Туркестан
Шрифт:
– Нашлись еще более воинственные племена, чем исан-ходжа?
– Точно так. За горами Сарсарьяк имеется долина. Совсем недоступная. И в ней стали собираться беглецы и изгои всех мастей. Нарушители законов эмира, барантачи, уголовные, попавшие под кровную месть туземцы, русские дезертиры… Получился большой самоуправляемый притон, республика негодяев. Туда боятся заходить даже локайцы, которые, напомню, не боятся никого. Люди во Втором Локае собрались такие, что с ними не связываются. Они воруют у соседей скот и женщин, а те терпят.
– Так это, Абнизов? – обратился
– Ага.
– Но ты там ужился?
Тот пожал широкими, словно из стали выкованными плечами.
– Для таких, как я, там хорошо!
– Опять тебя никто не учил?
– Кто посмеет? Это же не дисциплинарная рота. Во Втором Локае каждый сам за себя. Кто сильнее, тот и главнее. Сначала там пытались двое наглецов… Я их прибил. Как прибил? До смерти. Тем и прописался…
– Чего же в Ташкент вернулся?
– Жрать-то хочется! Деньги, опять, нужны. Вот и снарядили мы сюда отряд. Другие в Самарканд подались, а иные в Коканд и Бухару. К зиме сговорились вернуться.
Лыков спросил, глядя прямо в глаза дезертиру:
– Значит, вас тут двенадцать человек?
– Теперь десять осталось. Ну, один из них не боец… Казначей шайки, Мулла-Азиз зовут.
– Мулла? – поразился Титус. – Церковнослужитель, и в головорезы подался?
– У мусульман нет церковнослужителей, – пояснил другу Алексей. – А мулла означает просто, что он грамотный.
– Кто там командует? – взялся за перо Скобеев.
– Курбаши [44] Асадула. Серьезный мужчина!
44
Курбаши – атаман шайки.
Иван Осипович стал записывать в толстый журнал. Лыков бесцеремонно отобрал его, пролистал и усмехнулся. Так и есть! Экая пропасть ошибок! Видимо, юнкерам грамматику преподавали плохо. Он вручил журнал Титусу:
– Веди.
А полицмейстеру сказал:
– Вы нас наняли, так уж и письменную часть поручите. Яков Францевич этих актов дознания составил – сто тыщ!
Скобеев охотно согласился, и допрос продолжился.
– Где вы прятались все это время?
– По разным местам. Я сначала отдельно обретался. Земляков сыскал. Тут-то меня дважды чуть не поймали, да я отмахнулся… Потом курбаши запретил. Сказал: будь с нами, так спокойнее. Ну… Последний месяц жили на постоялом дворе Наклёвкина, в конце Новой улицы.
– Что за двор такой? – насторожился Иван Осипович.
– Притон. А сам Наклёвкин никакой не купец, а беглый каторжник с Нерчинска.
– Ваши, конечно, оттуда уже ушли? – констатировал Титус.
– Надо полагать, – кивнул Абнизов. – Раз мы с Еганберды не вернулись, значитца, попались. Не будет же курбаши ждать, пока вы за ним туда придете.
– И куда они могли перепрятаться?
– Уж наверное выбрали такое место, какого я не сумею выдать!
– Что за человек Еганберды? – задал свой вопрос Иван Осипович.
Арестант опять пожал плечами:
– Паспорта его я не смотрел. Убивец! Самый жестокий из всех, кровь льет, что воду.
– Скольких вы прикончили в Ташкенте?
Абнизов задумался, стал про себя считать.
– Ежели с февраля… Человек шесть али семь.
– Врешь! – взвился полицмейстер. – Не могли мы столько покойников пропустить! Не было в городе семи убийств!
– Так мы их на улице не оставляли, – обиделся на «врешь» дезертир. – Асадулла умный! Велел мертвяков в старые склепы прятать, на брошенном кладбище Янги.
– Которое возле Биш-Агачских ворот?
– Ну.
– Показать склепы можешь?
– Два только, куда сам складывал.
– Сам же и убивал? – зло уточнил Скобеев.
– Ей-бо, ваше высокоблагородие! Русской крови на мне нету! Тех двух в Локае – убил, признаю. Отрепье бухарское, воры из воров. Хотели у меня хурду-мурду [45] отобрать! Думали, раз я один тут русский, значитца, можно. Никто за них не вступился… Этих-то я и за грех не считаю! А своих ни-ни! Святой истинный крест!
45
Хурда-мурда – то же, что в Европейской России стрень-брень: вещи, имущество (разг.).
Дезертир осенил себя знамением, но никого из начальства это не впечатлило.
– Ладно, следствие проверит. Скажи, как вы узнали, что у Христославникова при себе большие деньги? – сменил тему Лыков.
– Это которого давеча? Так телеграфист сказал.
– Что за телеграфист?
– А с почтово-телеграфной конторы, что повозле базару. Он у курбаши на связи, как наводчик. Кои купцы депеши отсылают по торговым делам или денежные переводы получают, он об них доносит. Другие наши их выслеживают, где живут, а потом туда приходит Еганберды…
– Стало быть, вы убивали и русских купцов, и туземных?
– Всяких, ваше высокоблагородие.
– А как русские купцы оказались в туземной телеграфной конторе? – усомнился Алексей. Но Иван Осипович тут же разъяснил:
– Помните, я рассказывал? Вокруг Большого базара поместились представительства русских мануфактур. Вот для их удобства власти и поставили вблизи почту. Там всякие купцы ходят.
– Ладно, поехали дальше, – кивнул Лыков. – Выследили вы человека, зарезали. А как тело прятали? Как вынести, к примеру, труп из гостиницы «Восток»?
– Так не всегда в номерах резали, – пояснил Абнизов. – Старалися на улице подловить. Двоих, знаю, из караван-сарая выносили, в кошме. Кровища течет… Все только в стороны разбежались, и молчок!
– Вот сволочь! – рассердился Скобеев. – И нам не сообщили?
– Зачем им надо? – ухмыльнулся дезертир. – Чтобы потом Еганберды пришел и подрезал длинный язык?
– Как из русской гостиницы выносили? – повторил свой вопрос Алексей.
– Такое было единый раз.
– В каких номерах?