Туннель
Шрифт:
Они указывали на рабочие поселки и восклицали:
– Посмотрите на ваши дома, ваши сады, ваши площадки для игр. Для вас устроены бани и читальни. Мак сделал из вас людей. Ваши дети растут здоровыми и живут в чистоте. Отправляйтесь в Нью-Йорк и Чикаго на съедение клопам и вшам!
Они подчеркивали, что за шесть лет не случилось других крупных несчастий и что синдикат примет самые энергичные меры предосторожности, чтобы избежать второй катастрофы.
Против этого ничего нельзя было возразить. Нет! Но вдруг ими опять овладевал страх, и никакие слова не могли их убедить. Они орали и свистели, закидывали ораторов камнями и говорили им прямо в лицо, что они подкуплены синдикатом.
– Никто!
И гром аплодисментов, разносившийся на много миль, выражал общее одобрение. Эти ораторы доказывали опасность строительства. Они напоминали о всех жертвах, которые туннель унес до катастрофы. Круглым счетом – тысяча восемьсот человек за шесть лет! Разве этого мало? Разве никто не помнит о тех тысяче восьмистах, которые раздавлены, перерезаны поездами? Они говорили о «корчах», от которых неделями страдали сотни людей, а иные, быть может, будут страдать всю жизнь.
– Мы раскусили Мака! – кричали ораторы (часть их была подкуплена пароходными компаниями, стремившимися как можно дальше отодвинуть срок окончания туннеля). – Мак вовсе не друг рабочим! Вздор и ложь! Мак – капиталистический палач! Самый ужасный палач, какого носила земля! Мак – волк в овечьей шкуре! Сто восемьдесят тысяч человек работают у него. Двадцать тысяч свалившихся на его адской работе людей он ежегодно подлечивает в своих госпиталях, чтобы потом послать их ко всем чертям, – они навсегда останутся инвалидами. Пусть они гниют на улицах, пусть подыхают в богадельнях, Маку на это наплевать! Сколько человеческого материала извел он за эти шесть лет! Хватит! Пусть Мак поищет, где ему взять людей. Пусть наберет в Африке черных рабов для своего «ада», пусть он купит у правительства преступников и каторжников. Взгляните на эту вереницу гробов! Гроб за гробом – на два километра! Решайтесь!
Вой, рев, гул были ответом на эти слова.
Целыми днями бушевала борьба в Мак-Сити. Тысячи раз повторялись одни и те же аргументы «за» и «против».
На третий день Аллан выступил сам.
Утром он предал кремации Мод и Эдит, а после обеда, еще оглушенный тоской и горем, в течение нескольких часов говорил с тысячной толпой. Чем дольше он говорил и чем громче кричал в рупор, тем больше чувствовал, как возвращались к нему прежняя сила и прежняя вера в свое дело.
Его речь, о которой оповещали метровые плакаты, одновременно повторялась в разных местах мусорных свалок на немецком, французском, итальянском, испанском и русском языках. В сотнях тысяч экземпляров она разбрасывалась по всему земному шару. Ее в один и тот же час на семи языках выкрикивали через рупор на Бермудских и Азорских островах, в Финистерре и Бискайе.
Аллана встретили молчанием. Когда он прокладывал себе дорогу в толпе, люди расступались, а многие даже прикасались к фуражкам. Там, где он проходил, все разговоры затихали. Не было слышно ни звука. Стена ледяного молчания вставала на его пути. Когда он показался на железнодорожной платформе среди моря голов, – тот самый Мак, которого они все знали, с которым каждый имел случай поговорить, который каждому жал руку, чьи крепкие, белые зубы знал каждый, – когда он показался, этот коногон из «Дяди Тома», мощное движение всколыхнуло поле, массы стихийно сдвинулись. Это был судорожный напор огромной армии, стянувшейся подобно клиньям, толкаемым гидравлическими прессами к одному центру. Но не было слышно ни звука.
Аллан кричал в мегафон. Он трубил каждую фразу на все четыре стороны.
– Я пришел говорить с вами, рабочие туннеля! – начал он. – Я Мак Аллан, и вы меня знаете! Вы кричите, что я убил
Он стремился вновь разжечь тот энтузиазм, который все эти шесть лет побуждал рабочих к неслыханному напряжению сил. Он говорил, что строит туннель не для своего удовольствия. Туннель должен породнить Америку и Европу, два мира, две культуры. Туннель даст хлеб насущный тысячам людей. Туннель создается не для обогащения отдельных капиталистов: в такой же мере он принадлежит народу.
– Вам самим, рабочие туннеля, принадлежит туннель. Вы сами акционеры синдиката!
Аллан почувствовал, что искра перескочила от него к морю голов. Возгласы, шум, движение! Контакт был достигнут…
– Я сам рабочий! – кричал Аллан. – Рабочий, как и вы. Я ненавижу трусов! Долой трусов! Но храбрые пусть остаются! Труд не только средство для насыщения. Труд – идеал. Труд – религия нашего времени!
Шум.
Все складывалось благоприятно для Аллана. Но, когда он предложил возобновить работу, опять воцарилась ледяная тишина. Страх снова охватил всех…
Аллан проиграл сражение.
Вечером вожди рабочих собрались на совещание, длившееся до раннего утра. А утром их уполномоченные заявили, что они не возобновят работы.
Океанские и европейские станции присоединились к решению американских товарищей.
В это утро Аллан рассчитал сто восемьдесят тысяч человек. Он потребовал, чтобы квартиры были освобождены в течение сорока восьми часов.
Туннель затих. Мак-Сити словно вымер.
Лишь кое-где, ружье к ноге, стояли солдаты милиции.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1
«Эдисон-Био» нажила в эти дни целое состояние. Она показывала даже самую катастрофу внутри туннеля и бег спасавшихся по штольням. Она показывала собрание, Мака, все.
Зарабатывали несметные суммы и газеты, их издатели жирели. Катастрофа, спасательные работы, митинги, забастовка – все это были пушечные выстрелы, которые вспугивали жаждущую ужасов и сенсаций огромную армию газетных читателей… Во всем мире читатели рвали газеты из рук.
Рабочая пресса пяти континентов изображала Мака Аллана призраком эпохи, забрызганным кровью и грязью, пожирателем людей, с бронированными сейфами в руках. Ежедневно ротационные машины всех стран разрывали его на части. Они клеймили Туннельный синдикат, называя его самым бесстыдным рабовладельцем всех времен, страшным капиталистическим тираном.
Уволенные рабочие вели себя угрожающе. Но и Аллан держал их под угрозой. На всех бараках, на углах улиц и столбах появилось следующее объявление: «Рабочие туннеля! Синдикат будет защищать свое имущество до последнего болта. Мы предупреждаем, что во всех зданиях синдиката установлены пулеметы! Мы предупреждаем, что шутить не намерены!»
Откуда вдруг у этого Мака взялись пулеметы? Оказалось, что они тут находились годами – на всякий случай! Этот человек знал, что делает!
Ровно через сорок восемь часов после увольнения в рабочих поселках уже не было ни света, ни воды.