Турпоездка «All Inclusive»
Шрифт:
Потом мне пришлось вмешаться и приказать относить тела погибших и уже опознанных лидеров мятежа в небольшой овраг, примерно в километре от поля боя. Нет им ни почести, ни памяти… По нашей негласной договоренности с королем члены их семей будут высланы на поселение в разные города Империи с небольшим пенсионом, а в королевстве их дворянские гербы будут перечеркнуты, титулы же преданы забвению. Временный надзор и управление над их землями, замками и прочим имуществом пока возьмет на себя Министерство Двора. Ну, а потом… думаю, потом король подберет этому имуществу и новых хозяев.
Вот так я и мотался по окрестностям, как заполошный бобик, высунув язык и задрав хвост, пока солнце не пошло на закат…
Отдав по перстню приказ Русу, чтобы он собрал паладинов и привел их в надлежащий вид (кстати, пришлось смотаться в Бергот и вернуть тех трех паладинов, которых я отправил с десницей Вала – не мог же я лишить их удовольствия получить награду), я уточнил у Адриана готовность новых нагрудных знаков и перешел в Торн.
Нужно сказать, что Адриан отнесся к моей просьбе творчески – как говорится, с огоньком. Уж не знаю, какие у него есть технические возможности по производству ювелирных украшений и боевых наград, но крылья смотрелись очень хорошо. Носить их полагалось на середине груди. На крупных, плоских, прямоугольных звеньях серебряной цепи были распростерты два серебряных же крыла длиной около пяди – белое и черное, залитые соответствующей эмалью. Крылья лежали поверх щита, на котором было выбито число «300». И – все. Лаконично и достойно, как раз для воина ордена. Мне понравилось. Сам бы носил, да мне, к сожалению, не положено. Я ведь на поле боя палец о палец не ударил…
Обряд похорон павших, а было их чуть более двухсот тридцати человек, был проведен уже в полной темноте, при свете разложенных цепью больших костров и факелов. Ветер с гулом рвал пламя костров и языки пламени от факелов. Я попросил Адриана, и он стянул авиаразведчиков к холму. Под рокот барабанной дроби, которую они дали сверху, отряды человек по тридцать, представляющие все боевые части армии короля, прошли вдоль открытой братской могилы, бросая в нее горсти земли. Этого обряда на Матери не было, а теперь он появился. Пока – при воинских погребениях. Потом прощальное слово в память павших сказал король. Хорошо сказал – простыми и доходящими до сердца каждого воина словами. Король же и бросил первые лопаты земли. Могилу быстро закопали, покрыли еловым лапником, и я из темноты заднего ската холма телекинезом перенес и установил на ней огромный валун. Тут авиаразведчики спроецировали над валуном образ огненного орла, а может быть, сокола, который вылетел из мрака и сел на вершину могильного камня, приподняв одно крыло и чуть опустив к земле другое. Раздался тройной громовой удар. Прощание с павшими было завершено. Кавалерийские горны пропели долгую грустную ноту, как бы подводя последнюю черту, и, прощаясь, замолкли, а через пару секунд сыграли боевой сигнал «Всем сбор!».
По этому сигналу перед памятником, лицом к строю воинов короля, встали паладины, оставшиеся в живых и те из раненых, кто мог самостоятельно передвигаться. Тут уж я сказал пару слов, поблагодарил за дерзкую атаку, поздравил их с победой и отдал должное памяти погибших. Потом я вручил каждому его крылья. Остаток был передан Русу для семей погибших бойцов и лежачих раненых. Трижды крикнув «Тур!», паладины встали в общий строй, и принявший общую команду маршал приказал войскам идти в лагерь на тризну и праздник в честь победы.
Этот крик паладинов напомнил мне, что я уже перехаживаю в облике Тура. Пора уж и честь знать. Я быстро передал просьбу своим радиофицированным друзьям, мы отошли в темноту и моментально перекинулись в свои ипостаси. На свет вышел барон ля Реган, весь день бегавший по полю с целью оказания раненым медицинских услуг. Окруженный украшенными новенькими крыльями командирами паладинов, барон ля Реган скромно занял свое место в задних рядах свиты короля-победителя.
