Туркестан
Шрифт:
Пожарного обоза в Ташкенте нет и никогда не было. Город наполовину глиняный, горит неохотно…
Отдельная проблема – водоснабжение. Арыки тут есть повсюду. Туземцы и бедные русские пьют воду прямо из них. Раньше русский Ташкент снабжался из арыков, которые проходили до этого через туземную часть, насыщаясь нечистотами. Сейчас воду берут из других ответвлений Боз-су. Эта главная водная артерия выходит из Чирчика в 31 версте выше Ташкента. Но все равно вода грязная. Туземцы нередко справляют в арыки и малую, и большую нужду… Поэтому русские, кто побогаче, покупают воду из Головачевских ключей, что в четырех верстах от города: 100 ведер стоят 80 копеек. Ее доставляют водовозы в деревянных бочках и часто при этом жульничают – под видом родниковой продают
Кое-как налажено уличное освещение. Его обеспечивают 506 десятилинейных фонарей-коптилок. Еще 14 фонарей поставлено у подъездов начальствующих лиц. На окраинах, разумеется, темно.
Хуже всего в городе обстоит дело с культурной жизнью. На летней сцене иногда ставит пьесы любительская труппа. Для зимних показов имеется помещение в здании Общественного собрания на Гостеприимной улице. Однако оно редко когда востребовано. Само Собрание славится преимущественно жуткой картежной игрой. Причем отличаются сарты и туземные евреи, а после продажи хлопка к ним присоединяются армяне. У русских таких денег нет.
В Военном собрании на пересечении Московского и Воронцовского проспектов – очень хорошая библиотека. Среди офицеров попадаются весьма образованные и культурные люди. Преимущественно это служащие по Генеральному штабу и отчетному отделению штаба округа [41] . Но штатских туда пускают лишь по рекомендации, а на время летних сборов собрание вообще закрывается.
На Воронцовском проспекте с 1883 года находится музей. Вход в него бесплатный, а с двух до трех часов пополудни пояснения посетителям дает хранитель музея. Особенно интересны отделы археологический и этнографический, а также коллекции минералов и древних монет. Тут же за стеной помещается Публичная библиотека, которую чуть не уничтожил литератор-кавалерист Крестовский.
41
Отчетное отделение штаба округа занималось разведкой.
Что еще осталось? Два собора мы упомянули. В Зачаулинской части только что заложили храм Сергия Радонежского. Но религиозная жизнь выражена слабо. Возможно, оттого, что кафедра епископа Туркестанского и Ташкентского находится в Верном. Так в свое время захотел всесильный Кауфман, не любивший попов. А до Верного 784 версты! Епископ приезжает раз в пять лет и быстро удаляется обратно. Слишком много среди здешних влиятельных генералов лиц лютеранского исповедания. А мечетей в русском городе, между прочим, шестнадцать…
Торгово-промышленная сфера тоже не на высоте. Мануфактурная торговля полностью в руках туземных евреев: Борухова, Юсуфа Давыдова и Юшши Рубинова. Сейчас их начали поджимать татары Яушев и Бакиров. У Яушева на Ирджарской улице большой галантерейный магазин.
Даже на Воскресенском базаре русских торговцев почти нет, всем заправляют сарты и татары.
Более-менее теплятся два водочных завода. Эти принадлежат православным. Один – купцу Иванову, патриарху здешнего предпринимательства, второй – Первухиным. Причем Иванов поставил свой завод в туземной части!
Из четырех пивоваренных заводов постоянно работают лишь два. Есть несколько маслобоен, из их отходов на заводе Каменских даже варят мыло. Имеются кожевенный завод Тезикова, кирпичный завод (а в туземном Ташкенте их 43!), завод искусственного льда того же Иванова, завод искусственных минеральных вод Тейха. Последний процветает: по всему городу стоят киоски с его лимонадами высокого качества.
Насчет выпить и закусить. В русском городе 11 постоялых дворов и меблированных комнат, 5 гостиниц с буфетами, 10 столовых с продажей пива, 191 чайхана, 53 ренсковых погреба с продажей питий на вынос, 24 трактира, 8 питейных домов, 43 пивных и 5 буфетов.
