Туннель
Шрифт:
Спасенный кивнул.
– Да, – сказал он, – я иногда слышал смех…
– Смех?
Все с ужасом переглянулись.
– Да, смех. И вполне явственно.
Аллан по телефону затребовал поезд и людей.
Тотчас же двинулись дальше. Колокол резко звонил. Это была чудовищная работа, и дым часто отгонял их назад. К полудню им удалось проникнуть почти до триста восьмидесятого километра, и тут они вдруг услыхали отдаленный резкий смех. Ничего более жуткого, чем этот смех в безмолвной, дымной штольне, им никогда не приходилось слышать. Они остолбенели и затаили дыхание. Потом поспешили дальше. Смех становился все отчетливее. Это был дикий, сумасшедший
Наконец они добрались до маленькой станции и проникли туда. Сквозь дым они увидели двух, трех, четырех человек, катавшихся по земле, плясавших, жутко кривлявшихся и все время пронзительно, неестественно хохотавших. Воздух со свистом выходил из вентиляционной трубы, и благодаря этому бедняги остались в живых. Рядом с ними находились кислородные аппараты – они были нетронуты.
Несчастные взвыли от ужаса и попятились, когда вдруг увидели свет и людей с масками на лицах. Убежав в угол, где, вытянувшись, лежал покойник, они стали молиться и визжать от страха. Это были итальянцы.
– Есть тут кто-нибудь знающий итальянский язык? – спросил Аллан. – Снимите маски.
Подошел один из врачей и, задыхаясь от кашля, стал разговаривать с умалишенными.
– Что они говорят?
Врач, объятый ужасом, едва мог вымолвить слово.
– Если я их верно понял, им представляется, что они в аду! – с трудом выговорил он.
– Так скажите им от имени бога, что мы пришли за ними, чтобы взять их в рай! – крикнул Аллан.
Врач долго говорил, и они, наконец, поняли его.
Они плакали, падали на колени, молились и умоляюще протягивали руки. Но, когда к ним приблизились, они снова обезумели. Пришлось усмирять и связывать каждого в отдельности. Один из них умер на обратном пути, двоих свезли в дом умалишенных, четвертый же вскоре почувствовал себя лучше и выздоровел.
Аллан в полусознательном состоянии вернулся из этой экспедиции на станцию Смита. Неужели не будет конца ужасам? Он сидел, быстро дыша, совершенно изнеможенный. Тридцать шесть часов провел он без сна.
Но напрасны были старания врачей заставить его покинуть туннель.
8
Дым полз дальше. Медленно, шаг за шагом, словно сознательное существо, которое нащупывает дорогу, прежде чем двинуться вперед, пробирался он в поперечные штольни, на станции, полз по потолку и заполнял все помещения. Рудничные вентиляторы отсасывали его, насосы вгоняли миллионы кубических метров свежего воздуха. И, наконец, почти незаметно дым начал редеть.
Аллан проснулся и больными, воспаленными глазами посмотрел на молочно-белый дым. Он не сразу сообразил, где находится. Перед ним стояла длинная низкая машина из блестящей стали и меди. Ее механизм бесшумно вращался. До половины углубленное в землю маховое колесо как будто не работало, но при более внимательном взгляде можно было заметить скользившие вверх и вниз блестящие полоски. Колесо делало девятьсот оборотов в минуту и было так точно выверено, что казалось неподвижным. Тут Аллан сразу понял, где он. Он все еще был на станции Смита. В тумане колыхалась чья-то фигура.
– Это вы, Смит?
Фигура приблизилась, и он узнал Робинсона.
– Я сменил Смита, Аллан, – сказал Робинсон, долговязый худой американец.
– Я долго спал?
– Нет, всего час.
– Где остальные?
Робинсон сообщил, что все отправились расчищать путь. Дым рассеивается, и в штольне уже немного легче дышать. На девятнадцатой станции (триста восьмидесятый километр) остались в живых еще семь человек.
– Есть еще люди? Неужели в этой ужасной штольне еще остался кто-нибудь в живых?
Робинсон рассказал дальше, что на девятнадцатой станции остался инженер, по имени Штром, который обслуживает машины. Он спас еще шесть человек, и все чувствуют себя хорошо. Инженеры еще не добрались до них, но восстановили телефонное сообщение и говорили со станцией.
– Нет ли среди них Хобби?
– Нет.
Аллан опустил глаза. Помолчав, он спросил:
– Кто этот Штром?
Робинсон пожал плечами:
– Вот это и странно! Никто не знает. Он не туннельный инженер.
Тогда Аллан вспомнил, что Штром – электротехник, работавший на одной из электрических станций Бермудских островов. Впоследствии выяснилось, что Штром приехал лишь осмотреть туннель. Во время взрыва он был на участке Бермана, за три километра от девятнадцатой станции. Эту станцию он осматривал всего за час до катастрофы и, так как не очень доверял обслуживавшей ее бригаде, тотчас же вернулся туда. Штром был единственным человеком, который пошел в глубь туннеля, вместо того чтобы бежать из него.
Часа через два Аллан увидел его. Штром проработал сорок восемь часов, но на его лице не было и следов утомления. Особенно бросилась в глаза Аллану его аккуратная прическа. Штром был невысокого роста, узкогруд. Ему не исполнилось еще и тридцати лет. Он был русский немец из прибалтийских провинций. У него было неподвижное худое лицо, темные маленькие глаза и острая черная бородка.
– Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Штром! – сказал Аллан, пожимая руку молодому человеку, поразившему его своей смелостью.
Но Штром только вежливо поклонился, лицо его сохранило свое бесстрастное выражение.
Штром принял на свою станцию шесть отчаявшихся беглецов. Дверные щели он законопатил промасленной паклей, так что воздух здесь был сравнительно сносный. Штром непрерывно накачивал воздух и воду в горящие штольни. Но ему удалось бы продержаться здесь еще не более трех часов, а потом он задохнулся бы, – это он знал наверняка!
От этой дальней станции они должны были продвигаться уже пешком. Через сошедшие с рельсов опрокинутые платформы, через груды камня, шпалы и сломанные столбы шаг за шагом они ползли вперед в гущу дыма. Здесь трупы лежали кучами! Дальше путь оказался свободным, и они быстро пошли вперед.
Вдруг Аллан остановился.
– Послушайте! – сказал он. – Кажется, чей-то голос!
Они остановились, прислушиваясь. Ни звука.
– Я ясно слышал голос! Прислушайтесь, а я буду звать.
И в самом деле, на возглас Аллана ответил тихий звук, словно далекий голос из ночной тьмы.
– Кто-то находится в штольне! – взволнованно сказал Аллан.
Теперь и остальные услышали далекий, еле уловимый звук.
Продолжая звать и прислушиваться, они обыскали темную штольню. И наконец в поперечной штольне, где как вихрь свистел вгоняемый воздух, они наткнулись на старика, который сидел на земле, прислонясь головой к стенке. Рядом с ним лежал труп негра с открытым круглым ртом, полным зубов. Старик слабо улыбнулся. Истощенный, увядший, с жидкими, белыми как снег волосами, развевавшимися по ветру, он казался столетним. Глаза были неестественно расширены, так что вокруг зрачка виднелась белая роговая оболочка. Он был слишком изнеможен, чтобы двигаться, и мог только слегка улыбаться.