Всю пьянку я отсидеть просто не смог – дергался, как на иголках, вспоминая, что там, в замке, мечется по смятым простыням и стонет от боли Вал. Поэтому, тихо попрощавшись с Русом и Бесом, которые не могли меня сопровождать из-за своих крылатых «цыплят», я состроил зверское выражение лица и кивнул рыцарю Иг ля… короче, Коту: мол, давай на выход, кошак! Быстро! И мы тихо-благородно, по-английски, ушли в темноту, где нас ждал Дубель с лошадьми и всем барахлом. Кот, конечно, переоценил свои силы, и его состояние меня беспокоило. Безусловно, сегодня он пил за поминально-праздничным столом, но раньше алкоголь не делал его таким болезненно-нервным и агрессивным. Как только мы удалились достаточно далеко от шумного застолья, я, остановив наш маленький караван, взял Кота за левую руку и прижал свой перстень к его кольцу. Кот негодующе дернулся, потом обмяк и уже не сопротивлялся. Все-таки перстень хорошая штука. Не всемогущая, но весьма действенная. Мы перешли…
К моему удивлению, в замке было тихо и спокойно. Отправив Кота и Дубеля поставить на конюшню лошадей, распорядиться насчет поклажи и привести себя в порядок, я прошел в комнату Вала. В комнате был слабый, приглушенный свет – у дальней от кровати стены, на полу, закрытые большим светлым экраном, стояли подсвечники, свет которых не беспокоил и не резал глаз.
Десница, обнаженный по пояс, ниже его прикрывала простыня, лежал абсолютно спокойно и спал. Рядом, держа его левую руку в своих ладонях, спала в низеньком креслице Баська.
Но самое удивительное было не это, а то, что к шее Вала, к его ключице и левой руке были подсоединены прозрачные блестящие трубочки, в которых бежала какая-то жидкость. Рядом, на маленьком столике, стоял странного вида, явно не средневековый, аппарат или, правильнее будет сказать… медблок?
– Адриан, – шепотом завопил я.
– Ну что, что орешь? Да, это я. Я вызвал твоих регистраторов. Частоты их устройства связи у меня есть. Не беспокойся, я себя не расшифровал. Вызов к ним пришел из центра Империи, и я синтезировал твой голос. Успокойся, все хорошо. Что надо – они сделали. Регенерировать руку они, правда, отказались, и я не стал на них давить. Не тот случай. Ты не должен быть им слишком обязан за их помощь.
Пришлось молча согласиться. Сам я уже смирился, что Десница останется без руки. Да это и не главное – побираться у храма ему не придется, уж я об этом позабочусь.
– Адриан, где они?
– Да ждут, ждут твоего второго пациента. Сейчас придут.
Я попросил Игги прийти в комнату Вала. Пришли они оба, с Дубелем. Практически сразу за их появлением тихо открылась дверь, и появились регистраторы, скромно и неприметно одетые в какие-то балахоны. Дубель остался посидеть с Валом, а мы вчетвером вышли и принялись искать свободную, освещенную комнату. На капсулу я вести Кота не хотел – это не мой секрет, да и Коту об этом знать не следовало. Хватит ему знакомства с мастером Нагом и авиатором Туром.
В первой попавшейся свободной комнате я, перейдя на ночное зрение, маленьким клубочком зажег что-то вроде люстры. Передвинув под свет небольшой столик и стул для Кота, я оставил его с медбратьями, а сам вышел на широкий балкон. Крови, открытых и страшных ран, забитых землей ощеренных ртов я сегодня уже насмотрелся по самое не могу.
Кота потрошили около часа. Потом регистраторы вышли и кивком пригласили меня на трофейную капсулу. В ней было пусто, пахло какими-то снадобьями или мне так показалось. Сегодня для меня все пахло больницей. Моего «друга» без одной клешни нигде видно не было. Я подошел к реаниматору, к этому ящику, и слегка пнул его ногой.