Твоё наказание
Шрифт:
Легкая, словно пушинка, она оказывается на его руках. Но никак не реагирует, даже глаза не открывает, будто силы окончательно покинули истерзанное тело. Другие парни, что пришли с Владимиром в этот пыточный дом, расступаются перед ним, пряча глаза. Наверняка им также стыдно за то, что не уследили за хозяйской ценностью, женой и ребенком. И дело даже не в том, что боятся понести заслуженное и неминуемое наказание, а в том, что не сделали такую вещь — проспали похищение, словно несмышленыши, впервые попавшие в переделку. Смертельный непрофессионализм.
— Этих двоих к нам в дом, тоже в подвал, цепь повесьте, путь тоже себя собаками почувствуют, а остальное, — указывает на мертвого мужчину Владимир, — зачистить.
Оставляет ребят заниматься рутинной в принципе работой, а сам укладывает Нелли в машине на заднее сидение, укрывает пледом, затем садится на водительское место и буквально срывается с места, мечтая только о том, чтобы в городе, который уже начал просыпаться, не было пробок. Бог хранит их на дороге, до клиники добираются за считанные минуты. Бригада уже дожидается у приемного отделения, держа наготове и каталку, и набор для реанимации. Второе, слава Богам, не приходится использовать, но главный врач все равно задаёт логичный вопрос:
— Травмы похожи на пытки.
«И в этом ты чертовски прав», — не может не сыронизировать Владимир, понимая в какой ситуации оказался.
— Я обязан заявить в полицию, — добавляет доктор, следуя должностной инструкции.
И ему в лицо сразу же утыкается чужой кулак со сбитыми костяшками.
— Только пикни ты или твои люди, и сами окажетесь на соседней койке, усекли? — интересуется зловещим шепотом Владимир.
Он готов привести в исполнение любую угрозу, лишь бы они уже занялись своим делом, но при этом не вздумали болтать. Полиция и так ищет повод подкопаться к Соколову, засадить его за решетку на подольше, а тут такой чудесный повод образовался.
Медработники, видимо, впечатлилась, потому что вопросы перестают задавать, а уделяют всё свое внимание пациентке. Срезают остатки одежды, ставят капельницы, прослушивают сердце.
— Плохо, очень плохо, — бормочет врач, затем уже обращается к остальным, — у неё шок. И сердцебиение у ребенка всё тише. Срочно в реанимацию. Вы, — поднимает глаза на Владимира, — можете подождать в коридоре, внутрь вас не пустят.
А он и не стремится. Проследить за самочувствием девушки он все равно не сможет, проконтролировать же и снаружи получится. Другой вопрос, это как сообщить Ренату, что случилось. Он в этой же больнице, сам узнает со временем, и тогда Владимиру не поздоровится. Но ему, впервые за долгое время, страшно. На дрожащих ногах доходит до палаты босса, выдыхает, собираясь морально, и толкает дверь, оказываясь внутри.
Ренат его уже ждёт, сидит, подложив под спину сразу несколько подушек. Ноутбук и наушники в стороне — явно следил за происходящим в доме Башарова. И видел, в каком состоянии там была Нелли.
— Я… — начинает было Владимир, но поднятая вверх рука Соколова его останавливает.
— Молчать. Ни слова, пока я не позволю.
Хоть и выглядит внешне спокойным, но он в бешенстве — для Владимира это очевидно. Сжатые в кулаки руки так сильно, что ногти впиваются в грубую кожу ладоней, губы приподняты в оскале, словно у волка, взявшего след добычи, глаза горят адским огнем. Крик, что издает, полон гнева, обиды и горечи. И только после этого Ренат наконец заговаривает обманчиво тихо.
— Моя вина в этом тоже есть. Глупо было полагаться на того, кто изначально воспринял мою женитьбу словно проклятие. Да и дружба с Каримом скорее была однобокой: он всегда лишь принимал, что ему дают, но никогда не отдавал ничего в ответ.
— Не вините себя. Просто вы очень добрый, — пытается подбодрить Владимир, но видит, что у него получается не очень хорошо.
— Но не с Нелли. И посмотри, к чему это привело. Она буквально на грани жизни и смерти. Просто потому,
Владимир понимает, что ему сейчас тут не место, пока его хозяин не придет в себя, не поставит душу на место.
— Баринов и Алиса живы. Мы оставили их вам.
Обронив эту фразу, уходит, зная, что, пусть и не сильное, но это утешение. Лучше выместить ненависть на виновных, чем держать в себе.
Соколов же, оставшись один, вновь берет в руки ноутбук. Пересматривает кадры спасения Нелли снова и снова. На них она сама на себя не похожа. Совсем не напоминает ту дерзкую девчонку, какой он её увидел в отчем доме. Весёлая и беззаботная, сразу зацепила какие-то струны в душе мужчины, именно тогда он для себя решил: «Будет моей, не смотря ни на что!». А вышла какая-то ерунда из их семейной жизни — сплошная драма, полная боли и страданий. Но Нелли ему не изменяла, заставив смотреть, вот в чем проступок Рената. Не сделай он этого, может, все было бы проще.
«Если она придет в себя, обещаю, Аллах, сделаю всё для её счастья. А ребенок…даже если не выживет, отправится к пророку, мы же родим ещё. Много-много малышей во славу твою!», — чуть ли не впервые в жизни молится Соколов и надеется, что чудо произойдёт.
Глава 38
Соколов всегда получает то, чего хочет. Будь то территория, десять миллионов выручки за месяц или бургер с медвежатиной — ничто и никогда не шло против его воли. Теперь же, оказавшись в больнице, у него другое желание: чтобы жена, которой он так преступно пренебрегал, была с ним рядом. Учитывая тот факт, что в своем положении он её прикатить сюда не может, как и требовать чего-то от врачей, приходится ему поднапрячь Владимира. Тот удивительным образом ситуацию разруливает. На него вообще, по наблюдениям Рената, доктора и сестры смотрят с ужасом и благоговейным страхом. Как миленькие размещают девушку рядом с мужем, и он часами смотрит на её опутанное проводами и трубками тела, на котором нет живого места.
На шее странгуляционная борозда — Нелли душили так старательно, что след чернеет на бледной коже, всегда аккуратные ногти на руках и ногах местами вырваны с корнем, местами раздавлены, лишь мизинцы сохранены — под них «всего лишь» загоняли иглы. Красивая пышная грудь девушки изуродована следами ожогов. «Похоже, от сигарет», — с ужасом подмечает Ренат. — «Что же это за уроды, раз у них рука на беременную поднялась?». Даже себе такого он никогда не позволял, ведь должно быть в жизни хоть что-то святое.
— Хей, мелкая, не вздумай умирать, — просит мужчина у жены, легонько поглаживая её по руке, вкладывая в этот жест как можно больше нежности, — у нас там козявка растет, у тебя в животе. Неужели не хочешь увидеть собственного ребенка? Обещаю, ты будешь принимать участие в воспитании этого ребенка полное участие, я ни одного вопроса не решу, не учтя твоего мнения. Ну чего ещё ты хочешь? Чтобы я не изменял? Даже не посмотрю в чужую сторону. Завязать с криминалом? Согласен, надо это сделать, дабы нынешняя ситуация не повторилась. Денег у меня для отмыва уже столько, что хоть жопой их жуй, — уговаривает Нелли, как только может, — все будет хорошо. Мы выберемся из больницы, выздоровеем, будем жить долго и счастливо, насколько это вообще возможно с нашими темпераментами. Да, без ссор не обойдется, но мы найдём пути примирения. Это и называется семейной жизнью.