Тверской Баскак. Книга 2
Шрифт:
– Послушайте! – В ее голосе впервые послышался настоящий страх. – Не причиняйте мне зла, и вы получите от моего мужа хороший выкуп.
Молча кивнув, мол это само собой разумеется, я слегка успокаиваю пленницу.
– Все с вами будет хорошо, не волнуйтесь! – Стараюсь, чтобы голос не выдал моей заинтересованности, и добавляю жесткости. – Если, конечно, будете вести себя благоразумно.
Мне искренне жаль эту женщину, и ничего плохого я ей не желаю, но она действительно ценный приз и ее пленение все в корне меняет. Теперь мне не потребуется торчать здесь слишком долго, принуждая
«А раз так, – прихожу к логическому выводу, – то с этой минуты нанесение противнику максимального ущерба перестает играть определяющую роль».
Мой взгляд непроизвольно проходит по лежащим на склоне колосящимся полям, по еще не тронутым огнем крышам деревенских домом, и вновь возвращается к полыхающему поместью.
– На этом, пожалуй, остановимся! – Решаю с изрядной долей облегчения и поворачиваюсь к стоящему за спиной Куранбасе.
– Трубите отбой, командор, мы уходим!
Никакой трубы у Куранбасы конечно же нет, и кто такой командор он тоже не знает, но половец уже давно не обращает внимания на мою манеру речи, а старается уловить лишь самую суть.
Его гортанный крик поднимает лежащих в засаде стрелков, и мы начинаем отходить к лесу. Скрывшись за деревьями, не останавливаемся, и несмотря на бессонную ночь, гоню взвод почти до полудня, пока не отрываемся на достаточное расстояние от поместья. Хоть там и не было серьезной охраны, но мало ли чего!
Солнце уже висит над самыми кронами вековых сосен. Парни идут ходко, а вот баронесса совсем скисла и едва держится на ногах. У нее все непригодно для лесного похода: ни длинная из толстого сукна рубаха, ни мягкие войлочные туфли.
Решаю остановиться на привал и, найдя подходящую поляну, даю знак Куранбасе. Тот командует, и стрелки с облегчением скидывают поклажу и валятся на землю. Видно, что ребята вымотаны до предела, но держатся стойко и не показывают этого.
Костров не разводим, Соболь выставляет дозоры, сам лично вяжет пленницу и только после этого позволяет себе присесть.
Я еще вижу все это сквозь закрытые ресницы, но через мгновение отрубаюсь. Сколько проспал не знаю, кажется одно мгновение. Просыпаюсь из-за какого-то внутреннего беспокойства и почти панического чувства тревоги. Открываю глаза и нервно обвожу лагерь взглядом. Вроде бы, все спокойно и на своих местах. Стрелки спят, подложив под головы ранцы и войлочные плащи. Пленница тоже на месте, сидит, прислонившись спиной к дереву.
«Фу ты дьявол! – Успокаиваю рвущееся из груди сердце. – Нервы ни к черту! Видать сказывается нервное напряжение последних дней. Даже спать спокойно уже не могу!»
Ищу глазами Соболя, но среди лежащих вокруг костра парней его нет. Поднимаю глаза и вижу его выходящим из-за веток разлапистой ели.
Жестом зову к себе, и тот, бесшумно просочившись между спящих товарищей, присаживается рядом.
Глянув на меня и почувствовав невысказанный вопрос, он деловито поясняет.
– Посты проверял.
Эта его добротная уверенность и рачительность действует на меня успокаивающе, вновь вселяя пропавшую
Удовлетворенно кивнув парню, я в очередной раз отмечаю для себя, что из Ваньки получится отменный командир. Такие мысли окончательно прогоняют беспричинную тревогу и возвращают меня в привычный тонус, где мне нельзя поддаваться слабости даже на минуту.
Снимаю с лица появившуюся было улыбку и показываю ему на пленницу.
– Почему баронесса одна и никто за ней не смотрит?!
– Так она ж…
Жестко обрываю его попытку оправдаться.
– Оправдания мне не нужны! Сейчас прощаю, а в следующий раз спрошу по полной! – Нахмурив брови и заставив Ваньку поежиться, продолжаю. – Приставь к ней двух бойцов, пусть стерегут ее как зеницу ока. – На всякий случай растолковываю еще раз, но с особым ударением. – Тетка не простая, и ты мне головой за нее отвечаешь. Случится с ней чего, шкуру спущу!
Ничуть не испугавшись моей угрозы, Ванька довольно ощерился.
– Все сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь!
***
К условленному месту подошли только на следующий день к полудню. Задержались, потому как пленница за нашим темпом не поспевала и изрядно сковывала движение. По моим подсчетам остальные отряды должны были уже быть на месте и ждать нас.
Поэтому на подходе я подмигнул Соболю.
– Скажи своим, чтобы затихли, проверим, как ваши товарищи службу несут.
Дальше пошли аккуратненько, не дыша и не задевая ветки деревьев. К моему удовлетворению, как ни таились, но вскоре нас поприветствовали коротким свистом. Посмотрев вверх, я нашел дозорного, затаившегося в ветвях дерева.
«Служба на высоте!» – Сыронизировав, я помахал рукой в ответ, и мы двинулись дальше.
Следующие пятьсот метров нас еще раза два приветствовал опознавательный свист, пока мы не вышли к лагерю. С первого взгляда вижу, что место выбрано со знанием дела, в этом Калиде не откажешь. С одной стороны крутой берег и пойма ручья, с другой болото. Мы в случае чего может уйти в любую сторону, а вот застать нас врасплох практически невозможно.
Чуть передохнув и перекусив, зову старика эста. Калида и Куранбаса сидят здесь же, рядом со мной у костра. Их я тоже позвал. Наши дальнейшие планы сильно зависят от того, что расскажет старик, и как говорится, одна голова хорошо, а три лучше.
Подошедший эстонец застыл перед нами, не решаясь сесть без разрешения, и я показываю рукой на место напротив.
– Садись, Эйвар, потолкуем.
Старик неторопливо опустился на землю, и дав ему время усесться, я задаю первый вопрос.
– Ну, как там ситуация в городе? Как себя чувствует наш друг епископ?
Эст моей иронии не понял, но переспрашивать не стал. Почесав остатки своих седых волос, он начал говорить.
– Город напуган! Выгорело чуть ли не с треть! В монастыре сгорели все деревянные постройки, еле-еле отстояли кельи послушников и дом епископа. – Он помолчал, словно бы обдумывая сказанное, и продолжил. – О случившемся на улицах много чего говорят, но и я свое слово вставил. Слух о том, что это наказание слуги божьего Германа за стяжательство и суд неправедный, теперь гуляет по городу.