Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…
Шрифт:
Дорогая и добрая госпожа Виардо, когда я вам наскучу, вы мне это скажете.
Портрет Полины Виардо. Художник Томас Райт. 1840-е гг.
Бедная маленькая Диана совсем сбита с толку. Иногда она смотрит на меня глазами, которые словно говорят мне: «Ну куда же это мы едем? Разве нам не было так хорошо там, с толстым Султаном?» Мне совсем нечего ей ответить, и я пытаюсь ее утешить. Ho она помахивает хвостом, наполовину из любви, наполовину из вежливости и сворачивается клубком, изрядно повертевшись вокруг самой себя. Бедная маленькая Диана – я люблю тебя за то, что ты добра, а также и потому, что на тебя смотрели глаза, которые я люблю, и ласкали дружеские руки. Вспоминайте немного и о ней; я уверен, что это пойдет ей на пользу.
Вспоминайте отсутствующих добром. Ваш романс «Между небом и водой» вспоминается мне сегодня постоянно. Спойте его, прошу вас, для меня, когда получите это письмо.
Я так утомлен, что попробую уснуть. Это письмо я кончу завтра в Петербурге и завтра же вам его отошлю. Доброй ночи. Да будет ваш сон сладок, как сон детей – доброй, доброй ночи.
Вторник, 4 ч.
Вот мы и прибыли. Мы у Кронштадта. Однако не можем туда войти. Мешает довольно густой туман. Часом позже. У меня есть время добавить только одно слово. Сейчас мы уезжаем в Петербург). Мне представляется случай отправить это письмо с тем же судном, которое нас сюда доставило. Я спешу за него ухватиться. Тем не менее, сегодня же я напишу вам и из Петербурга. Прощайте, тысяча тысяч нежных приветов вам, Виардо, всем. Прощайте. Я тороплюсь. Ваш сердцем и душой.
И. Тургенев.
Воскресенье, 9/21 июля 1850. Москва
Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо. Да хранят вас в каждое из мгновений дня все ангелы господни! Уже шесть дней, как я в Москве [34] , а у меня все еще не было времени сказать вам хоть слово после того письмеца, в котором я сообщал вам о своем приезде. (Как видите, на сей раз я собираюсь написать вам длинное письмо.) Однако я не переставал о вас думать и не проходит ночи, чтобы вы мне не приснились – вы или кто-нибудь из ваших – поэтому пробуждение бывает для меня немного более огорчительным. Я как растение, которое поставили в темноту, – прилагаю все усилия, чтобы дотянуться до света, но свет так далеко! Горизонт наших семейных дел – говоря языком поэтическим – начинает слегка проясняться; кажется, моя мать и сама в свои годы чувствует необходимость отдохнуть и решается наконец предоставить моему бедняге брату несколько более прочное положение. Однако, я говорю это с грустью, на ее слова трудно рассчитывать; для нее невыносима самая мысль дать нам независимость – могу вас уверить, что споры, которые между нами возникают, бывают иной раз очень тягостными. Ho мне не хочется долго об этом распространяться – к чему это? Я достаточно часто говорил вам об этом, а то, что я здесь нашел, не опровергло моих предчувствий. И все же, поскольку я желаю, чтобы вы знали обо всем, что происходит в моей жизни, поскольку испытываю настоящее счастье, чувство исполненного долга каждый раз, когда сообщаю вам обо всем, что я думаю, обо всем, что меня касается, мне хочется рассказать вам о своем пребывании здесь. Вам, среди ваших занятий, все это покажется, может быть, очень низменным – но нет, – я не хочу щеголять ложной скромностью; я знаю, что ваше расположение ко мне достаточно сильно для того, чтобы вы смогли с интересом дочитать это письмо. Ведь это же не самомнение, не так ли?
34
B доме матери на Остоженке.
