Турецкий транзит
Шрифт:
Она обездвижела. Ее лишили последней надежды, и будущее ее было столь ужасно, что она боялась туда заглянуть.
– Пока! – сказал Сергей и повернулся к машине.
Тогда она бросилась к нему и вцепилась мертвой хваткой.
– Не бросай меня! – умоляла, рыдая.
Сергей пытался высвободиться, но не смог.
– Отпусти! – потребовал он.
Не подчинилась.
– Я сдам тебя в полицию! – пригрозил Сергей.
– Пускай! – рыдала она. – Вези в полицию! Все, что угодно! Я не знаю, что мне делать!
У нее начиналась истерика.
– Я смогу тебе помочь, – вдруг сказал Сергей. – Но тебе придется эту помощь отработать.
Она закивала в ответ с такой готовностью, что было видно – согласна на все.
– Я скажу тебе, что надо сделать, ты это выполнишь беспрекословно. Малейшее неповиновение – и мы расстанемся. И тогда уже твои слезы не помогут.
– Да! Я сделаю все, что ты захочешь! – клялась она.
Тогда он распахнул перед нею дверцу такси. Ей сейчас казалось, что это ворота в рай открылись.
Сергей привез ее в район, в сравнении с которым те кварталы, которые она видела в азиатской части Стамбула, могли показаться вершиной урбанизации, символом достойной жизни и примером для архитекторов всех стран.
Цвет обшарпанных домов можно было определить лишь по клочьям сохранившейся местами краски. Дома в два-три-четыре этажа нависали над узкой улицей своими эркерами, и было понятно, что эти крытые балкончики – дань здешней бедности, потому что не было другой возможности увеличить площадь убогого жилища. Здесь не было вывесок, не было рекламы, а если попадался прижавшийся к стене дома автомобиль, так это была проржавевшая насквозь рухлядь, оставленная тут навечно, потому что не бывает запчастей к таким питекантропам, да и самих заводов, где много десятилетий назад собирали эти автомобили, уже нет, наверное.
Сергей вышел из машины и скрылся за покосившейся дверью, которой было лет сто, не меньше. Отсутствовал он недолго, вернулся с молодым худым турком того пограничного возраста, когда не знаешь, как о нем сказать: он мальчик или юноша.
– Это мой друг, – сказал Сергей. – Его зовут Ханан. Поживешь у него, я ему сказал, что так надо.
– Я не хочу! – испугалась она. – Я хочу быть с тобой!
Но он так на нее глянул, что она тут же осеклась, вспомнив о его угрозе бросить ее на произвол судьбы в случае малейшего неповиновения.
– Я приеду вечером, – сказал Сергей. – Тогда поговорим.
Она с готовностью кивнула, боясь его хоть чем-то рассердить. Вышла из машины. Ханан махнул ей, приглашая следовать за собой. Вошли в дом. Было слышно, как снаружи отъехало такси.
Наверх вела деревянная неосвещенная лестница. Поднялись на второй этаж. Ханан толкнул дверь. Убогое жилище. Выцветшие, истертые коврики на полу, лампочка без абажура светит тускло, пахнет жильем, но запахи все незнакомые. Появилась толстая пожилая турчанка, которая в первое мгновение показалась гостье недружелюбной, но, когда заговорила по-турецки, было в ее голосе что-то такое материнское, что невозможно было ошибиться – здесь не обидят. Турчанка провела гостью в одну из комнат. Старомодная железная кровать под опрятным, но очень старым покрывалом. Рассохшийся от времени комод. Крохотное оконце, по которому хлестали дождевые струи.
Турчанка показала жестом, что куртку нужно снять. Она подчинилась, и, когда расстегнула куртку, открылись ее рваные одежды, растерзанные в схватке с Кемалем. Турчанка поцокала языком, вышла из комнаты и вернулась с одеждой: неброского цвета длинная юбка, столь же неброская на вид блуза и платок, который, как поняла гостья, надо обязательно надеть. Негоже женщине быть с непокрытой головой.
Потом турчанка принесла горячий чай и теплую домашнюю лепешку.
Сергей приехал вечером. Был он деловит и неулыбчив и производил впечатление человека, готового сразиться со злодейкою-судьбой.
Оценил перемены в ее одежде, сказал с хмурым видом:
– В прежних одеждах покруче была.
Она улыбнулась ему жалкой, заискивающей улыбкой.
– Жив твой Кемаль, – сказал Сергей.
Она сначала даже не поверила.
– Башка разбита, – продолжал Сергей. – В бинтах. Но жив курилка. Теперь наша задача – вызволить твой паспорт. Без документов тебя быстро сцапают.
Она с готовностью кивнула.
– Сама же и пойдешь свой паспорт забирать.
– К Кемалю? – испугалась она.
– Конечно.
– Я боюсь!
– Ну что он тебе сделает? Средь бела дня, когда на улице полно людей, – отмахнулся Сергей. – Паспорт у него, тут никаких сомнений. В полицию он вряд ли обращался…
– А если заявил?
– Он осторожный малый, – покачал головой Сергей. – И на такую глупость не пойдет. Во-первых, он тебя пытался изнасиловать. Во-вторых, вымогал деньги. Хоть первое всплывет, хоть второе – ему неприятностей отгрузят по полной программе. Так что он никуда не заявлял. Спрятал твой паспорт и ждет, как теперь карта ляжет.
– Но он его мне не отдаст.
– Конечно, не отдаст, – спокойно подтвердил Сергей. – Тут хитро надо действовать. Обманом. Я все продумал. Ты заявишься к нему. Скажешь, что не держишь зла. Что предлагаешь мир. И даже предлагаешь ему заработать денег. Ты хочешь заказать через него большое количество товара. Этот товар дробится на мелкие партии и в течение месяца или двух переправляется в Россию на указанный тобою адрес. За каждую партию ты платишь ему авансом, следующую партию он отправляет только после того, как предыдущая растаможена в России. А всего товара ты у него возьмешь на семьсот тысяч долларов.
И опять эта цифра всплыла. Только она еще не поняла, к чему все это.
– Почему на семьсот? – озвучила она свое удивление.
– Потому что все в Лялели знают, что ты кинула Рустама на семьсот тонн баксов.
– Я никого не кидала!
– Это ты так думаешь. А в Лялели все думают так, как я тебе сказал. И Кемаль так думает. И, когда ты придешь к нему и скажешь про товар на семьсот тыщ баксов, – это будет в тему. Он поймет, что ты эти баксы из Турции вывозишь. Не деньгами, а в товаре. Потому что такую сумму наличными вывезти тебе никто не даст. А раздробленными партиями товара – за милую душу. Примерно так он будет думать.