Туркестан
Шрифт:
– Разумно, – согласился Гориздро. – Скажите, а в каком банке станут обслуживать ваши расчеты?
– Банк Карали.
– Очень хорошо! – обрадовался негоциант из Лодзи. – Там всем управляет муж госпожи Карали, пан Глинка-Янчевский. Станислав Казимирович поляк и весьма порядочный человек! Вам повезло с банком.
И вдруг спросил резко:
– Что у вас с волосами? Вы носите парик? Так он у вас отклеился!
– Неужели? – смутился лифляндец. – Это, знаете, все мое тщеславие. Обожаю женский пол. Но дамы не любят плешивых… Приходится прятать свой недостаток, а на жаре клей засыхает, дьябло! Спасибо,
Гориздро несколько смягчился:
– Да, с возрастом угнаться за красивой пани все труднее…
– Вот-вот. Кстати, а как здесь с этим делом? Я, проезжая через Самарканд, посетил бай-кабак. Наверное, слышали о нем?
– Конечно!
– А в Ташкенте есть нечто подобное? Все-таки столица края… Как сам пан Юлиан решает эту маленькую проблему?
– О, мой друг! Расскажу и покажу! Поляк и… вы ведь почти немец?
– По матери – да.
– … и немец всегда помогут друг другу в этой варварской стране! В публичные дома идти не советую, а вот снять квартиру с молодой горничной будет много лучше. Однако то стоит денег! В Ташкенте женщин меньше, чем мужчин, а свободных совсем мало. Вы где остановились?
– В номерах «Вена».
– Где у нас такие?
Розалион-Смушальский наморщил лоб:
– Я еще не запомнил названия этих улиц. Там сквер, и от него отходит улица. Самарская, кажется.
– Может быть, Саларская?
– Ну, или Саларская.
– Тут есть речка Салар, вот в честь нее и назвали.
– Так что скажет пан на мой вопрос?
– Поживите пока в «Вене», а я поищу вам квартиру с горничной.
– Буду вам весьма обязан, пан Юлиан! Позвольте угостить вас обедом. Для скрепления приятельских уз, так сказать.
– Уз? Каких уз?
– Ну, приятельских отношений.
– Ах, это! Не откажусь. Рад среди здешнего быдла, – пан нервно кивнул в сторону, – повстречать европейца. Почти немца.
– Куда посоветуете?
– Хороших ресторанов в городе не ищите. Но в буфете Общественного собрания делают вкусную пулярку.
– Поехали! А как вообще в городе с едой? Я и покушать люблю…
– Порядочной говядины нет вообще. Хорошо, хоть немцы-колонисты немного выращивают. Свинина появляется только зимой, ее привозят из Оренбурга. Рыбы много, в том числе и осетров – Сыр-Дарья снабжает! Зелень, фрукты, овощи самые свежие круглый год.
Под такие разговоры негоцианты допили кофе и пошли на поиски извозчика. Гориздро обещал новому приятелю показать щрудмещче [51] , чтобы закончить прогулку в Общественном собрании. Когда они переходили Джаркучинскую улицу, навстречу им попался Лыков. Он торопливо шагал в полицейское управление и на чудака в пробковом шлеме не обратил никакого внимания. А вот Юлиан Вацлович что-то пробормотал, когда разминулся с сыщиком.
– Что, простите? – спросил Смушальский.
51
Щрудмещче – центр города (польск.).
– То так… забыл едно дело…
В кабинете Скобеева Алексея уже поджидала карта Туркестана. На ней были отмечены места, где убили русских. Два из них находились в Ташкентском
Немного раздражаясь на Скобеева за этот взгляд, Алексей навис над картой. Так-так… Какая связь между пунктами? Может быть, земли находятся в планах переселенческого управления? И на них будут строить новые русские поселки? Вот возможность для хорошей спекуляции… А вдруг там нашли полезные ископаемые? В Туркестане даже золото есть!
Из указанных на карте пунктов лично Алексей был в одном, за Джизаком. Кишлак Кок-Узек находится в двадцати верстах севернее уездного города. Местность в Джизаке нездоровая, говорил Скобеев. Ну и что? Двадцать верст… Что-то это напоминает, что-то похожее он видел… Бухара! Есть Старая и Новая Бухара, и между ними около двадцати верст. Железная дорога не всегда проходит через город. Неужели?
– Иван Осипович, – обратился Лыков к полицмейстеру, – распорядитесь, чтобы нам доставили проект железной дороги Самарканд – Ташкент. С указанием мест расположения предполагаемых станций.
– Для чего? – опешил капитан, но тут же осекся. – Виноват! Неужели вы допускаете…
– Пусть доставят, и мы посмотрим.
Полчаса прошли в ожидании. Полицмейстер пригласил напарника к себе. Познакомил с женой и дочками, угостил взваром домашнего производства. Супруга капитана, уже отцветающая женщина, была добродушна и гостеприимна. Дочки-погодки, десяти и двенадцати лет – умненькие и воспитанные. Лыков пил взвар, беседовал с хозяйкой и вздыхал – давно он не был дома… Сыщик заметил, что, когда девочки входили в комнату, отец, сам того не замечая, смотрел только на них. Говорил о чем угодно и вполне связно, но глаз не сводил с детей. Алексей в своем доме на Моховой вел себя точно так же. Папаши…
Наконец план дороги принесли. Сыщик и полицмейстер спустились в кабинет, и Скобеев стал наносить ломаную линию на карту. А когда нанес, вскрикнул и бросил карандаш.
Алексей глянул через плечо капитана и тоже поразился. Все три места убийства точно совпадали с расположением будущих станций.
– Вот это да… – пробормотал Иван Осипович. – Вот так номер… Как вы догадались?
Лыков молча развел руками.
– Надо срочно сообщить Нестеровскому!
– Надо, – согласился сыщик. – Но сначала уточните, что с участками? Их конфисковали – а дальше? Кто их нынешний хозяин?
Еще через полчаса они узнали удивительные вещи. Третий участок, джизакский, находится в стадии оформления. Он отобран у кишлака Кок-Узек, но пока никому не продан. А два предыдущих уже выставили на аукцион. И оба купила вдова потомственного почетного гражданина Прасковья Павловна Кокоткина!
Нестеровский был поражен новостями не меньше полицмейстера. И даже больше! Несомненная афера, да в таких размерах… Замешаны доверенные лица окружного интенданта, трехзвездного генерала.
– Да, Алексей Николаевич! Вы превзошли все мои ожидания. Сходу, без суеты – и открыли такое дело. Мы с Иваном Осиповичем год пялились бы в эту карту, а все равно бы не догадались… Вот хорошо, что господину Скобееву пришло на ум привлечь вас. Вот славно!