Есть еще 2 фотографических ателье, 2 часовых мастера и 11 торговых бань.
В отличие
Старый город со всех сторон ограничен каналами. На севере это Калькауз, на юге Зах, на западе Кукча, а на востоке уже известный нам Анхор. Еще Ташкент с трех сторон опоясывает стена. Двенадцать главных улиц не что иное, как выезды из города. Улицы начинаются на Гюльбазаре, образуя с переулками своего рода паутину.
Внутри город разделен на четыре даха, по сторонам света. Северная часть называется Сибзар, южная – Биш-Агач, западная – Кукча, и восточная – Шейхантаур. Каждой даха принадлежит кусок стены с тремя воротами. Меньше всего здесь повезло Шейхантауру: двое из трех его ворот разрушены русскими. Остальные целы, но не запираются.
Первичную ячейку в застройке представляют махалля. Их то ли 275, то ли 280. Махалля – это самоуправляемая община. Каждая имеет старосту, караульщика, мечеть, чайхану и общую оросительную систему. Соседи живут бок о бок столетиями, все друг друга знают. Многие махалля сводят людей по профессиональному признаку, являясь цехами ремесленников. Тогда их название отражает род занятий: Укчи – оружейники, Касабон – мясники, Атторлик – галантерейщики, Кунчилик – кожевенники, Гаукуш – забойщики скота, Заргарлик – ювелиры, Уракчилик – кузнецы. Есть махалля по национальностям: Люликуча – цыгане, Балтамазар – казахи, Таджикуча – таджики. Есть названия, связанные с местными особенностями или происшествиями далекого прошлого: Айрылмаш – «Место расставания» (на выезде из города), Падаркуш – «Отцеубийца». И последняя часть названий происходит от мечетей, святых мест и кладбищ.
Туземный город весь одного цвета – желтого. Это цвет лёссовой глины. В постройках преобладает сырцовый кирпич. Из обожженного выстроено относительно немного зданий: 71 мечеть, 13 мавзолеев, 7 медрессе и 2 бани. Сартовский кирпич квадратный, пять на пять вершков и один вершок в толщину. Выкладывать из него стены и особенно своды неудобно. Кроме того, землетрясения нет-нет да и трогают город. Поэтому обходятся сырцом.
По площади русский и туземный Ташкент примерно равны. Но в туземном проживает в десять раз больше людей! Отсюда такая скученность. Сердце города там, где сходятся три площади и где раньше опоясывала их старинная крепость. Ее стены давно вошли в застройку, но кое-где еще угадываются. Линия проходит через гузары Чакар и Учкур-Купрюк, затем через кладбища Ходжа-Исхан и Клыч-Бирхан, а потом снова через гузары Чагатай, Кош-тут, Хазрет-Имам, Кум-лок и Казак-Мазар. Здесь, внутри, самая большая плотность населения. Люди сидят друг у друга на головах. Тут нет не только огородов, но даже деревья отсутствуют начисто. Овощи приходится выращивать на крышах домов. Все кварталы одинаковы и неотличимы друг от друга. Лишь кое-где сплошная линия стен прервется минаретом мечети. Бесконечные улочки без единого окна сплетаются в такой лабиринт, что чужому человеку из него не выбраться. Правда, в туземных домах есть потайные отверстия, через которые видно, что происходит снаружи. Наблюдают всегда женщины – несмотря на затворнический образ жизни, они очень любопытны.
Вокруг сердца города сложилась полоса более разреженной застройки. Тут уже появляются огороды, и даже уличная зелень. Чем дальше от центра, тем переулки безлюднее.
Третий пояс застройки расположен за городской стеной. Это мауза – полоса шириной в шесть верст. Там находятся загородные дома туземцев, куда они переезжают на лето. Земля в маузе поделена между махалля. Всюду арыки, хаузы и великолепные сады.
Жизнь туземного Ташкента сосредоточена на его базарах. Помимо Гюльбазара есть несколько десятков торжищ поменьше. Кроме них, всюду на улицах разбросаны отдельные лавки и чайханы. В шесть часов вечера базары закрываются и город пустеет до утра.