Тверской баскак. Том Четвертый
Шрифт:
Нагнувшись, поднимаю за подбородок склоненную голову. Узкие заплывшие синяками глаза смотрят на меня с нескрываемой ненавистью, а я наоборот говорю нарочито равнодушным тоном.
— Сейчас выбор за тобой, либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо отправляешься вслед за своими подельниками.
По тому, как зыркнули на меня глаза степняка, понимаю, что кипчакский говор из моих уст произвел впечатление.
Он все еще молча таращится на меня, а я уже задаю свой первый вопрос.
— Почему ваш предводитель зовет себя царевичем? Чей он сын?!
В ответ пленник кривит разбитые
— Не знаю! Говорят, Аланай древнего хазарского рода, но мне плевать…
Эмоции кочевника мне не интересны, и я обрываю его на полуслове.
— Как вы оказались здесь, так далеко от Рязани?
— Аланай обещал мне богатую добычу и обманул! — Шипит в ответ кипчак. — Мы почти ничего не взяли под вашим городом. Полона нет, золота нет! Одни медяки, а я не нанимался штурмовать городские стены за гроши!
«Так, — делаю вывод про себя, — это не разведка, не дозор, а банда мародеров. Стало быть, господа степняки так далеко разъездов не высылают — значит нападения не ждут. А вот дисциплинка-то у них в орде сильно хромает, вон самые отпетые уже разбегается в поисках поживы. Это неплохо!»
Демонстративно кривлю губы в презрительной усмешке.
— А ты такой простак, что поверил?! Откуда здесь возьмется золото! Зато за грабеж придется ответить! Разве ты не знаешь, что эта земля находится под властью Великого монгольского хана, и за каждый сожженный здесь дом придется заплатить головой?!
Мой пальцы непроизвольно сжимают лицо пленника так сильно, что тот кривится от боли и кричит сквозь зубы.
— Аланай сказал, что руссов грабить можно, ему сам Берке разрешил.
— Кто?! — На всякий случай переспрашиваю и ослабляю хватку.
— Берке! — Вновь повторяет пленник, вызывающе вскинув голову. — Самый главный человек в Сарае! Тот, что очень скоро станет ханом всей Золотой Орды!
«Вот как! — Отпустив кипчака, задумываюсь. — Берке?! Зачем ему натравливать на меня всякую сволочь?!»
Немного подумав, вспоминаю события прошлого года, и все сразу встает на свои места. Прошлой весной Батый отобрал у брата северокавказские степи и взял их под себя. Раз хозяин в устье Волги сменился, то я, естественно, не стал платить Берке обещанную мзду ни за транзит, ни за место под острог и верфь. За что ему платить, коли эта земля уже не его?!
«Вот оно что! — Мысленно усмехаюсь, понимая где тут собака порылась. — Это он так мстит мне за то, что денег не получил. Бесится, а сыграть в открытую пока не решается, все-таки торговый волжский путь под протекцией Сартака и пошлина с торговли напрямую течет в ханскую казну».
Приняв мою задумчивость за оторопь при имени Берке, кипчак совсем разошелся. Брызгая кровавой слюной, он злобно зарычал.
— Тронешь меня, урус, и Берке отомстит тебе! Все города твои пожжет, всех баб уведет в полон, а землю конями вытопчет!
Это с его стороны было большой ошибкой, потому как вид его оскаленной орущей морды вызывает у меня отвращение и злость. Это узкоглазое вопящее лицо на миг воплотило в себе всю ту боль и ужас, что принесла на Русь степная орда. В глазах враз потемнело, а в сознании всплыли груды мертвых тел, бушующее пламя горящих городов,
Сжав кулаки, пытаюсь взять себя в руки, но в памяти всплывает белое лицо зарубленного мальчонки, что все еще лежит в соседней комнате этого дома.
Бешеная ярость накатила неудержимой волной, и рука сама рванулась к рукояти сабли. Клинок уже пошел из ножен, как вдруг на мою ладонь легла чья-то тяжелая рука.
— Негоже тебе, консул, о пса поганого оружье свое марать!
Яростно оборачиваюсь, и мои глаза встречаются с нахмуренным взглядом Калиды. Его твердый голос, успокаивая, пробивает мутную пелену моей ярости.
— Не по чину ему от твоей руки сгинуть. Я сам!
Прихожу в сознание и, благодарно кивнув другу, вкладываю саблю обратно в ножны. Кипчак еще что-то кричит, а стрелки уже вытаскивают его во двор. Шипящий звук сабельного удара, и захлебнувшись, скулящий вой затихает навсегда.
Привычно пружиня конскую рысь, оглядываю уходящую вдаль дорогу. Вынырнув из леса и кружа желтой лентой по склону холма, она пропадает где-то за его гребнем. По ней, растянувшись цепочкой, скачут всадники московской дружины Волчича и отряды Соболя.
Вся имеющаяся у меня конница преследует уходящую орду. Как я и ожидал, Аланай боя не принял, а стал отходить от Рязани, едва наши дозоры сшиблись с его передовыми разъездами. Не давая ему уйти, я вывел из города своих конных стрелков и вместе с московской боярской конницей бросил их преследовать врага. Сам я тоже двинулся с кавалерией, а пехота под командованием Хансена пошла следом.
Предыдущий двухнедельный марш изрядно измотал стрелков и пикинеров, поэтому конница оторвалась с первого же дня. Все войско изрядно растянулось, и с каждым часом пехота отставала все больше и больше. По данным на сегодняшнее утро отрыв был уже более полутора суток точно. Подгонять Хансена не имело смысла, он и так делал все что мог. Люди шли уже на пределе, и ждать от них чего-то сверхъестественного было бы неразумно.
Меня эта растянутость немного напрягала, но я старался на этом не зацикливаться. Если все пройдет гладко, думалось мне, то помощь пехоты может вообще не понадобиться. Враг деморализован и бежит, когда он наткнется на полки Зосимы и Гороха, то и вовсе запаникует. Тут мы его зажмем с двух сторон и покрошим в капусту. Так мне во всяком случае виделось изначально.
Был правда в этом плане один весьма тонкий момент. Противника было почти в два с половиной раза больше. Даже в сильно поредевшем состоянии у Аланая оставалось еще не меньше четырех тысяч всадников, а у меня куда меньше.
Два полка по пять сотен конных стрелков в каждом ждут в засаде где-то впереди, плюс здесь со мной потерявшая почти сотню убитыми и ранеными бригада Ваньки Соболя — четыреста всадников, и московская дружина, еще двести. Всего всех вместе около тысяча шестисот. Против четырех тысяч маловато, но в плюс можно посчитать еще три десятка громобоев, две «тачанки» с баллистами и одну пусковую установку с пятью ракетами. Вся эта «артиллерия» входила в спецбригаду Соболя и сейчас катилась позади конных отрядов.