Туркестан
Шрифт:
Закончив разговор на такую деликатную тему, Иван Осипович отвернулся. Признание, что он тоже берет, далось капитану нелегко. Лыков оценил его честность. Да и то сказать! Мздоимец на Руси тот, кто вымогает. От таких все беды. А кто сам не просит, но если дают, то не отказывается, слывет порядочным человеком. Взял – значит уважил. Проследит, ежели что… И бывший сыщик сменил тему.
– Понятно. Но даже приблизительно выходит, что в Ташкенте проживает около ста сорока тысяч населения. Так?
– Мы полагаем, что с пригородами все сто пятьдесят. А полицейских на такую прорву только 165 человек.
– Так
– Сам удивляюсь, – ответил Иван Осипович. – В русской части 89 городовых, хотя она в разы меньше моей по числу населения. А у меня в туземной вообще 76 единиц.
– Ну и ну…
– Конечно, за порядком следит не только полиция, – продолжил Скобеев. – Туземный Ташкент разбит на 280 махалля. В каждой из них, как я уже говорил, есть свой караульщик. На базарах имеются ночные сторожа. Воровать больно-то не дают. Но городовых хотелось бы побольше.
– А кто идет в наружную полицию? Русские?
– Где ж их столько взять? – невесело усмехнулся полицмейстер. – Тут история такая. До холерного бунта 1892 года в туземном городе и полиция была туземная. Подчинялась она старшему аксакалу. А им пятнадцать лет был один и тот же человек. И стал тот человек настоящим царьком. При покровительстве нашей власти. Делал он, что хотел, а с противниками расправлялся нашими руками. В итоге мы и прошляпили холерный бунт, потому что не знали настроений сартов. А негодяй сообщал начальству только то, что желал сообщить… Лишь после подавления бунта была создана моя должность. Всего два года назад! Сейчас в моем подчинении канцелярия и два пристава с помощниками, а также городовые. Из них русских лишь несколько старших, остальные все сарты. Они внимательны, ничего не скажу. Явных потачек не дают. И непьющие! Но вот старания, служебного рвения в них нет. Ленивы. Могут уйти с поста. Или вора отпустить за деньги. Жалование у них маленькое. Ну кто пойдет служить за гроши?
За этими разговорами они доехали до какой-то площади. Правильнее было бы сказать, что в этом месте улица несколько расширялась… Все пространство было забито людьми, ослами, верблюдами, повозками и грудами товаров. С двух сторон под навесом тянулись лавки, около них толпились туземцы в огромном количестве.
– Площадь Чорсу, – сказал Скобеев. – Отсюда начинается Большой базар. Но мы туда не полезем, объедем стороной.
– А куда мы вообще нацелились? – решил уточнить Христославников.
Полицмейстер виновато улыбнулся.
– Сейчас на минутку заедем ко мне на квартиру. Я мигом! Только поцелую жену с дочками, и обратно к вам. Соскучился… Оттуда сразу к начальнику города. Это уже в русской части, на проспекте Обуха. Там и расстанемся.
– Как расстанемся, Иван Осипович? – хором закричали негоцианты. – Вы же обещали нас не бросать!
– А я и не брошу. Но воперед надо доложиться полковнику. И сдать в тюрьму арестованных. Вы за это время где-нибудь поселитесь, например, в гостинице «Восток». Отдохнете. А часа через три я к вам туда приду. Как раз жара спадет. Погуляем по Ташкенту, покажу вам наши главные достопримечательности. Собор, могилу Кауфмана, парк, Общественное собрание – сколько успею. Успею, правда, немного, потому как завтра крестный ход, и мне надо подготовиться. Согласны на такой план?
Лыков ответил за всех:
– Мы тут люди новые и полностью полагаемся на вас. Понятно, что вы с дороги. Дела накопились, и с семьей повидаться хочется. Еще этот крестный ход. Но можно ли рассчитывать на основательное знакомство с городом? При вашем участии.
Иван Осипович задумался.
– Основательное знакомство? Для этого надо ходить по Ташкенту неделю! Давайте так. Сегодня мы погуляем час-другой и расстанемся. Завтра приглашаю вас на праздник – я пришлю утром собственного джигита, он проводит.
– Какого джигита? – удивился Христославников. – Вы горский князь или русский полицмейстер?
– Так полагается, – примирительно сообщил капитан. – Даже в штате есть эта должность. Что-то вроде личного ординарца: письмо доставить, гостей вот проводить…
– Но не телохранитель? – уточнил Лыков.
Иван Осипович хмыкнул:
– Из моего джигита телохранитель, как… Ну, увидите. А мне, строевому офицеру, таковой и не нужен. Сам за себя постою.
– Ясно. Так что насчет прогулки?
– Насчет прогулки. Завтра крестный ход, что успеем, то успеем. Послезавтра пятница. Сарты станут отдыхать и бузить, а мы – нести усиленные наряды службы. В воскресенье еще хуже: отдыхают и сарты, и русские. Полиция вообще валится с ног… Самый удобный день – суббота. Обещаю провести ее с вами с утра до вечера!
Так и договорились. Поездка по туземному городу продолжилась. Лыков смотрел во все глаза. Его удивляло все: арбузы на крышах домов, аисты на минаретах, дервиши с чашками из кокосовой скорлупы… Толпа – смешение всех рас. Вдруг с одной из крыш русским улыбнулась девушка удивительной красоты. Туземка – и с открытым лицом! Негоцианты ахнули. Скобеев и тут внес ясность:
– Бухарская еврейка. Но хороша, чертовка!
Еще он называл встречающиеся по пути мечети и мазары [33] , но запомнить это новичкам было положительно невозможно.
Наконец оба экипажа остановились на улице относительно тихой. Перед домом из обожженного кирпича дежурил сарт в полицейской форме. Над входом красовалась надпись: «Полицейское управление туземной части города Ташкента».
Иван Осипович крикнул: «Я быстро!» и со счастливым лицом побежал не в дверь, а в калитку. Через пять минут, как и обещал, он уже садился обратно в тарантас.
33
Мазар – могила мусульманского святого.
– Слава Богу, дома все благополучно! Поехали!
И тут же принялся объяснять:
– В туземном Ташкенте только семнадцать улиц имеют названия. Официальные, утвержденные городской думой. Это самые главные, те, что ведут к воротам. Сейчас мы с вами на улице Джаркучинской, а въехали в город по Самаркандской. Я тогда еще сказал, что это одни из двенадцати ворот. Виноват – соврал! Их осталось десять. Двое ворот генерал Черняев снес к чертям вместе со стеной. Чтобы оставить Ташкент без защиты.