Тварь
Шрифт:
– Подожди секунду. – Элизабет подняла руку, удерживая мужа. – Дай я сначала проверю.
Гриффин пожал плечами и откинулся назад, а Элизабет спустилась вниз. Он услышал треск атмосферных помех, пока она настраивала радиопередатчик, а затем голос Элизабет, проговоривший в микрофон:
– Радио гавани Бермуда, радио гавани Бермуда. Радио гавани Бермуда, это яхта «Северанс».
– Яхта «Северанс», это радио гавани Бермуда, – ответил голос со станции в пятнадцати милях к югу. – Переходите на волну шесть-восемь, пожалуйста, и будьте готовы принимать передачу.
– "Северанс"
Гриффин услышал небольшой всплеск у кормы судна. Он посмотрел за борт и увидел с полдюжины серых бычков, толпящихся у клочка желтых саргассовых водорослей и вырывающих друг у друга крошечных рачков и других существ, которые укрылись у плавающих стеблей и пузырьков. Гриффину нравились саргассовые водоросли, так же как нравились буревестники, которые говорили ему о свободе, и акулы, которые говорили ему о порядке, и дельфины, которые говорили ему о Боге. Саргассы говорили ему о жизни. Они путешествовали по воде, гонимые ветром, и несли пищу мелким животным, которые становились пищей для более крупных, и так далее по всей цепи питания.
– Яхта «Северанс», радио гавани Бермуда... передавайте.
– Хорошо, Бермуда. Мы идем под парусами на север, к Коннектикуту. Мы бы хотели узнать прогноз погоды. Конец передачи.
– Хорошо, «Северанс». Барометр показывает три ноль запятая четыре семь, давление устойчивое. Ветер юго-западный от десяти до пятнадцати с переходом на северо-западный. Волнение от трех до пяти футов сегодня вечером и завтра, ветер северо-западный от пятнадцати до двадцати. Возможны отдельные ливни в открытом море. Конец передачи.
– Большое спасибо, Бермуда. «Северанс» принимает на шестнадцати.
Элизабет вновь появилась из люка и сказала:
– Жаль.
– Мне тоже.
– Предполагалось, что все закончится по-другому.
– Вот именно.
А предполагалось, что яхта будет идти под южным ветром вдоль всего побережья и, когда они пройдут мыс Монток, а впереди появится остров Фишерс, а чуть дальше – гавань Стонингтона, они поднимут все треугольные флажки, вымпелы и флаги всех стран, яхт-клубов и портов, в которых побывали за последние полгода. Лишь только они достигнут Стонингтонского волнореза, ветер слегка изменит направление и подует на восток, и они торжественно прошествуют через всю гавань с гордо и красиво развевающимися флагами. Их дети будут ждать на причале с матерью Элизабет, сестрой Гриффина и ее ребятами, и они разопьют бутылку шампанского, а затем выгрузят с яхты все свои вещи и вручат ее агенту для продажи.
Одна глава их жизни закончится, и начнется следующая. При всех развевающихся флагах.
– Еще есть надежда, – проговорил Гриффин. – В это время года северо-западный ветер долго не держится. – Он помолчал. – И лучше бы не держался, или мы останемся без горючего и будем лавировать туда-сюда, пока не умрем от старости.
Он повернул ключ и нажал кнопку включения двигателя. Четырехцилиндровый дизель не был особенно шумливым, но Гриффину казалось, что он грохотал, как локомотив. Двигатель не слишком загрязнял воздух, но Гриффину
Элизабет проворчала:
– Господи, я ненавижу эту штуку.
– Это машина. Как ты можешь ненавидеть машину? Она и мне не нравится, но я не могу ее ненавидеть. Невозможно ненавидеть машину.
– А я могу. Я потрясающе выглядящая личность. Ты сам недавно так сказал. Это есть в Конституции. Потрясающе выглядящие люди могут ненавидеть, что хотят. – Она усмехнулась и прошла к носу яхты, чтобы убрать кливер.
– Считай, что нам еще повезло, – крикнул Гриффин вслед жене. – Мы долго шли под парусами. Теперь немного пройдем на двигателе.
– Я не хочу считать, что нам повезло. Я хочу быть злой и разочарованной и хочу, чтобы меня баловали. И я была бы довольна, если бы ты тоже разозлился.
– На что мне злиться? – Увидев, что кливер спущен, Гриффин прибавил скорость и направил нос судна по ветру, который к этому времени начал свежеть. Масляная гладь стерлась с длинных валов и сменилась пестротой маленьких волн. – Я сожительствую с самой красивой сумасшедшей женщиной в Атлантике, у меня есть судно, стоящее достаточно, чтобы дать мне возможность потратить год в поисках приличной работы, и я начинаю чувствовать возбуждение. Чего еще может желать парень?
Элизабет перешла на корму и занялась фотом:
– Так значит, вот в чем дело. Ты настроен пофлиртовать.
– Вот именно, – подтвердил Гриффин. Он поднялся и помог жене справиться с большим парусом, при этом ногой управляя яхтой, чтобы держать нос по ветру. – Но тут одна небольшая проблема.
– Какая? – Элизабет стояла на одной ноге, а пальцами другой выписывала круги на икре мужа.
– Нужен кто-то, кто управлял бы судном.
– Включи авторулевой.
– Прекрасная мысль... если бы он у нас был.
– Да-а. Я думала, что если высказать желание, то оно превратится в реальность.
– Ты ненормальная, – заявил Гриффин. – Великолепная, но чокнутая.
Он наклонился между складок паруса и поцеловал жену. Потом дотянулся до каната, чтобы закрепить полотнище. Нога его соскользнула со штурвала, и судно вильнуло от ветра. Волна ударила в корму с правого борта и плеснула холодными брызгами по ногам Элизабет. Женщина взвизгнула.
– Хорошая работа, – воскликнула она. – Ты точно знаешь, как утопить романтические чувства.
Гриффин повернул штурвал вправо и привел нос обратно по ветру. Движение яхты теперь стало неприятным – она вступила в полосу неровных волн.
Гриффин предложил:
– Может, лучше подождать более благоприятного ветра?
– Ну что ж, рада узнать, что у тебя добрые намерения.
Элизабет улыбнулась, повиляла задом и спустилась в люк.
Гриффин посмотрел на запад. Солнце достигло горизонта и превратилось в оранжевый шар, скатывающийся за край мира.
Нос яхты зарылся в волну, поднялся и тяжело плюхнулся в следующую. Брызги понеслись по корме, как ледяной дождь. Гриффин продрог и уже собирался крикнуть Элизабет, чтобы она принесла ему непромокаемый плащ, как она появилась с чашкой кофе, одетая в свой собственный плащ.