Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
«Две трети реки уже пройдено, — на автомате оцениваю ситуацию, — значит, самое позднее к утру мост будет готов».
Щурясь на солнце, вновь всматриваюсь в противоположный берег и линию укреплений. За те шестнадцать лет, что прошли с нашествия Батыя, поляки не только подняли из руин разрушенный замок, но и кардинально его укрепили. Видно, что его хозяин времени даром не терял. Не став восстанавливать деревянные стены вокруг всего города, Болеслав V акцентировался только на цитадели, возведя для себя мощное каменное гнездо у самого речного яра. Это укрепление не спасало весь город от разорения, но зато городские богатеи вместе с князем имели все шансы пересидеть тяжелые времена. Даже отсюда мне хорошо видны
Не отрывая глаз, иронично хмыкаю про себя.
«Нехорошо, господа польские князья, бросать на произвол судьбы тех, кто доверил вам свои жизни и имущество!»
Словно бы в подтверждении моих мыслей на противоположном берегу из-за горящих домов выскочил отряд всадников в монгольских волчьих треухах и, промчавшись вдоль реки, снова скрылся в стелящейся дымной пелене.
«Понятно! — Зло усмехаюсь про себя. — Ждут моего подхода, а пока развлекаются грабежом того, что доступно!»
Повернувшись к Калиде, киваю ему на лагерь Занозы.
— Определяй полки на ночевку рядом с ним. С утра будем переправляться на другой берег.
Походная койка жесткая и неудобная, но не это мешает мне заснуть. К неудобствам я давно уже привык и, если на душе спокойно, могу заснуть в любых условиях. Несколько последних ночей все не так, и тревожные мысли не дают забыться хотя бы коротким сном. Не дает покоя ощущение того, что я что-то упускаю. Что за перспективой генеральной стратегии не вижу того, что может поставить под угрозу все мои планы.
— Да что же это такое! — Поднимаюсь и сажусь на койке, понимая что не засну. — Ну что не так?! Ну нету сейчас в Европе силы, способной остановить монгольскую лавину!
Неожиданно цепляет ощущение — вот только что прозвучала подсказка, и я пропустил ее мимо ушей. Озадаченный, пытаюсь подойти к проблеме системно и для начала обобщить всю имеющуюся в моей голове информацию о Европе этого времени.
«Середина тринадцатого века, — начинаю выковыривать из памяти все, что там есть о средневековой Европе, — это абсолютный пик феодальной раздробленности».
Крестоносное воинство уже потеряло Иерусалим, но еще удерживает в Ливане узкую полоску земли от Акры до Антиохии. Во Франции после неудачного седьмого крестового похода зализывает раны король Людовик Святой. В Англии правит непрестанно воюющий со своими баронами Генрих III, а Священная Римская империя вообще осталась без императора.
Полувековая борьба папского престола с правителями из рода Гогенштауффенов завершилась, можно сказать, победой Рима. Три года назад в итальянском походе умер от лихорадки последний король этой династии — Конрад IV, просидевший на престоле меньше двух лет и не успевший унаследовать титул императора. На радостях папа Иннокентий IV предал род Гогенштауффенов проклятию и, проявив все свое влияние, добился того, чтобы сам титул императора Священной Римской империи больше не использовался, а имперские курфюрсты избирали лишь короля Германии.
Покопавшись в закромах памяти и сконцентрировавшись только на Германии, я вспомнил еще кое-какие подробности.
«Сыну безвременно скончавшегося Конрада IV, Конрадину Гогенштауффену, на тот момент было всего два года. Он был единственным и законным наследником великого рода, но никто из светских и церковных князей Германии за права царственного ребенка не вступился. Ссориться с папой никому не хотелось, да и сама ситуация была им на руку. Единственным, кто решился протянуть руку помощи вдове проклятого короля, был герцог Баварии Людвиг II, приютивший у себя бывшую королеву вместе с ребенком».
К этому следует добавить, что титул короля Германии и императора Священной Римской империи был не наследственным, а выборным. Его выбирали семь самых влиятельных
Сразу после смерти Конрада IV они избрали на трон Вильгельма Голландского, но тот долго не просидел и через два года помер. На вакантный престол тут же положили глаз герцог Корнуоллский Ричард и король Кастилии Альфонсо Х. Начали они, как и положено, с подкупа курфюрстов. Родной брат английского короля и владелец оловянных рудников в Корнуолле был побогаче и смог перекупить голоса четырех курфюрстов Германии, а король Кастилии оказался победнее и ему деньжат хватило лишь на троих. Через год на выборах в Ахене из семи законных выборщиков четверо проголосовали за англичанина, и только трое за испанца.
Усмехнувшись, вспоминаю, что это случилось в начале текущего 1257 года, и что сейчас королем Германии уже считается британский герцог.
«И что это мне дает?! — Мрачно подытоживаю свой исторический экскурс и сам же отвечаю. — Немного, но зато наводит на ясное понимание, что сейчас в Германии, да и во всей Европе нет ни силы, готовой противостоять монгольскому вторжению, ни человека, способного объединить разрозненные королевства и герцогства для этой борьбы. По сути, Бурундаю сражаться тут не с кем. Сейчас в Европе две-три тысячи бойцов — это армия. Триста рыцарей — уже огромная сила. Для семидесятитысячной орды Бурундая укус комара и то больнее, а ведь еще дружины союзных русских князей и мое войско — всех вместе тысяч на сто наберется».
Казалось бы, что в этом плохого, передавим всех как блох и делу конец, разве не на это я рассчитывал?! Задумываюсь, чувствуя что ответ где-то рядом, и тут вдруг понимаю, что меня мучило все последние дни после взятия Сандомира.
Вскочив, начинаю мерить шагами шатер.
«Ведь что случилось в это же время в настоящей истории?! Бурундай вторгся в Литву и прошелся по княжеству огненным смерчем, не встречая сопротивления. Князья и народ попрятались в городах и за стенами укрепленных замков. Что-то монголам удалось взять штурмом, что-то нет, но сразу стало ясно, что лезть на укрепленные позиция — это не самое любимое занятие для степных батыров. Через пару лет еще один поход уже в Польшу. Результат тот же, пара сожженных городов, много потерянного времени и недовольство в войске. А что теперь?! — Останавливаюсь, пораженный встающей перед глазами мрачной перспективой. — Сейчас будет все тоже самое, только масштабней. Решить судьбу Европы в одном или нескольких сражениях не удастся. Потому как их не будет! Пара каких-нибудь безбашенных идиотов вылезут в поле, получат по рогам, и все. Остальные короли и графы попрячутся в своих каменных норах и будут сидеть там, уповая на мощь укреплений. Брошенный народ запрется в городах и тоже будет надеяться на то, что кочевники побеспредельничают какое-то время, а потом как в прошлый раз уберутся восвояси. В реальной истории так и случилось, а сейчас Бурундай так просто не утрется, он заставит меня выкуривать их оттуда».
Морщу лоб в тяжелых раздумьях.
«Мне это надо?! Сотни городов и замков только в Германии, да у меня зарядов не хватит и на десятую часть! Уйдут годы лишь на то, чтобы обойти их все!»
Больше всего меня печалит то, что нынешнее видение будущего не вяжется с моей генеральной стратегией, не предполагающей затяжной войны и истощения в ней собственных ресурсов. Свой интерес я видел в другом. В моем плане Орда должна была увязнуть в Европе, растрачивая там свою пассионарность, а я бы под шумок оттяпал за это время Эстляндию и подчинил своему влиянию германские города на южной Балтике и в Северном море. В первую очередь Гамбург и Любек, как предводителей набирающей силу Ганзы.