Турнир
Шрифт:
– Игроков в боло, – подтвердил его догадку пленник.
– Врешь! – окончательно проснулся стражник. – В какой лиге?
– Во второй, – безразличным тоном ответил Лис.
– Кончай заливать, парень, – сурово предупредил его Шой Та. – Видал я мастеров из второй лиги, они пешком по лесам не ходят.
Пленник молча пожал плечами: хотите – верьте, хотите – нет. Ваше право.
Шой Та оглушительно свистнул. Примчавшийся на зов молоденький воин, получив приказ, коротко кивнул и через минуту вернулся, держа в руках грязно-желтый мяч. Антон взял в руки привычный снаряд. Легкий, упругий и цельный – без единого пузырька воздуха. Сделанный из какого-то неизвестного ему материала, мяч на ощупь казался живым.
– Деревенский колдун делал, – презрительно сплюнул Ал-Шот и требовательно взглянул на пленника: – Давай!
– Чего давать-то? – недоуменно спросил Лис.
– Покажи, что умеешь.
Поднявшись со скамьи, Антон подбросил мяч в воздух, несколько раз ударил головой, дал прокатиться по груди, принял на бедро, перекинул на другое и, опустив на подъем стопы, начал методично набивать. Где-то на двадцатом ударе мяч изменил цвет.
Сначала он стал бледно-зеленым.
– Смотри-ка, бол признал парня! – с некоторой ноткой удивления произнес Шой Та, наблюдая сквозь прикрытые веки за происходящим.
– Значит, не наврал, – меланхолично отозвался Ал-Шот.
Затем цвет мяча поменялся на темно-синий.
– Первая лига, не меньше, – присвистнул напарник.
– Можно подумать, ты видел ее. – Ал-Шот смачно плюнул на землю.
– Я в оцеплении стоял во время поединка на княжеский Кубок, – равнодушно возразил Шой Та, полностью открыв один глаз.
Мяч моргнул, помутнел, окутался серебряными искрами и сделался ярко-фиолетовым.
– Имперская лига! – восхищенно охнули стражники.
– Век воли не видать! – добавил Ал-Шот, восторженно щелкнув по зубу.
Еще одна метаморфоза – и цвет спортивного снаряда стал угольно-черным. На миг показалось, что сама бездна смотрит не моргая подкидываемым в воздух мячом.
– Эй-ей, парень, опусти бол на землю, – встревожился Шой Та, с опаской отодвигаясь на край лавки.
Лис, словно очнувшись от какого-то наваждения, недоуменно посмотрел на стражника, перевел взгляд на мяч и, удивленно свистнув, поймал его в воздухе.
– Что это с ним? – спросил он, с интересом разглядывая снаряд.
Кривоносый страж дрожащей рукой вытер пот со лба.
– Что-что… в игру хочет, что же еще. Да только нельзя ему, когда защиты нет.
– Какой защиты? – не понял Лис.
Мяч вновь стал прежним – желтым, теплым на ощупь и безобидным.
– Магической, какой же еще? – облегченно выдохнул стражник и подозрительно прищурился: – Ты наставник или где? – и тут же, без перехода, попросил: – Покажи еще что-нибудь.
– А что? – безразлично дернул плечом Лис.
Ал-Шот покрутил головой в поисках мишени и, сверкнув печаткой, указал:
– В дверь канцелярии сможешь попасть?
Лис задумчиво прикусил губу: до цели, темным пятном выделяющейся на фоне белых стен одноэтажного домика, было метров сорок. Неуверенно кивнув головой, он подкинул мяч чуть вперед и с лету пробил. Бол, мгновенно окутавшись золотистой дымкой, завис на долю секунды в воздухе и стремительно рванул, оставляя за собой искрящийся шлейф.
Дверь открылась. На крыльцо, зевая и щурясь от солнечного света, выполз десятник. Босой, в полотняных штанах и холщовой рубахе навыпуск. Мяч звонко вонзился промеж испуганно округлившихся глаз. Мгновение спустя в воздухе мелькнули грязные пятки и раздался грохот. Дверь захлопнулась.
– Хороший удар! – оценил Ал-Шот.
– Базаров нет! – согласно кивнул Шой Та.
– Железный Фил так бил.
– Ему в жизни так не ударить, – возразил кривоносый страж.
– Может быть, – не стал спорить напарник.
– Парню в столицу надо.
– В лигу типа записываться.
– А не лапотников обучать.
– А пока – в городскую темницу…
– Заодно господина десятника к лекарю отвезем.
Стражники переглянулись. Шой Та ободряюще хлопнул пленника по плечу:
– Не дрейфь, маэстро. Мы судье поросенка захватим…
– Молочного, – мечтательно дернув кадыком, вставил Ал-Шот.
– И пару курей…
К вечеру гарнизонная карета въехала в ворота города. Сгрузив бесчувственного командира на дощатый настил лекарского подворья, стражники направили лошадей к темнице. Грубые руки втолкнули Лиса в маленькую зарешеченную каморку, с трудом освещаемую оплывшей свечой. На серой стене красовалась небрежно нацарапанная надпись: «Здесь был Вовка».
Глава четвертая
Сай-Дор, столица Империи,
второй день месяца харризан
В мерно покачивающейся коляске Вовка провалился в странный беспокойный сон. Снилась братва верхом на лошадях, закованная с ног до головы в блестящие латы и вооруженная «калашами». Стальные пластины кольчуг имели клеймо в виде золотистого трилистника, а на забралах островерхих шлемов в грациозном прыжке изгибалась черная пума. Красно-белые попоны разгоряченных лошадей с одной стороны были украшены серпом и молотом, с другой – приплюснутым ромбом, в центре которого горделиво тосковала в одиночестве незатейливая буква «С». Братва с гиканьем носилась за Вовкой, в промежутках между стрельбой выкрикивая боевые лозунги. Чаще всего звучало «Судья три-два-рас» и «Конифей – очко».
Вовка проснулся в холодном поту от громкой перебранки и бессмысленным взором окинул пейзаж за окном кареты. Прямо перед ним высились крепостные стены, выложенные из красного песчаника, с белыми дозорными башенками по углам. Вооруженная алебардами стража преградила путь коляске. Пятерка воинов занимала всю ширину подвесного моста, перекинутого через широкий ров, наполненный заросшей тиной водой. Пространство перед городскими стенами занимали разноцветные шатры, на верхушках которых развевались штандарты. Разъезжали конные рыцари в начищенных, парадных доспехах, с разных концов доносились пронзительные звуки горнов. Все это напоминало съемку исторического фильма. Выпрыгнув из экипажа, Вовка направился к охране.