Тургенев

Богословский Николай Вениаминович

Впоследствии Тургенев говорил, что на него особое влияние оказало не столько чтение статей Белинского, сколько беседы с ним. В той или иной мере оно давало себя чувствовать на всех этапах последующей творческой деятельности Тургенева.

Белинский внимательно следил за развитием его таланта. Почти все произведения Ивана Сергеевича, появившиеся в печати при жизни критика — поэмы «Параша», «Разговор», «Помещик», «Андрей», драматические сцены «Неосторожность», «Безденежье», первые прозаические опыты «Андрей Колосов», «Три портрета», «Бретёр», первые рассказы из «Записок охотника» — были так или иначе отмечены и рассмотрены Белинским в его статьях, рецензиях и обзорах.

В поэзии Тургенева Белинский ценил глубокую жизненную правду, оригинальность

мысли, свободные переходы от лиризма к иронии, умение живописать природу. «Он любит природу не как дилетант, а как артист, и потому никогда не старается изображать ее только в поэтических ее видах, но берет ее, как она ему представляется. Его картины всегда верны, вы всегда узнаете в них нашу родную русскую природу».

Белинский относил Тургенева-поэта к числу немногих возможных наследников лермонтовской музы. «Автор «Параши», — писал он, — особенно замечателен тем, что по роду своего таланта и направлению поэтической деятельности более всех других русских поэтов (если у нас есть теперь поэты) приближается к новой школе русской поэзии, которая началась у нас Лермонтовым».

А в самом Лермонтове Белинский видел «истинного сына своего времени», на всех творениях которого «отразился характер настоящей эпохи, сомневающейся и отрицающей, недовольной настоящей действительностью и тревожимой вопросами о судьбе будущего».

Сказанное здесь о Лермонтове удивительно перекликается с тем, что говорил Белинский о Тургеневе-поэте, которого он также называет «сыном нашего времени», носящим в груди своей «все скорби и вопросы его».

Редко случается, что поэт с первых же шагов обнаруживает полную самобытность и независимость от влияний. В этом отношении и Тургенев не был исключением. Напротив, период его ученичества и становления, пожалуй, даже несколько затянулся. И хотя уже в «Параше» Тургенев нашел, казалось бы, собственные интонации, он в последующих поэмах резко изменил вдруг почерк и заново начал поиски тем и стиля.

Поиски эти шли в двух направлениях. С одной стороны, лермонтовские мотивы, его протест против пошлости окружающей действительности, его раздумья о судьбе молодого поколения («Разговор»), с другой — гоголевская сатира, обличение помещичьей России, косности и дикости крепостного уклада («Помещик»).

Вторая поэма Тургенева — «Разговор» — совершенно не похожа на первую, она написана совсем в иной, обнаженно-публицистической манере, вообще-то и несвойственной ему.

Белинский положительно отозвался о замысле «Разговора», в котором выдвинута острая проблема отцов и детей, проблема молодого поколения, зараженного «апатией воли и чувства при пожирающей деятельности мысли». Но, по-видимому, в беседах с автором Белинский не скрыл от него, что в исполнении этой вещи далеко не все показалось ему убедительным и сильным. Да и формальная зависимость от лермонтовского стиха («Мцыри») проступала слишком очевидно. Во всяком случае, Тургеневу отчетливо запомнилось, что вскоре после «Параши», которую Белинский перечитывал с наслаждением десятки раз, он уже как-то поостыл к его поэтической деятельности.

Впервые тогда явилось у Тургенева искушение «положить перо», прекратить литературную работу. Оно и позднее возникало у него не однажды под влиянием различных обстоятельств, но стремление к творчеству всегда побеждало. Победило оно и на этот раз.

Двое из молодых поэтов — Тургенев и Некрасов — обладали, по убеждению Белинского, и незаурядными критическими способностями. Поэтому он всячески стремился привлечь их к журнальной работе.