И чтобы начать с чего-то необычайного и неожиданного, скажу вам, что я нашел здесь – догадайтесь что? – мою дочку 8-ми лет, разительно на меня похожую. He могу описать вам ощущение, которое вызвал во мне ее вид – представьте себе, что я даже не припоминаю черт лица ее матери – говорю это нисколько не преувеличивая, – откуда же такое сходство, в котором должна была бы запечатлеться взаимная любовь? Глядя на это бедное маленькое создание (я попросил слугу моей матери привести ее на бульвар, где встретился с ней как бы невзначай), я почувствовал свои обязанности по отношению к ней – и я их выполню – она никогда не узнает нищеты – я устрою ее жизнь, как можно лучше. Если б у меня была – не скажу малейшая привязанность к ее матери, если б я хоть немного знал ее (она еще жива, но я не мог решиться ее навестить), то думаю, что почувствовал бы нечто совершенно иное к этому бедному ребенку, который в полной растерянности стоял передо мной. Она, вероятно, догадывалась о том, кем я ей прихожусь. Вы можете себе представить, какое тягостное впечатление произвела на меня эта встреча, все то, что я передумал, все, что пришло мне в голову… О! боже мой, теперь я чувствую, как я обожал бы ребенка, чье лицо напоминало бы мне черты любимой мной матери… Это сходство… Отчего это сходство? Какая насмешка! Глядя на нее, я словно видел себя в ее возрасте – в ее чертах я узнал мое собственное лицо в детстве, насколько можно знать свое лицо – и, однако, как же это возможно? Bo всем этом есть что-то невольно пугающее меня. Право, это нечто вроде преступления… и так оно и есть. При рождении (в мае 42-го) ей дали русское имя Палагея (Пелагея), которое обычно переводится как Полина. Она, кажется, очень смышленая. Моя мать некоторое время держала ее при себе и отослала незадолго до моего приезда. Я этим был доволен, потому что ее положение в доме моей матери было ужасно ложным. Скажите, что вы обо всем этом думаете и что я должен сделать – я собираюсь отдать ее в монастырь, где она останется до 12 лет – там и начнут ее воспитание. Мне хотелось бы, чтоб вы дали мне совет – я буду так счастлив ему последовать. Вы моя Полярная звезда, вы знаете, что по ней ориентируются моряки: она постоянно находится на одном и том же месте и никого не вводит в заблуждение. Дайте мне совет – все, что исходит от вас, исполнено такой доброты и такой искренности. Следует ли мне взять ее с собой в Петербург? Ee мать, в сущности, не падшая женщина – это портниха, которая зарабатывает на жизнь работой. Ho у нее есть любовники, и Бог знает какие! Я ни в коем случае не хочу оставлять ее у матери, которая только и мечтает как бы от нее отделаться. Ответьте мне поскорей, чтоб через полтора месяца, после возвращения из деревни, я знал, на чем мне окончательно остановиться. Прошу вас, советуйте по-дружески прямо и смело. Если бы я мог, то отдал бы вам всю жизнь, чтоб вы месили ее, как тесто для тех piesa [35] , которые вы делали в комнатке возле кухни в Куртавнеле. Мне не надо произносить этого слова – иначе я начну все с начала. Итак, не правда ли, я могу рассчитывать на добрый совет, которому слепо последую, говорю вам заранее. Я верю, что полюблю эту бедную девочку, хотя бы уже потому, что, как мне кажется, вы ею заинтересуетесь. Да благословит вас Бог, вас, самое благородное, самое лучшее на свете существо. До завтра. Будьте счастливы – все остальное пойдет хорошо. Знаете ли вы, что в мире нет ничего столь же хорошего,
35
Пирожных (ucn.).
Четверг
О мои дорогие и добрые друзья, если б вы знали, как благотворно подействовало на меня ваше письмо. Оно пришло в очень скверный момент. Сооружение, которое я с трудом воздвиг, снова рухнуло – я начинаю отчаиваться в том, что смогу прийти к какому-нибудь решению. Моя мать не может решиться дать жизнь и свободу моему брату. Мои нервы расстроены: бог знает, когда и чем это кончится. Ваше милое и дорогое письмо повлияло на меня наилучшим образом – глоток прохладной воды посреди пустыни. Оно вернуло мне мужество. Нечего об этом и говорить – надо идти до конца. Как я вам обязан за точное и подробное описание вашей комнаты! Я нарисовал ее себе на листке бумаги и не могу оторвать от него глаз. Она тут, передо мной, под бронзовой рукой, которую вы мне подарили, рядом с табакеркой. Я окружаю себя этими дорогими, памятными вещами – вы на них смотрели – как же вы хотите, чтоб я глядел на них без умиления? Спасибо также и за другие подробности. Я смаковал их слово за словом, и в конце концов принялся изучать каждую букву, говорю о Buchstaben [36] , стал восхищаться d (несмотря на критику Виардо), e, l и т. д. Ах! прошу вас, пишите почаще, будьте милосердны. Доброго Виардо целую в обе щеки за строчки, которые он добавил; скажите ему, что его предсказание я с радостью принимаю, хотя и не слишком ему верю… Если б я смог увидеться с вами хотя бы в 1852 году! Ну, посмотрим. Bo всей этой жестокой разлуке хорошо лишь то, что я чувствую, как моя привязанность к вам делается все сильнее – если только это возможно, – границ у нее не было и раньше – ей было бы трудно возрастать.
