Твари Господни
Шрифт:
На середине подъема, слева… Она даже вздрогнула от неожиданности, увидев, вернее, осознав то, что видели сейчас ее глаза. Двери в кофейню Гурга были снова открыты. Ошеломленная Лиса встала, как вкопанная, и не могла отвести взгляда от уютной полутьмы, заливавшей небольшой зал со сводчатым потолком и узкими окнами, прорезанными в толстых каменных стенах.
"Гург?"
До нее донесся запах свеже сваренного кофе, и не в силах противостоять мгновенно возникшему желанию поверить в невозможное, Лиса шагнула к гостеприимно распахнутым двустворчатым дверям.
Шаг, еще шаг – "Да что же это такое?!" – и она вошла в прохладу кофейни, в наполняющие ее запахи, и сразу же увидела ожидающего ее у стойки человека. Он был невысок и худощав, и совершенно
"Это что-то должно означать?"
– Здравствуйте, уважаемая, – улыбнулся мужчина и ободряюще кивнул. – Хотите кофе?
– Здравствуйте, – откликнулась Лиса. – Да, спасибо. Когда-то…
– Бывали у Гурга? – как ни в чем, ни бывало, спросил новый хозяин кофейни и повернулся к ней спиной. Ничего оскорбительного в этом движении, впрочем, не было, он просто сразу же – без суеты и спешки – взялся за выполнение заказа. Там, за стойкой, как хорошо помнила Лиса, стояли две жаровни с золотистым кварцевым песком, на котором когда-то, давным-давно, Гург творил свои маленькие чудеса.
– Да, – ответила она в спину ресторатора. – Бывала. А вы, простите, кто будете?
– А я его племянник, – не оборачиваясь, ответил мужчина. Вопросу он, судя по всему, не удивился.
"Он его ждал", – поняла Лиса и села за ближайший столик.
– Я Георг, – между тем, представился "племянник Гурга", и выжидательно посмотрел на Лису через плечо, как бы приглашая представиться и ее. Но Лиса молчала, она была занята другим. Она переваривала услышанное. Но и Георг не настаивал, решив, по-видимому, оставить свой вопрос там, где тот, собственно, и находился – в области невыраженных сущностей. Намек не вопрос, не так ли?
– Только кофе? – спросил Георг, снова отворачиваясь от Лисы, и это уже был самый настоящий вопрос.
– Кофе, – ответила она, пытаясь тем временем собрать разбегающиеся мысли. Или, учитывая ее состояние, правильнее было сказать, "расползающиеся"? Так плохо в Городе Лиса себя еще никогда не чувствовала. Даже тогда, когда вернулась из Пекла, голова работал не в пример лучше.
"Пекло, – слово это заставило Лису насторожиться. – Пекло… Замок? Август!"
Это было невероятно, но с другой стороны и на совпадение не походило. Некто Никто послал ее к старику Иакову… в кофейню Гурга. И вот спустя много лет, она пришла к Августу, и что-то произошло, потому что кофейня снова открыта, и в ней варит кофе "племянник" Гурга, что, учитывая их обстоятельства, вряд ли могло являться правдой.
"Я побывала в замке и… "
– Кофе, – повторила Лиса вслух. – И… у вас есть что-нибудь крепкое?
– Коньяк вас устроит?
– Да, – кивнула Лиса, хотя видеть это ее движение по-прежнему стоявший к ней спиной Георг, естественно, не мог.
– Да, коньяк меня устроит, – она сотворила сигарету и хотела уже затянуться, но так и застыла, оторопело глядя на свои пальцы с зажатой в них дымящейся сигаретой. То есть, сначала она увидела именно сигарету, и это была совсем не та "шипка", которую Лиса привычно ожидала увидеть. Или это неправильное, непривычное ощущение в пальцах заставило ее бросить туда взгляд, но, как бы то ни было, в пальцах она сжимала сейчас длинную и тонкую сигарету, аспидно-черную, с тремя серебряными кольцами, равномерно распределенными по всей ее длине, и серебряного же цвета длинным фильтром. Таких пижонских сигарет Лиса делать не умела, и никто из ее знакомых такого не создавал, однако дело, как оказалось, табаком не ограничивалось. Свою руку – за столько-то лет – донья Рапоза узнала бы без труда, но эти длинные "нервные" пальцы с длинными же ухоженными ногтями, покрытыми лазоревым с золотой пылью лаком, ей не принадлежали. То есть, вероятно, именно ей они теперь и принадлежали, раз безошибочно выполняли ее волю, но видела их Лиса впервые, как и этот тяжелый золотой перстень на указательном пальце, тяжесть которого она почувствовала только сейчас.
