Турнир
Шрифт:
Кассано вырвал у стражника отмычку, открыл дверь и самым ласковым голосом, на какой только был способен, сказал:
– Не бойтесь, ваше высочество! Все страхи остались позади, мы вас спасем и защитим… Позвольте вашу руку!
Едва различимая в полумраке камеры узница, зазывно виляя бедрами, приблизилась, погладила холодной ладошкой кончики пальцев призывно протянутой руки и нежно проворковала:
– Я на веки ваша, милорд! Ведите!
Сильвио возмущенно засопел.
– Это наши могущественные друзья из столицы, – вмешался Ал-Шот.
– Они типа тебя спасут, тренер, – развязным тоном вставил реплику Шой Та.
– Ты что несешь, придурок? – яростно зашипел Кассано, сопровождая гневную реплику болезненным тычком по ребрам. – Не знаешь, как обращаться к высочайшей особе?
Узница вновь хихикнула, на этот раз – самодовольным смешком. Взяв двумя пальчиками провинившегося стражника за щеку, она протяжно, нараспев произнесла:
– Шалунишка!
Сильвио хрюкнул.
– Он у нас дебил, ваши милости, не извольте гневаться на него, – поспешил вступиться за товарища Ал-Шот. – Сам порой не знает, что несет.
– Сам ты дебил! – огрызнулся Шой Та. – Кто три дня назад в свинарнике спал?
– И что?
– С хряком в обнимку.
– Это свинья была, а не хряк.
– Какая разница?
– Она сама пришла, я ее не звал.
– А если бы не пришла, то позвал бы? – ехидно осведомился кривоносый страж.
– Ну, не с тобой же мне спать? – резонно возразил напарник.
Шой Та обескураженно умолк, на найдя что ответить.
– Поговорили? – спокойно поинтересовался Сильвио и щедро отвесил пару зуботычин. Будь здесь лейтенант Фес или его друг храмовник, обзавидовались бы черной завистью! – Сына Кардинала инструкции по рукам не связывали. – А теперь – руки в ноги и пошли вперед!
– Это как – в руки ноги? – невнятным шепотом поинтересовался Шой Та, сплевывая обломок зуба на пол.
Ал-Шот снисходительно хмыкнул.
– Это типа аллегория.
– Аллегория – это крокодил, – задумчиво поковырялся в ухе менее образованный товарищ. – Который во рве.
– Крокодил – это…
Закончить ему не дали – Кассано, придерживая одной рукой узницу за локоток, ловко саданул другой стражнику в челюсть. Звучно лязгнув зубами, Ал-Шот с ненавистью покосился на радостно заржавшего товарища.
– Если кто-нибудь вякнет еще хоть слово, убью на месте, – пригрозил Сильвио.
До тайного хода добрались в молчании. В полнейшей тишине открыли лаз и так же, без единого звука, исчезли в нем – все, кроме стражников. Едва плита скрыла беглецов, Шой Та с радостным злорадством сказал:
– Вяк!
– Два раза «вяк», – угрюмо поддержал его Ал-Шот, двигая ладонью в разные стороны похрустывающую челюсть.
– Куда дальше пойдем?
– Тренера отправили, надо княжну на его место перевести.
– Это еще зачем? – удивился Шой Та.
– Когда утром спохватятся, учинят дознание. Свалим все на этих… Как их там?
– Ынь-конь-гны-тов, – подсказал догадливый товарищ, видя заминку.
– На них… – последовал благосклонный кивок. – Дверь камеры они открывали? Они. Тренера сами выводили? Сами. Значит, и спрос будет с них, – довольным голосом озвучил неожиданно пришедшую на ум задумку Ал-Шот.
– Умный! – уважительно порылся пальцем в носу напарник. – Почти как капитан… – и тут же повел глазами за спину товарищу: – Смотри!
В самом конце коридора показался силуэт коменданта крепости Рийена О’Ли.
Северный замок, Косая башня,
полночь
По меркам Высших магистр Цириус считался далеко не старым: тысяча лет – не возраст для потомственного вампира. Но последние пару веков, проведенные в спокойствии и размеренности, сделали свое черное дело – каждое перевоплощение сил отнимало куда больше, чем в годы буйной и полной приключений молодости. Но, как гласит народная мудрость, раньше и девки моложе были.
Опустившись на черепичную крышу летучей мышью, вампир скользнул густым туманом по каминной трубе на нижний ярус. Напугав забитого, обросшего старичка в одиночке, повеселил обкуренную ораву татуированных уголовников в общей камере, и после получаса блужданий растекся по цветному ковру небольшой и уютной каморки.
Единственным признаком того, что это узилище, было зарешеченное окно. Все остальное говорило об обратном: застланный пуховой периной и шелковым покрывалом просторный топчан, фигурные свечи на изящном резном столике, темная бутыль дорогого хартарского вина и истекающий нежным ароматом жареного мяса медный котел на тлеющей углями жаровне.
Потомственный кровосос не стал ломать голову над этой загадкой – и без того ясно, что комфортабельная камера приготовлена для какого-то знатного узника. Приняв привычный облик аптекаря, он покряхтел по-старчески, сетуя на навалившуюся усталость, и с наслаждением растянулся на мягкой кровати. Сочное яблоко и спелый абрикос притупили неприятный привкус во рту, и дело осталось за малым: чтобы восстановить силы, требовалась свежая кровь.
У Высших нет такой дикой и необузданной жажды, как у инициированных вампиров, но время от времени и они не отказываются от деликатесного лакомства. Для Цириуса сегодня это стало крайней необходимостью. Еще парочка переходов по узким, заросшим паутиной воздушным каналам, и впору самому сдаваться на суд Инквизиции.
Он ускользнул от сопровождавших его Призрачных Псов на первом же привале не из какой-то прихоти или озорства, а почуяв многовековым опытом угрозу, надвигающуюся на его нового друга со странным именем Вокка. Чем ему пришелся по сердцу этот молодой человек, вампир не знал. Может быть, своими бесшабашностью и смелостью, порой граничащими с безумием берсерка, а может, просто тем, что в далекой – сейчас уже не упомнить! – и прекрасной молодости почтенный Цириус сам слыл таким же отчаянным и лез в каждую заварушку, даже когда его не просили об этом.