Турухтанные острова
Шрифт:
— В изделие «Гроздь»? — переспросил Суглинский. Видимо, это для него тоже было новостью.
— Да, такая идея нам пришла сегодня утром. Если она бредовая, мы от нее откажемся. Я не так давно разговаривала с Родионом Евгеньевичем Новым. В принципе у него возражений нет. Но если вы будете против, не будем настаивать. Пожа-а-луйста!
— Нет, у меня возражений не будет, — сказал Суглинский. — Как у Пекки Оттовича?
— У меня тоже.
— Но нам понадобится ваша помощь, — сказала Лара Николаевна Суглинскому. Тот повернулся к ней. — Нам потребуется провести определенные работы в макетной
И Олег завозился на стуле. Он понимал, что все, о чем говорила Лара Николаевна до этого, является лишь умелым подступом к чему-то главному, и пытался предугадать к чему. Вот оно!.. Их макет будет внедряться в конкретное изделие (внедряться!), следовательно, его необходимо обеспечить всем. Как же иначе!
— Я вам просто обязан помочь! — воскликнул Суглинский и, повернувшись к Пекке Оттовичу, развел руками: дескать, что же здесь поделаешь.
— Правильно, — согласно кивнул Пекка Оттович. — У нас там, как говорится, еще и конь не валялся. Идея верно слишком рискованная. Колорадо!.. — Он улыбнулся чуть заметно, уголками губ. — Но я думаю, нам не следует бросать исследования, если это не помешает выполнению наших плановых обязанностей?
— Конечно!
— У меня лишь одна маленькая просьба: те работы, которые начаты механиками, не следует прекращать, пусть они закончат, чтобы не пропал задел.
— Безусловно!
Вот на этом и попался Суглинский, а вместе с ним и Лара Николаевна, которая тоже согласно кивнула.
Только сейчас Олег понял, почему Пекка Оттович так спешил с выдачей задания в макетную мастерскую, на время велев отложить все остальные работы. И Олег, в который раз поражаясь удивительной предусмотрительности Пекки Оттовича, с восхищением посмотрел на него.
На следующий день утром из Межциемса, где начались натурные испытания изделия «Гроздь», на имя Пекки Оттовича за подписью главного конструктора Нового пришла телеграмма: «Поздравляю Сухонина прибор не работает».
— Не знаешь, что это такое? — пригласив Олега к себе в кабинет и передав ему телеграмму, спросил Пекка Оттович.
Олег раз и другой перечитал телеграмму.
— «Поздравляю?! Прибор не работает». Да это же издевательство! Что за тон!.. — возмутился Олег.
Пекка Оттович ходил по ту сторону стола, по своему излюбленному треугольнику, курил, делал редкие затяжки, пряча сигарету в горсточке.
— Надо сходить в лабораторию Нового и попытаться узнать, что случилось.
Но в лаборатории ничего не знали.
— Родион Евгеньевич еще не звонил, — робко, словно оправдываясь, поясняли они.
Если бы это был обычный случай, они кинулись бы на Олега, стали бы орать, что прибор плохо выполнен, поэтому не работает, хотя и вправду толком ничего не знали, но им бы только поднять «шум». Но здесь был слишком неординарный случай, поэтому они пожимали плечами и лишь переглядывались.
— Я пойду к главному инженеру. Может быть, он что-нибудь подскажет? — припугнул их Олег, который и в самом деле был рассержен. — Что это за новая форма взаимоотношений между лабораториями! Насмешка, издевательство?
Сотрудники отмалчивались, никто не проронил ни слова.
— Там ничего не знают, — вернувшись, доложил Олег Пекке Оттовичу.
— Придется ехать, — сказал Пекка Оттович. — Оформляй командировку…
Он здесь же пригласил к себе Гвыздю и попросил:
— Сходите, пожалуйста, в канцелярию и отправьте в Межциемс главному конструктору по изделию «Гроздь» телеграмму такого содержания, запишите. — И он продиктовал. Гвыздя записывала текст телеграммы в амбарную книгу. — Новому. Главному конструктору. Специалист выезжает. Только не забудьте перед фамилией проставить инициалы. А то, не дай бог, как бы не подумали, что на изделие назначен новый главный конструктор, — предупредил Пекка Оттович.
— Все?
— Все.
Гвыздя бросила на Пекку Оттовича осуждающий, полный укора взгляд: «Только за этим и звали?!» — и, нервно передернув плечами, вышла.
В оставшиеся несколько часов до конца рабочей смены, уже успев оформить командировку, получить деньги на командировочные расходы, попросив Маврина «слетать» на вокзал и попытаться достать билет на вечерний поезд (хотя на это не следовало и рассчитывать — слишком поздно спохватились), Олег решил позвонить в Москву Овчинникову, выяснить, как обстоят дела с трубкой. Неизвестно, когда еще раз это удастся сделать. Командировка могла затянуться.
К телефону подошел сам Овчинников.
— Вы нас не забыли? — спросил Олег.
— А вы еще не отказались от своей идеи?
— Почему? — удивился Олег.
— Да знаете, сначала многие интересовались трубкой, а потом больше не приезжали.
— Нет, мы не только не забыли, но даже делаем экспериментальный прибор под эту трубку. Не исключено, что в скором времени мы к вам за ней приедем.
Овчинников молчал.
— Алло! Алло! Вы слышите меня? Алло!
— Да, слышу… — И Овчинников опять надолго умолк.
— Так что ж вы не отвечаете?.. Алло, я не слышу вас!
— Не знаю даже, что вам и сказать… Видите ли… У нас самих осталась одна трубка. Вторая вышла из строя.
— Но у нас все уже запущено в производство, делается макет. Как же нам быть?..
— Подождем… Больше мне вам нечего сказать.
Ну, вот чего еще не хватало! Олег долго сидел, прикидывая, как теперь быть. «Последний экземпляр у разработчика… Да кто тебе его отдаст!.. Но если не будет трубки, так что же, вся работа, которая сейчас ведется, все старания — напрасны?..»
В институте умели устраивать и часто проводили подобные мероприятия: то выставка рисунков детей сотрудников института, фотовыставка, и вот теперь — конкурс на лучший пирог.
Выла создана специальная конкурсная комиссия из институтских закоренелых холостяков. Туда попал и Юра Белогрудкин, хотя ему едва ли когда-нибудь угрожала такая перспектива. Оценка комиссией выносилась по трем показателям: вкусовые качества, внешний вид и оригинальность. Каждый пирог выставлялся под девизом, сначала пироги осматривались всеми желающими, затем комиссия должна была оценить вкусовые качества, после чего каждый мог взять себе кусочек. Поэтому конкурс проводили в обеденный перерыв.