Твари Господни
Шрифт:
– Кто эта женщина? – Внезапно сменила она тему разговора.
"Как она…?" – Но, похоже, Лиса и сама еще не осознала, насколько была права, размышляя об уникальном даре Рэйчел.
– Ты поняла? – прямо спросила Лиса. – Ты знаешь?
– Нет, – покачала головой женщина. – Чувствовать и знать, разные вещи.
– А он?
– Он полон недоумения, – улыбнулась Рэйчел.
Трудно сказать, в чем тут было дело. В улыбке, в выражении глаз, в словах, или интонации… Или все вместе сошлось вдруг здесь и сейчас, и настроение Лисы, и ее мысли, и неожиданный визит Рэйчел, но только она вдруг почувствовала страшную усталость и поняла, что женщина пришла к ней не случайно. Возможно – и даже, скорее всего – Рэйчел была сейчас единственным человек в этом странном "Асгарде", с которым Лиса могла разделить свои боль и страх.
– Как думаешь, Роша, – спросила она, разрушая дистанцию и подходя к Рэйчел практически вплотную, так что глаза смотрели в глаза, а тела чувствовали тепло друг друга. – Мы сможем стать настоящими пастырями для овец и волков его?
"Как патетично… " – Но мысль мелькнула и исчезла, сметенная чувством. И неважно вдруг стало, патетично или мелодраматично, потому что по внутреннему ощущению все было правильно.
– Мы сможем стать настоящими пастырями для овец и волков его? – Спросила она.
– Es ist noch kein Meister vom Himmel gefallen, – ответила Рэйчел, обнимая ее за плечи. – Не боги горшки обжигают, – добавила она с чудовищным южно русским акцентом. – Или где?
Глава 15
Наследники по прямой (13 октября, 1999)
1
На душе было пасмурно. И вроде бы без причины. На самом деле радоваться надо было, ликовать. Потому что все, о чем он и не мечтал даже, давно и твердо положив себе за правило, не путать жестокую реальность жизни с детскими фантазиями, способными тешить только слабых духом, все это неожиданно – как в сказке – обернулось самой настоящей правдой. Он встретил Рэйчел, и плевать, что знакомы они были уже несколько лет, настоящую Рэйчел он встретил всего лишь несколько дней назад. Встретил, увидел и узнал, наконец, что такое любовь. Настоящая, захватывающая тебя всего, какой ты есть, любовь. И тупик, в котором можно было лишь дать последний кровавый бой, чувствуя за спиной глухую стену безысходности, внезапно обратился в дорогу, уводящую в бесконечную даль. Все это было правдой дня сегодняшнего, неоспоримым фактом, великолепной, ни с чем не сравнимой данностью, но тогда почему же ему было теперь так муторно?
Кайданов докурил сигарету и, отшвырнув окурок – сразу же исчезнувший во внезапной вспышке темного пламени, так и не долетев до пола – поднялся из кресла. В этом кресле он прибывал уже часа два, то ли размышляя – и размышляя, разумеется, тоже – о всяких разных актуальных и малоактуальных вещах, то ли грезя наяву, то ли вообще, находясь в состоянии некой прострации, настолько ему не свойственной и незнакомой, что впору было удивиться и даже испугаться. Но ни того, ни другого не произошло. Не удивился и не испугался, просто очнулся и встал из кресла, обнаружив, что находится в биллиардной. Один. Где были остальные, он не знал, но его это, по большому счету, и не интересовало. Кайданов давно и однозначно был человеком самодостаточным, и, если сейчас его интересовало, чем занят кто-нибудь еще, то этим кем-то, разумеется, была одна лишь Рэйчел. Вот на ее поиски он и отправился.
Тем не менее, найти ее оказалось совсем не просто. Зато остальные как будто задались целью показать себя Герману, причем не просто показать, а еще и что-то о себе "рассказать". Парсеваля он обнаружил на садовой скамейке перед домом. Этот красивый уверенный в себе человек, больше похожий на араба или чеченца, чем на английского рыцаря, рассеянно просматривал какую-то толстую книгу, на поверку оказавшуюся – Кайданову пришлось чуть-чуть поколдовать, чтобы ее рассмотреть – монографией по психологии толпы.