Разделяя основные взгляды Белинского на задачи современной литературы, Тургенев и Некрасов выступали в журнале «Отечественные записки» как его союзники в борьбе за новую, реалистическую школу.

Тургенев, восторгавшийся когда-то произведениями Бенедиктова, Кукольника и других столпов «романтизма», становится теперь их непримиримым противником. Он выступает с рядом статей, в которых высмеивает своих прежних кумиров и в противовес

их риторической поэтике выдвигает принципы реалистической манеры письма, народности в литературе, Требует простоты и ясности, близости к запросам эпохи.

Влияние Белинского явственно проступает уже в этих ранних критических опытах Тургенева: в рецензии на повести и рассказы Владимира Даля, в статьях о «Вильгельме Телле» Шиллера, о «Фаусте» Гёте, о трагедии Гедеонова «Смерть Ляпунова». Мы находим здесь не только сходные решения некоторых общих вопросов, не только близость в выводах, но сталкиваемся иногда и с полным совпадением формулировок.

Идеи Белинского вдохновляли последователей Гоголя, к которым примкнул и Тургенев. Ложноромантическое направление, породившее драмы Кукольника и Марлинского, доживало последние дни своего недолгого торжества.

«Произведения этой школы, — говорит Тургенев, — проникнутые самоуверенностью, доходившей до самохвальства, посвященные возвеличиванию России — во что бы то ни стало, в самой сущности не имели ничего русского: это были какие-то пространные декорации, хлопотливо и небрежно воздвигнутые патриотами, не знавшими своей родины. Все это гремело, кичилось, все это считало себя достойным украшением великого государства и великого народа, а час падения приближался…»

К этому времени и относится начало формирования литературных взглядов Тургенева и его эстетической концепции.

В его критических статьях не было той резкой определенности, какая свойственна статьям великого критика. Они не пронизаны тем общественным пафосом, который так характерен для выступлений Белинского.

На них местами лежит отпечаток некоторой недосказанности, либерализма и умеренности, они лишены подлинной политической страстности. Но при всем том видно, что молодому Тургеневу вовсе не чужды были вопросы, волновавшие Белинского.

«Нам теперь нужны не одни поэты, — писал он в рецензии на перевод «Фауста», — мы (и то еще, к сожалению, не совсем) стали похожи на людей, которые при виде прекрасной картины, изображающей нищего, не могут любоваться «художественностью воспроизведения», но печально тревожатся мыслью о возможности нищих в наше время».

Самому себе Тургенев отводил очень скромное место в «натуральной» школе. Те творческие задачи, какие он ставил тогда перед собой, показывают, что Иван Сергеевич успел сделать только первые шаги на подступах к реализму.

Сохранившийся от того времени листок намечавшихся им «сюжетов» [19] — это нечто вроде расписания упражнений в реалистической манере письма. Здесь темы лишь для легких очерков, эскизов и зарисовок петербургской жизни от Сенной и Толкучего рынка до Невского. Смысл этих очерков в точной и подробной разработке бытового фона. Подобные сюжеты были типичны для физиологических очерков.

Сюжеты остались неиспользованными скорее всего потому, что деревенский быт был ближе сердцу писателя, чем городской, и чутье реалиста подсказывало Тургеневу, на каком материале он сумеет создать не статические зарисовки, а полноценные художественные очерки и рассказы.

19

Сюжеты.

(Описать.)

1. Галерную гавань или какую-нибудь отдаленную часть города.

2. Сенную со всеми подробностями. Из этого можно сделать статьи две или три.

3. Один из больших домов на Гороховой и т. д.

4. Физиономия Петербурга ночью (извозчики и т. д.).

5. Толкучий рынок с продажей книг и т. д.

6. Апраксин двор и т. д.

7. Бег на Неве (разговор при этом).

8. Внутреннюю физиономию русских трактиров.

9. Какую-нибудь большую фабрику с множеством рабочих (песельники Жукова и т. д.).

10. О Невском проспекте, его посетителях, их физиономиях, об омнибусах, разговоры в них и т. д.