"Я что… обернулась?"
И тут же, без какого-либо перехода, у нее появилась совсем другая, гораздо менее оптимистическая по своей сути мысль:
"Я брежу? Это агония?"
И вот именно в этот момент, возможно, потому, что в голове Лисы, напоминая о страшной и грязной правде жизни, мелькнуло такое конечное слово "агония", она увидела. Нет, она не потеряла сознания. Напротив, по всем ощущениям она по-прежнему находилась там, где и должна была, если верить памяти, находиться. Сидела на трехногом деревянном табурете за массивным деревянным столом в кофейне Гурга, вдыхая замечательные ароматы созревающего на жаровне кофе по-турецки, и смотрела на зажатую в незнакомых, но, как ни странно, принадлежащих именно ей, изящных пальцах длинную изысканную до полного декадентства сигарету, над кончиком которой поднимался, завиваясь, сизый дымок. И чуть сладковатый запах этого дымка, не перебивавший, но дополнявший кофейный аромат – "грас?" – она чувствовала тоже. И вообще иллюзорный мир Города, данный ей во множестве и множестве разнообразнейших ощущений, никуда не исчез, оставаясь с ней, вокруг нее, в ней самой. Но одновременно и с не меньшей ясностью и со множеством аутентичных деталей Лиса видела и совершенно другую картину.
Перед ней предстало просторное, сверкающее хромом и сияющее снежной хирургической белизной кафеля помещение, своим видом сразу наводившее на мысли о науке и медицине. Белизна, покой, и обнаженное женское тело, распростертое на хирургическом столе. Доминика Граф лежала без движения, глаза ее были закрыты, слабое дыхание едва угадывалось. Во всяком случае, Лисе показалось, что она все-таки дышит. Наручники, ножные браслеты, стальной ошейник и широкий металлический пояс на талии должны были удержать ее в зафиксированном положении, даже если бы женщина попыталась сопротивляться, но, судя по всему, это была всего лишь избыточная предосторожность. Доминика была без сознания и вряд ли могла вернуться оттуда, куда загнали ее "люди в белых халатах". Впрочем, последних, как и других людей, в помещении не наблюдалось.
Все тело фрекен Граф – мертвенно белое в убивающем жизнь ярком свете бестеневых ламп – было облеплено датчиками, провода от которых, собираясь в толстые разноцветные жгуты, уходили в недра обступивших стол электронных приборов самого фантастического вида. В вены на руках и ногах были воткнуты иглы, тонкие трубки от которых, в свою очередь, тянулись к многочисленным – "Целых пять!" – системам инфузий и каким-то другим медицинским аппаратам. Лисе показалось, что она узнала машину для диализа и что-то вроде экспресс-лаборатории, но уверенности в правильности опознания у нее, естественно, не было. Но вот один прибор, вернее данные, выводившиеся на маленькое зеленое табло в скошенной его верхней части, Лиса узнала. Судя по этим данным, давление у нее было сейчас очень низкое, температура тела – чуть ниже тридцати пяти градусов, а пульс – редким и неустойчивым, но, тем не менее, она все еще была жива.
Видение оказалось кратким, но ярким, словно Лиса наяву побывала там, в мюнхенской пыточной. Однако на самом-то деле там она сейчас и находилась, не так ли? Впрочем, краткость сестра не только таланта. Впечатление увиденная Лисой сцена произвела на нее самое сильное, тем более что перед тем, как исчезнуть, пополнилось еще одной неслучайной подробностью. За толстой стеной, которая, на самом деле, представляла собой хорошо замаскированную броневую плиту, в другом – смежном "хирургическому залу" – помещении, перед мониторами сидели трое, двое военных и штатский. Все они были очень заняты, увлеченно рассматривая изображения, выводившиеся на экраны их мониторов и обрабатывая поступающую от установленных за стеной приборов информацию. По-видимому, "работали" эти люди уже довольно долго и находились в необычайном напряжении. Во всяком случае, стол перед ними был заставлен пустыми чашками из-под кофе, а пепельницы – полны окурков.