуру нужно как-то воздействовать на воображение своих подданных, а он достаточно умен, чтоб делать это посредством пышных зрелищ. Я слыхала, будто это ему посоветовал Мерлин. Простой народ, – да и знать тоже – любит красивые зрелища, и друидам это ведомо еще с тех самых пор, когда они впервые зажгли костры Белтайна. Гвенвифар много лет трудилась, добиваясь, чтоб с этим празднеством ничто не могло сравниться во всех христианских землях.
Впервые за весь день Моргауза увидела на лице Моргейны искреннюю улыбку.
– Даже Артур понимает, что людям нужно что-то еще, помимо церковных служб да христианских праздников, – например, какое-нибудь чудо. Я совершенно уверена, что Артур с Мерлином непременно постараются это чудо устроить! Какая жалость, что они не устроили сегодня солнечного затмения!
– Кстати, а ты у себя, в Уэльсе, видела солнечное затмение? – спросила Моргауза. – Мои люди перепугались. А эти дурочки, дамы Гвенвифар, наверняка подняли визг и принялись вопить, что настал конец света!
– Гвенвифар просто-таки обожает набирать себе в свиту дурочек, – сказала Моргейна. – А ведь сама она отнюдь не дура, хоть и притворяется таковой. И как она только умудряется все это терпеть?
– Тебе бы стоило относиться к ним с большей снисходительностью, – предостерегла ее Моргауза, но Моргейна лишь пожала плечами.
– Меня не интересует, что обо мне думают всякие дуры.
– Просто не представляю, как это ты умудрилась столько лет пробыть королевой в королевстве Уриенса и так и не научилась искусству властвовать, – заметила Моргауза. – Что бы женщина ни думала о мужчинах, она неизбежно будет зависеть от доброй воли других женщин. Разве не так тебя учили на Авалоне?
– На Авалоне нет таких дур, – отрезала Моргейна. Но Моргауза слишком хорошо ее знала, чтоб не распознать под этой резкостью одиночества и страдания.
– Моргейна, а почему ты так и не вернулась на Авалон? Моргейна опустила голову. Она была уверена, что стоит
Моргаузе сказать еще хоть одно доброе слово, и она не выдержит, она просто сорвется и расплачется.
– Мое время еще не пришло. Мне приказали остаться с Уриенсом…
– А как же Акколон?
– Ну, да, и с Акколоном, – сказала Моргейна. – Я могла бы предугадать, что ты станешь упрекать меня за это…
– Это я-то? Да никогда! – возразила Моргауза. – Но Уриенс долго не проживет…
– Так считала и я – еще много лет назад, в день нашей свадьбы, – отозвалась Моргейна, и голос ее был теперь столь же ледяным, сколь и взгляд. – Но он, похоже, проживет не меньше самого Талиесина, – а Талиесину к моменту смерти перевалило за девяносто.
Появились Артур и, Гвенвифар, и медленно двинулись вперед, возглавив процессию. Они были великолепны – король в блистательном белом одеянии и королева в изящном платье из белого шелка и драгоценных украшениях. Огромные двери распахнулись, и Артур с Гвенвифар вошли в зал; за ними на правах сестры короля последовала Моргейна с мужем и пасынками, Акколоном и Увейном; затем – тетка короля, Моргауза, со своими домашними; за ней шел Ланселет и его родня. Затем и прочие рыцари двинулись к своим местам за Круглым Столом. Несколько лет назад какой-то искусный мастер написал золотой и темно-красной красками на спинке каждого кресла имя того соратника, что обычно сидел здесь. И теперь, войдя в зал, Моргауза заметила, что на сиденье, расположенном рядом с местом самого короля – оно было предназначено для королевского наследника и все эти годы пустовало, – появилось имя Галахада. Но она заметила это лишь краем глаза – а потом ей стало не до того. На троны, где обычно восседали Артур и Гвенвифар, кто-то набросил два белых знамени, подобных тем шутовским знаменам, под которыми сегодня во время турнира происходила потешная битва, – и на этих знаменах были намалеваны грубые, но выразительные рисунки. На одном из знамен был нарисован рыцарь, стоящий на головах двух коронованых особ, и особы эти до ужаса походили на Артура и Гвенвифар. Вторая же картинка была столь непристойной, что заставила покраснеть даже Моргаузу, никогда не страдавшую излишней стыдливостью. Там была изображена нагая темноволосая женщина в объятиях огромного рогатого дьявола; они занимались чем-то отвратительным, а вокруг толпились нагие люди.
– Иисус и Мария, помилуй нас! – пронзительно вскрикнула Гвенвифар.
Артур застыл, словно вкопанный, затем повернулся к слугам и громовым голосом вопросил:
– Откуда здесь взялось это… это… – Он так и не смог подобрать подходящего слова, а потому просто махнул рукой в сторону знамен.
– Сэр… – заикаясь, пролепетал дворецкий, – когда мы закончили украшать зал, ничего подобного здесь не было. Все было как велено – даже цветы перед троном королевы…
– Кто последний заходил сюда? – гневно вопросил Артур. Из толпы гостей, прихрамывая, вышел Кэй.
– Мой лорд и мой брат, последним здесь был я. Я зашел, дабы убедиться, что все в порядке, и Богом клянусь – в тот момент зал был полностью готов к тому, чтобы с честью принять моего короля и его госпожу. И если я только разыщу того мерзкого пса, который прокрался сюда и повесил эту дрянь, я ему голову оторву!
И руки Кэя дернулись, словно ему не терпелось свернуть виновнику шею.
– Позаботьтесь о своей госпоже! – отрывисто приказал Артур. Но дамы, дрожа, застыли на месте, а Гвенвифар начала оседать – ей сделалось дурно. Моргейна поддержала ее и негромко, но резко скомандовала:
– Гвен, не смей доставлять им такого удовольствия! Ты же королева, – какое тебе дело до всякой идиотской мазни? Сейчас же возьми себя в руки!
Гвенвифар расплакалась.
– Как они… как они могли… за что кто-то так меня возненавидел?
– Еще ни одному человеку не удалось прожить жизнь, не восстановив против себя пару идиотов, – сказала Моргейна и помогла Гвенвифар дойти до трона. Но троны все еще были накрыты этими омерзительными полотнищами, и Гвенвифар отпрянула, словно случайно прикоснулась к какой-то дряни. Моргейна сбросила полотнище на пол. На столе были расставлены кубки; Моргейна жестом приказала одной из дам Гвенвифар наполнить кубок вином и подала его королеве.