Турецкий транзит
Шрифт:
И все остальное, что он ей говорил, тоже могло оказаться обманом, вдруг поняла она.
Она стремительно шла вниз по склону, ступая босыми ступнями по белой, как снег, соли. Ее спутник отставал, потому что, когда он приближался слишком близко, она оборачивалась и говорила недобро:
– Не подходи!
– Я соврал! – говорил он ей вслед покаянно. – Ничего у нас с тобой не было. Соврал. Хотел схитрить. Не получилось. Но все остальное – правда!
Она молчала. Он понимал: не
– Что ты собираешься делать?
– Я уезжаю, – снизошла она до ответа.
– Куда?
– Куда угодно. В Стамбул, в Анталью. В любой город, из которого я смогу вернуться домой.
Он ужаснулся.
– Ты разве не понимаешь, что тебя арестуют на границе?!
– В России? – уточнила она.
– Какая Россия, господи? Ты не сможешь выехать из Турции! Тебя наверняка разыскивают! Татарин этот пропал! Его в живых уже, наверное, нет! И не может быть, чтобы не искали тебя и твоих подельников!
– Я ничего не делала такого!
– Но ведь многое сходится! Эти доллары… И то, что дружки твои за тобой гоняются!
– Это не твоя забота! – сказала она сухо. – Я сама со своими проблемами разберусь!
Он обогнал ее и встал на тропе, преграждая путь.
– Я сглупил! – признал он очевидное. – Но это не отменяет всего остального! Ты в беде, Танюха…
– Не смей меня так называть!
– Хорошо! – сказал он примирительно. – Дело не в имени. Ищут тебя! Конкретно тебя! Независимо от того, как ты себя называешь! И если они до тебя доберутся…
– Кто?
– Твои дружки! Если они до тебя доберутся – тебя не будет! И какая тебе разница, под каким именем тебя похоронят – Татьяна, Полина или Гюльчатай!
Она отстранила его решительным жестом и пошла вниз. Потом все-таки остановилась и сказала:
– Меня зовут Полина!
Пошла дальше, но снова остановилась:
– И не вздумай меня преследовать! Я сама во всем разберусь!
Он на время от нее отстал, а когда нагнал вновь, сунул в руки клочок бумаги:
– Возьми, это мой телефон! Буду нужен – позвони!
Она швырнула клочок на землю. Ее спутник невозмутимо поднял листок и снова нагнал ее.
– Ты можешь не звонить, если не хочешь. Но не выбрасывай его. Мало ли что.
– Я запомню! – пообещала она неискренне.
– Это вряд ли. Ведь ты не помнишь даже, как меня зовут. Правда?
– Да, – ответила она.
– Я Серега из Самары. Ты знала. А теперь не помнишь. Видишь, в жизни как бывает. Так что возьми на всякий случай.
Рано утром она уехала в Денизли, а оттуда – в Стамбул. К середине дня погода испортилась. Небо заволокло тучами, и пошел сильный дождь. Пейзаж за окном автобуса из солнечно-летнего превратился в неприглядно-серый. Люди, которых можно было разглядеть на улицах городков, через которые пролегала дорога на Стамбул, были одеты в куртки и плащи, и она видела, как они ежатся под порывами
Во второй половине дня автобус подъехал к берегу, где уже скопились десятки автомобилей и автобусов. Вода, которая занимала пространство до самого горизонта, была свинцово-серого цвета.
Она спросила, где они находятся. Ей ответили, что это Мраморное море.
Потом автобус вкатился на паром, и они поплыли через море.
Дождь прекратился, но ощутимо похолодало. Она не выходила из автобуса и пребывала в тягостном раздумье, не зная, как ей быть в Стамбуле.
На противоположном берегу автобус выкатился с парома и помчался по шоссе с резвостью лошади, почуявшей близость родного стойла. Очень скоро впереди в сгустившихся сумерках разлилось бескрайнее море огней. Шоссе в конце концов нырнуло в это море. Огни были повсюду, даже свечи минаретов были облеплены ими. Дома, машины, люди – и все это нисколько не похоже на южную Турцию, где она была еще накануне. Строже, суше, чопорнее.
На автовокзале, который по-турецки назывался отогар, она вышла из автобуса вместе с пассажирами. Те быстро разошлись-разъехались, и уже через несколько минут она осталась одна на обширной заасфальтированной площади, практически безлюдной, темной, под вечерним небом, с которого срывался мелкий дождик. Дул сильный ветер. Было холодно. Она подумала, что запросто может заболеть.
Она взяла такси, сказав водителю «Лялели». Слово-пароль, которое должно было помочь ей проникнуть в незнакомый и чужой Стамбул. Лялели – это единственное, что она о Стамбуле знала.
Этот город, который она сейчас видела из окна машины, казался ей более чужеродным, чем все другие города, увиденные ею в предыдущие дни. Здесь не было легкомысленного разноцветья обжитого туристами побережья, а преобладал серо-черный цвет чопорных одежд. Здесь мечети были огромны и подавляли своими размерами. Здесь люди были неулыбчивы, и лица их в вечерних сумерках казались черными.
Как черное лицо того призрака в Кайе.
Она вспомнила Кайю.
Ей стало страшно.
Только Кайя страшнее этого города, который она видит из окна машины.
– Лялели! – сказал таксист и посмотрел вопросительно на свою пассажирку.
Машина медленно катилась по узкой улице. Здесь витрины магазинов, сплошь занимающих первые этажи домов, были ярко освещены. Здесь вывески светились, помаргивали и приглашали. И многие из них были на русском языке. Здесь много русских лиц и слышна русская речь, и девушка подумала, что не ошиблась, приехав именно сюда. Здесь можно побыть среди своих и перевести дух.
Таксист по-прежнему поглядывал вопросительно. А куда ей, собственно? Она сама не знала.