Тупик Гуманизма
Шрифт:
Вот здесь, среди старых пальм – ах нет, пальмы появились позже, тогда еще росли тополя – бегали с игрушечными лазерными мечами, устраивали засады, играя в маньяков-убийц… Славная, счастливая пора. Квестор вылез из кабинки, привычным взмахом руки рассчитался с моторикшей и не спеша пошел по двору, волоча ногу, глядя на любимые старенькие фонтаны, на такую привычную, уже лет двадцать мигающую над подъездом рекламу Химкинского абортария, на симпатичное кладбище домашних животных с его золочеными склепами, кошачьими пирамидками и жертвенником Диане.
Нежный голосок окликнул квестора из беседки, увитой искусственным плющом – это маленькая соседка квестора, шестилетняя
Старый механический швейцар с шутовским именем Иван, ржавый и скрюченный, распахнул стальную дверь.
– Иван, у тебя есть бутылочка? – спросил квестор, чуть краснея. Он всякий раз смущался того, что покупает спиртное у швейцара. Но что поделать, если Домовой компьютер Порфирия наотрез отказывается закупать алкогольные напитки. Да еще ссылается при этом на дурные результаты тех анализов, которые якобы регулярно получает у Порфирия его собственный унитаз!
– Конешна ешть, барин! Как не быть, – проскрежетал избитый коррозией робот. Полез в тумбочку мини-бара, вынул крошечную фляжку с кофейным ликером «Сомнамбула».
– Одна бутылошка штоит дешять единиц добра. Школько будете брать, Порфирий Петрович?
– Две давай, – быстро сказал квестор. Сунул под рваное пончо, прощально взмахнул рукой.
– Не ушпел я, – вздохнул Иван.. – Шканер плохо шчитывает. Еще ражочек пожалуйте.
Порфирий поднял руку и пару раз провел влево-вправо перед самым носом у робота.
– Ага, вот теперь хорош, – кивнул Иван. – Двадшать пунктов доброты шнято с вашего шчета, барин. На шчету ошталось двадцать две тышячи тришта вошемь единиц добра. Вшего доброго, барин!
– И тебе, старый, – улыбнулся Порфирий. «Верный друг Ивашка! – подумалось ему. – Что бы я делал без твоего мини-бара?»
В чистеньком лифте привычно, приятно пахнет сигаретами, анашой, чьим-то недорогим ментопарфюмом и лаком для собачьей шерсти. Пятый этаж, левая дверь из матового бронированного стекла радостно отползает в ответ на взмах хозяйской руки, обувная электрощетка выбегает с восторженным писком, как крошечная собачка. Все, вот мы и дома.
Не тут-то было: расслабиться не удалось. Не успел Порфирий переползти порог, сбрасывая туфли на растерзание электрощетке, как механическая горничная, встречавшая хозяина натруженной улыбкой, огорошила совершенно неожиданным вопросом:
– Добрый вечер, великолепный хозяин. Вам и вашей даме приготовить деловой кофе или постель в будуаре?
– Какой даме? – уставился квестор.
– Но ведь… насколько я вижу, хозяин сегодня пришел не один… Очаровательная дама… Мадемуазель Ямайка, мы рады видеть вас!
– И ты туда же?! – Порфирий навис над служанкой, сжимая кулаки. – Молчать!
Горничная отскочила. Квестор сорвал с руки запястье, швырнул в служанку. Пиная пугливо разъезжающиеся тумбочки, гневно сопя, прошел в комнату. Вытащил из подмышки «сундук», бросил на стол. Покопался в кармане – кинул туда же, на бежевый бархат столешницы, смятое искусственное ухо.
– Халат мне! Любимый!! Пятнистый!!!
Дверь гардеробной испуганно отпрыгнула, квестор вломился внутрь, со вздохом поднял руки, предоставляя суетливому корсетнику стаскивать с него пончо и рваные брюки. Когда робот снимал с Порфирия галстук, прохладные зажимы скользнули по шее – квестор вздрогнул от дурного воспоминания. М-да, вспомнил вдруг рогатого корсетника в проклятом доме. Тьфу. У меня корсетник новенький, современный и аккуратный, а там была модель столетней давности… Проклятье! После этого ужаса в Тупике Гуманизма начнешь с подозрением коситься на собственную прислугу… И все же зачем, зачем этот аппарат с вешалками на башке вылез из своей квартиры на лестничную клетку, а потом даже в лифте катался! Это же невообразимо! Разве может домашний робот выйти за порог квартиры? Только в том случае, если Домовой компьютер сошел с ума и послал его туда на разведку…
– Мамай. [13] – хрипло позвал квестор. Он вспомнил, что должен дать собственному домовому пару срочных поручений.
– Слушаю вас, хозяин, – донесся журчащий голос из-под потолка.
– Мамай, видишь, мне плохо. Я устал. Сегодня веди себя хорошо, не огорчай, ничего не путай, – квестор переступил с ноги на ногу, позволяя корсетнику стащить с себя брюки. – Теперь слушай меня, Мамай. Во-первых, посмотри там в почте, должен прийти цифровой пакет от Домового компьютера гражданки Хари Камбио Эрцгерц.
13
Мода давать Домовым компьютерам имена в честь великих полководцев возникла относительно недавно, в середине девяностых. Мамай – легендарный и непобедимый военачальник Золотой Орды, одержавший в конце XIV века решительную победу над войсками мятежного князя Дмитрия Московского и разгромивший бунтарское войско восставших славянских князей на Куликовом поле. Прославился также как мудрый правитель, по его приказу был существенно обновлен Московский Кремль, открыто множество больниц, школ, домов престарелых, бесплатных абортариев и центров бесконтактной восточной медицины.
– Уже пришел, хозяин. Вижу его, – прожурчал домовой свыше.
– Распечатай его и сохрани в архиве. Это первое. Теперь второе…
Он терпеливо подождал, пока корсетник стаскивает носки. Щекотно.
– Второе. Ванну хочу. Третье – кушать хочу. Еще что-то хочу… Забыл. Гм, ага. Посмотри-ка мне полную версию личного дела Евы Доки Певц, старушки, проживающей в Тупике Гуманизма, дом 400, квартира 100. Вроде пока все.
– Вопрос?
– Валяй.
– Что хозяин планирует делать с нашей очаровательной гостьей? Я могу приготовить трехглавую утку по-пекински со шведским душком и воздушным соусом по древнему рецепту римских императоров, а к утке подать алеатико и фрукты…
– Тля, – сказал квестор.
– Хорошо-хорошо, фруктов более не предлагаю. Тогда, может быть, мороженые уругвайчики?
– Тля, – повторил Порфирий обреченно. – Ну откуда, откуда это на мою голову?
– Я подумал, что уже среда, поэтому подойдет что-нибудь в духе бизнес-ленча, легкое и спортивное, но если вы хотите гамбургер из соевой баранины или равиоли с фасолью, то…
– Заткнись, сделай милость! – рявкнул Литот. – Ванну мне, апельсиновую!
Вышел из гардероба и – сгорбился, остановился. Чудная картина открылась его взору. Тупая горничная, блестя надраенным металлом предплечий, стояла навытяжку перед пустым квесторским столом, дружелюбно улыбаясь. На столе виднелся тонкий стакан с аперитивом и фрукты. В комнате звучала мягкая музыка.