Тверской Баскак
Шрифт:
Мой взгляд упирается в синее безоблачное небо, и рот кривится в ироничной усмешке.
– Господи, ведь все любят халяву, почему же только мне одному приходится за это расплачиваться?
***
Лошади, как заведенные, шагают по брюхо в густой траве, всадники плавно покачиваются в седлах. Прожаренная солнцем бескрайняя степь давит своей вселенской бесконечностью.
Громкое жужжание овода возле уха, и я со всей дури хлопаю себя по шее.
«Есть! – Со злым удовлетворением провожаю взглядом летящее на землю насекомое. – За все надо платить в этой жизни, дружок».
Желтый
Первая вообще ни о чем, а вот вторая наполняет меня надеждой – значит, скоро будут искать место под ночевку, и пытка конским седлом на сегодня закончится. Приободрившись, набираюсь терпения и жду.
Ожидание, к моему величайшему сожалению, затянулось, и гортанный крик старшего каравана раздался только, когда уже начало смеркаться. Сползаю с седла и чувствую, как дрожат и подкашиваются ноги.
«Кто бы мог подумать. – Делаю неуверенно-корявый первый шаг. – Всего лишь несколько часов просидел на спине у смирной кобылки. Что же дальше то будет?»
Опускаюсь на землю, разглядывая снующих вокруг людей. Все действуют как идеально, раз и навсегда, отлаженный механизм. Быстро, четко и без лишней суеты. В первую очередь, занялись лошадьми, сняли поклажу, напоили и, стреножив, отпустили пастись. Только потом запылали костры, и кочевники занялись едой для себя.
«Интересно, – втянув носом запах варева, задаюсь вопросом, – кормежка входит в общий пакет приглашения или нет?»
Словно услышав мои мысленные сомнения, как чертик из табакерки, вынырнул откуда-то хорезмиец и, слащаво улыбаясь, обшарил меня глазами.
– Нойон Турслан Хаши приглашает тебя к своему столу.
Не забыв поблагодарить почтительным кивком, поднимаюсь, и вдруг, останавливаюсь пораженный своей глупостью.
«Ты идиот! Они что, пожрать тебя просто зовут. Сейчас начнется. Откуда пришел? Зачем тебе князь киевский? Ты бы хоть подготовился. К примеру, если ты идешь с запада, то как оказался здесь – на востоке от Киева? Заплутал?»
Спина в зеленом халате двинулась вперед, и я последовал за ней, лихорадочно пытаясь построить сколько-нибудь приемлемую легенду.
«Можно сказать, иду с Польши. Перешел Днепр в районе Смоленска, дальше Чернигов, а потом захотел срезать и зашел не туда. Нет, города упоминать нельзя. Подставлюсь. Кто там, в Чернигове сейчас князь то? Ты же историк, мать твою! Вспоминай. Кажется, Михаил Всеволодович, и это все, что я могу сказать о Чернигове. Черт!»
Фарс аль Хорезми остановился и жестом пригласил меня к костру. Осмотревшись, вижу жарящийся на вертеле окорок, сидящего, скрестив ноги, посла и рядом с ним еще парочку его соплеменников, похожих друг на друга как две капли воды. Присаживаюсь на указанное мне место и, скромно сложив руки, жду, изображая полнейшее смирение и покорность судьбе.
Турслан Хаши, отрезав от жаркого изрядную часть, протягивает ее мне.
– Ешь.
Беру и вцепляюсь зубами в слегка обугленную конину. С трудом отрываю кусок несоленого, почти сырого мяса и понимаю: «Есть это невозможно».
Невозможно, но надо. Во-первых, в животе крутит от голода, во-вторых, отказаться, значит обидеть хозяев, а обижать хозяев чревато последствиями. Беру пример с сидящих напротив монгол и, пожевав для вида, попросту глотаю, в надежде на крепость своего желудка.
Едим молча, слышен лишь звук работающих челюстей и чмокание губ. Время от времени кто-нибудь, не стесняясь, рыгает и, утерев рот, продолжает есть. Надо сказать, что я веду себя ничуть не лучше других, поскольку по-другому грызть эту подошву невозможно. Отмучившись, иначе не скажешь, вытираю руки о полы некогда роскошного Сениного халата и принимаю пиалу с мутной белой жидкостью. Спрашивать что это, нет нужды, и так понятно. Кроме воды у монгол единственный напиток, это кумыс.
Мои гостеприимные хозяева с наслаждением выпивают по чашке, и я вслед за ними, причмокивая, изображаю удовольствие. Слава богу, ужин на этом заканчивается, и, помолчав немного, Турслан Хаши решает начать беседу совсем не с тех вопросов, к каким я готовился.
– Расскажи мне, чужеземец, о своем городе. Много ли народу живет в Риме, и правда ли, что он несметно богат?
Прозвучало это так, словно кошка спрашивает мышь, действительно ли ты такая вкусная, стоит мне за тобой бегать? Подумав о том, что монголы до Рима так и не добрались, я решил изобразить простачка.
– Да, Рим огромный и богатый город. Он раскинулся на семи холмах и окружен высокой стеной.
Бесстрастная маска на лице монгола ничуть не изменилась.
– Много ли войска у царя Рима?
– В этом городе нет светской власти, Римом, как и всей областью правит папа – глава христианской церкви.
Впервые мои собеседники проявили интерес и переглянулись друг с другом.
Дальше пошли вопросы в том же духе, про города и земли на западе. Я говорил и говорил, а степняки сидели и внимали мне с таким вниманием, что у меня начали «вырастать крылья за спиной». Я все-таки учитель истории, и учитель неплохой. Меня даже мои ученики слушают, забывая про свои смартфоны, но эта троица стала апогеем моего ораторского искусства. Так меня еще никто не слушал, они смотрели мне в рот, словно оттуда сыпались золотые монеты, а я рассказывал, радуясь в душе, что моя собственная история их не интересует, поскольку никакой путной легенды мне до сих пор придумать так и не удалось.
Поразив монголов даром своего красноречия, помноженным на волшебные способности к языкознаниям, я почувствовал, что уважение ко мне неизмеримо выросло. На ночь мне даже дали попону, чтобы не спать на голой земле, а с утра принесли воды и кусок лепешки с соленым сыром. Да и вообще, во взглядах всех без исключения появился интерес и почтение.
«Что ж, – мысленно усмехнулся я, взбираясь на лошадь, – великая сила слова еще не девальвировала себя бесконечным потоком телевидения и интернета».