36
Букву (нем.).
Моя мать снова взяла к себе малышку, о которой я писал вам в воскресенье. Меня это огорчает, потому что ее положение здесь, конечно, отвратительно. Из нее делают нечто вроде прислуги – я не хочу сделать из нее принцессу – но также и – ну, вы меня понимаете. Я желаю, чтобы она была свободной, и она ею будет. Так как через несколько дней я уезжаю в деревню, то ни о чем не говорю сейчас; я приму меры, когда вернусь оттуда. He забывайте, что я серьезно и очень серьезно рассчитываю на ваши советы, позвольте сказать – на ваши приказания. Мне сладостно произносить это слово, применяя его к вам, и я буду счастлив вам повиноваться. Итак, милостивая государыня, решайте, я жду.
Вчера я написал письмецо Гуно – я был слишком расстроен, чтоб высказать ему все, что мне хотелось бы сказать – но я, все же, думаю, что сказал достаточно для того, чтобы он увидел, как искренне и нелепо я ему предан. Повторите ему это от меня. Прощайте – до завтра – да благословит вас Бог тысячу раз.
Пятница, 26 июля
Сегодня месяц, как я покинул Париж. Только один месяц. Каким долгим он мне показался! Какая же это часть нашей разлуки – 12-я, 24-я?.. He хочется об этом думать. Будет так, как угодно Богу. Лишь бы вы были счастливы! Вот главное. Das Obrige wird sich finden [37] , как говорят немцы. O да, будьте счастливы – вы слышите?
37
Остальное найдется (нем.).
Групповой портрет русских писателей – членов редколлегии журнала «Современник». B верхнем ряду: Лев Николаевич Толстой, Дмитрий Васильевич Григорович; в нижнем ряду: Иван Александрович Гончаров, Иван Сергеевич Тургенев, Александр Васильевич Дружинин, Александр Николаевич Островский. Фотохудожник Сергей Левицкий. 1856 г.
Погода сегодня немного прояснилась… Ho это так ненадежно. Ни на что нельзя рассчитывать. Послезавтра мой брат уезжает в деревню – я же на два дня позднее – и все это еще в высшей степени неопределенно. Ho я боюсь вам наскучить, говоря все об одном и том же. Что поделаешь? У меня почти нет времени видеться с друзьями, которые, впрочем, здесь так же милы ко мне, как и в Петербурге. Я не читаю газет, и ни у кого здесь нет «Times». Вчера я все-таки видел небольшую статью в «Journal des Debats», где говорилось о вас. Рассчитываю на ваши письма. Им надо так много времени, чтобы добраться сюда. Продолжайте писать по адресу, который я вам дал, это самое верное. Я не смог еще приняться за работу, до сих пор даже не охотился – вознагражу себя в деревне.
Суббота, 6 часов утра
Стоит очень мягкое утро; небо теплого серого цвета – уже несколько дней я сплю с открытыми окнами. Я сел за свой стол и думаю о вас. Moe окно выходит во двор; невысокая деревянная ограда отделяет его от другого двора, усаженного деревьями, среди которых стоит приземистая простенькая церковка, белая с зелеными куполами, в византийском стиле: сейчас звонят к заутрене. Я в России – где куртавнельские тополя? Облака начинают сгущаться, округляться: я наблюдаю за их движением – они потихоньку направляются к западу– они идут к вам… Я поручаю им передать тысячу благословений. Ах! мои друзья, мои дорогие друзья – когда же я с вами вновь увижусь?.. Чувствую, что долго прожить вдали от вас я не смогу.
Я еще раз напишу вам до того, как покину Москву, в день отъезда, а потом уже из деревни буду писать вам каждый день, хотя бы одно только слово на большом листе бумаги, который я буду посылать вам раз в две недели. Поочередно беру руки всех моих друзей, кончая вашими, которые я с нежностью пожимаю и целую – молю небо о вас – такой доброй, такой великой, такой кроткой и такой благородной. Прощайте, прощайте. Будьте счастливы вы, друзья мои, и не забывайте меня. Leben Sie wolil, theuerste Freundinns Gott segne Sie! [38]
38
Живите счастливо, дражайшая подруга, Бог хранит вас (нем.).