"Нестандартный выбор", – отметил Герман и пошел прочь, потому что Персиваль на контакт явным образом идти не желал. Он не только "не обратил внимания" на появление вблизи его личного пространства другого человека, но и магию Кайданова игнорировал, хотя не заметить на таком расстоянии вряд ли мог. Впрочем, и Герману "рыцарь" был без надобности, так что "посмотрев" на него несколько секунд, Кайданов пожал мысленно плечами и вернулся в дом.
На первом этаже никого, кроме слуг, не оказалось, но сквозь окно веранды он увидел Мария, с монотонностью машины швырявшего дротики в мишень на заднем дворе. Никакой волшбы он при этом не творил, но попадал все время в цель. Занятие было странное, во всяком случае, на взгляд Кайданова, и для такого человека, каким он успел представить себе Мария, мало подходящее. Однако это было личное дело того, кто это делал, а не его, Германа, и, понаблюдав немного за точными, размеренными, но очень быстрыми движениями "римлянина", Кайданов пошел дальше.
Вспышка волшбы ударила откуда-то сверху, когда он был уже на втором марше лестницы.
"Третья дверь справа", – отметил он машинально, не останавливаясь, и не прибавив шагу. Магия была легкая, как дуновение весеннего ветерка, и такая же неопасная.
Кайданов вошел в широкий отделанный деревянными панелями – "Бук? Орех?" – коридор и из любопытства заглянул в комнату, благо дверь была оставлена открытой. Там стояли Виктор, Дебора-Лиса и красивая, но, как успел уже убедиться Кайданов, крайне опасная синеглазая сага. Она была очень сильна, но главное, пожалуй, заключалось в другом. Ее сумрачный взгляд отважного до безумия и одновременно хладнокровного и жестокого хищника вполне, по мнению Германа, отражал характер Дженевры и суть ее совершенно средневековых убеждений.
Колдовала, судя по ощущениям, именно она, так как ни магии Виктора, ни волшбы Деборы Кайданов за последние два дня ни разу так и не засек. Иногда мелькало что-то невнятное, как взгляд в спину или тень среди деревьев, но всегда проходило по краю сознания, не даваясь его магическому восприятию. Так что, и сейчас он, не задумываясь, отнес волшбу на счет Дженевры, тем более что она как раз протягивала Лисе – "Или мне ее теперь всю жизнь Деборой кликать?" – ожерелье из прозрачных светло-желтых, почти золотых самоцветов.
– Как полагаете, леди Дебора?
– Миленько, – ответила та едва ли ни воркующим голоском, настолько не подходящим к ее новому царственному облику, что Кайданов даже поморщился, как от кислятины. – И работа славная. Ты умничка, Дженни, но топазы тебе не пойдут. Я думаю, лучше всего был бы александрит хорошей огранки. Знаешь, восьмиугольная такая, "изумрудная". Или "королевские" сапфиры… Как думаешь? Но тогда и огранка должна быть бриллиантовая.
– 57 граней? – Уточнила Дженевра.
– Да, – улыбнулась Лиса. – Именно. И рундист [81] приличный…
– Так?
Снова полыхнуло, но уже чуть сильнее, чем в первый раз, и Кайданова обдало порывом живи. Не шквал, и даже не сильный ветер. Так, дуновение. Но зато приятное, а не корежащее.
"Совсем спятили… – покачал он мысленно головой и повернул в другую сторону. – От всемогущества крышу снесло".
Рэйчел он не чувствовал и найти ее, поэтому, мог только обычным человеческим способом. Методом проб и ошибок. А в данном случае, его более прогрессивной модификацией – методом исключения. Если Рэйчел не было в саду и во дворе, как не нашлось и на первом этаже, то уж, верно, она находится на втором.
81
Рундист – диаметр бриллианта или другого ограненного драгоценного камня.