Тверской баскак. Том Пятый

Середина августа 1257 года

Мерно покачиваясь в седле, обгоняю шагающую пехоту. Роты идут в колонну по три, вытянувшись на узкой дороге бесконечной петляющей лентой. Вслед за ними плывет плотное облако желтой пыли, а раскаленный августовский воздух словно бы перемешался с мерным топотом ног, скрипом фургонных осей и ржанием лошадей.

Мимо моего придирчивого взгляда попеременно проплывают то лес длинных пик, то отточенные лезвия алебард, то начищенные шлемы стрелков. Посеревшие от пыли лица бойцов радостно скалятся, косясь в мою сторону. По сути, поход

только-только начался, еще нет потерь, а войско полно сил и безоговорочно верит в мою счастливую звезду.

Я веду свои полки вдоль правого берега Вислы на Краков, даже не пытаясь угнаться за ушедшими далеко вперед степными туменами. Время от времени Бурундай присылает своих гонцов с приказами не отставать, но я пропускаю их мимо ушей, считая что постоянный контроль над своими обозами и «артиллерией» для меня куда важнее скорости движения.

«Надо будет, подождут!» — Усмехаюсь про себя, ни на секунду не упуская тот факт, что мои баллисты, ракеты и пушки не только страшная сила для противника, но и большой соблазн для всех моих ситуативных союзников. Кому из них не хочется прибрать эту силу под себя, особенно после взятия Сандомира, когда мой огненный наряд показал всю свою разрушительную мощь.

Тут мои мысли невольно вернулись к самому началу. Тогда, в начале июня, когда Бурундай двинул войско в большой поход, он все же последовал моему совету и направил тумен Кули вместе с галицко-волынским полком Василько Романовича на северо-запад на литву. Сам же с главными силами и союзными русскими дружинами двинулся на запад на Люблин и столицу Малопольского княжества Сандомир. Князь Сандомирский и Краковский Болеслав V Стыдливый на бой в поле, естественно, не решился и, бросив свои восточные земли на произвол судьбы, сбежал в Краков, надеясь на мощь его каменных укреплений.

Люблин без долгих раздумий открыл перед монголами ворота, а вот Сандомир, памятуя печальные последствия прошлого нашествия, решился на сопротивление. Мои полки подошли к нему, когда монголы уже взяли город в плотную осаду. Еще на подходе пришла весть, что первый штурм прошел неудачно и передовой тумен Абукана оставил немало своих батыров в крепостных рвах Сандомира.

Бурундай встретил меня насупленным взглядом.

— Ты говорил, что стены городов не станут для меня проблемой, — он мрачно сдвинул брови, — пришло время показать, чего стоят твои обещания.

Поклонившись главнокомандующему, я тогда посмотрел на осажденный город и подумал, что лучшего объекта для демонстрации мощи нового оружия и придумать нельзя. За исключением двух воротных башен стены были сплошь деревянными, а из-за них виднелись крытые дранкой крыши таких же деревянных домов. Лишь городской собор выделялся черепичным шпилем и красным кирпичом возвышающейся колокольни.

К вечеру баллисты уже были выведены на позиции, и за час до рассвета на город обрушился первый залп. Тридцать огненных комет одновременно прочертили ночную темноту, и Сандомир вспыхнул как спичка. Честно говоря, я даже сам не ожидал такого чудовищного эффекта. В считанные минуты город, объятый языками пламени, погрузился в настоящий огненный ад. В разгуле огня как-то не впечатляюще прогремел пушечный выстрел, за ним еще один, и рухнувший кусок стены открыл доступ к городу. Монголы бросились было в разлом, но энтузиазм их тут же остыл, входить в пылающий Сандомир стало уже нереально. Наоборот, жители города бежали оттуда, предпочитая погибнуть от монгольских сабель, чем сгореть заживо.

Такая победа монгольских военачальников нисколько не обрадовала.

Город вроде бы взяли, а добычи пшик, все сгорело в жаре ненасытного пламени. В ожесточении монголы порубили большую часть спасающихся от огня поляков, лишив себя этим еще и полона. В чем, правда, тоже обвинили меня.

В тот же день на совете, выражая общее недовольство, Абукан накинулся на меня с упреками.

— Ты зачем, Фрязин, город сжег?! — Визгливо кричал он, брызгая слюной в мою сторону. — Тебе приказывали стену снести, а не добычу жечь!

Переждав взрыв недовольства, я спокойно поднял взгляд на Бурундая.

— Я обещал, что стены городов не станут для твоего войска проблемой… — Взяв паузу, я указал рукой на все еще дымящиеся развалины. — Разве это не так?!

Вспомнив сейчас тот момент, не могу удержаться, и усмешка растягивает мои губы.

«Да уж, уел я тогда Бурундая!»

Надо сказать, что моя ирония хоть и не понравилась старому монгольскому полководцу, но уместность ее он оценил и придираться не стал. В тот момент встретившись глазами с его жестким прищуром, я понял, что Бурундая мало волнует какой-то там сожженный город и ничтожная добыча. Мало ли было и того, и другого в его жизни! Нет, куда больше его интересовала продемонстрированная мощь нового оружия и то, в чьих руках оно находится. Этот взгляд я ношу в своей памяти как предупреждение — будь осторожен, рано или поздно монголы попробуют наложить свою загребущую лапу на твою «артиллерию».

Стены и башни Краковского замка показались ближе к вечеру. Подняв голову и прикрыв глаза от лучей заходящего солнца, смотрю на далекую громаду. Даже отсюда можно различить два кольца каменных укреплений, что словно коренастые низкорослые стражи закрывают собой торчащие шпили самого замка.

Ткнув пятками кобылу, перехожу на рысь и слышу, как Калида со стрелками охраны срывается за мной следом. Несколько минут бодрящей скачки, и лошадь выносит меня на крутой берег Вислы. Отсюда раскинувшийся на противоположной стороне город открывается как на ладони.

Большая его часть состоит из незащищенных укреплениями кварталов бедноты и ремесленных районов. Они со всех сторон облепили центральный холм с Краковским замком на вершине. Думаю, большинство жителей сейчас там, потому как весь низовской город объят густым черным дымом, что клочьями стелется по всему левому берегу. Там уже хозяйничают ордынцы. Насколько я знаю, тумен Балакана. Сам же Бурундай с главными силами стоит лагерем где-то севернее города.

Мы оказались на разных берегах, потому что все монгольское войско перешло Вислу еще у Сандомира и в отличие от меня двинулось по левому берегу. Идти вслед за ними по разоренной земле и глотать пыль удовольствие небольшое, поэтому я повел свои полки по другой стороне реки, послав вперед инженерную роту. Они вместе с передовыми сотнями конных стрелков вышли к Кракову на несколько дней раньше и уже начали готовить переправу.

Перевожу взгляд с противоположного берега на наш и вижу выше по течению лагерь кавалерийского полка Ивана Занозы. Чуть ниже, у самой воды, копошится народ и царит деловая суета. Методично, как заведенные стучат топоры. В такт им, распуская стволы на доски, шипят пилы. Дело движется привычно и споро. Сложенные на берегу и уже очищенные бревна бойцы стаскивают к воде и сбивают в плоты. Крики командира инженерной роты капитана Ермилы Сытина слышны мне даже здесь. Его зычный рев командует расстановкой плотов на реке и выстраиванием их в одну линию от правого берега к левому.