Твои фотографии
Шрифт:
— Он должен наблюдаться у доктора, — твердил тот. — У него хроническое заболевание.
— Я не возражаю. Просто говорю, что доктора не боги, как они хотят нас уверить. Нам нужно думать и своими мозгами.
Чарли вспомнил, как болел в детстве, но отец всегда поднимался в шесть, чтобы идти на работу, а мать заставляла горничную ухаживать за ним. Заглядывала в комнату, здоровалась и восклицала:
— Я не зайду. Не хочу заразиться!
И исчезала.
Пусть Эйприл увлекается теориями, которые Чарли считает безумными. Но все же заботится о
Чарли избавился от штор в комнате Сэма, а также ковров, книг, всего, что собирало пыль. Убрал из шкафов еду, способную вызвать приступ, а когда Сэм горько плакал, Чарли обнимал его и обещал, что поведет в кино.
Однажды Эйприл дала ему ингалятор «Палмикорт». Вдохнув, Сэм прижал руку к груди.
— Мое сердце скачет, — пожаловался он. Эйприл немедленно отвезла Сэма в больницу и вызвала Чарли. Тот примчался и увидел ее, бледную, дрожащую, привалившуюся к стене.
— С ним доктор, — прошептала она. Сэму пришлось остаться в больнице на три дня. Он словно затерялся в большой постели, огражденной от внешнего мира голубыми полосатыми занавесками, но Эйприл отказалась покидать его. И говорила только о том, что души некоторых людей уходят, поскольку не уверены в том, хотят ли остаться. Может, астма Сэма — способ выражения его нежелания оставаться с ними? Но почему? Чего она не смогла ему дать? Неужели этого недостаточно?
— Перестань, милая, — попросил Чарли.
Но Эйприл покачала головой.
— Ты прекрасная мать, — настаивал Чарли.
Она смотрела на него бездонными глазами-озерами.
— В самом деле? Почему же доктора всегда стараются поговорить с тобой, а не со мной? Почему? Я же здесь, рядом. А обращаются они к тебе!
— Все потому, что я намного спокойнее.
— Дело не в этом!
Он пытался утешить ее, но постепенно стал замечать, что она права. Сестры как-то странно на нее посматривали.
Чарли пошел пообедать, а когда вернулся, она лежала в постели, обнимая Сэма.
— Я с тобой, — шептала она.
Вошедшая в палату сестра внезапно остановилась.
— Вы сейчас вырвете иглу капельницы. Нельзя находиться в постели с больным.
Эйприл подвинулась.
— Не смейте мне указывать! Это мой сын! — крикнула она, еще крепче обнимая Сэма.
— Мэм! — начала сестра, но Эйприл не пошевелилась. Сестре пришлось перегнуться через нее и поправить трубку капельницы.
В ту ночь Чарли спал на оранжевом пластиковом стуле у кровати Сэма. Эйприл так и не встала с постели. Каждые несколько часов приходила сестра, но не успевала открыть рот, как Эйприл шипела:
— Я ему не наврежу.
Они разбудили Сэма, чтобы сделать укол антибиотика. Чарли держал руку мальчика, а Эйприл рычала на сестер, по ее мнению, недостаточно осторожных.
Еще через два дня Сэма выписали. Эйприл возвращалась домой на заднем сиденье, держа Сэма на коленях.
— Я сделаю все, чтобы мы никогда сюда не вернулись, — пообещала она.
Но Сэму с каждым годом становилось хуже. Они почти не вылезали из больницы. Когда Сэму
— Все надежды, которые я питала в отношении Сэма, похоже, не сбудутся, — сказала Эйприл.
— Надеюсь, ты это не всерьез, — испугался Чарли, но Эйприл покачала головой.
— Когда он был маленьким, я все дни проводила с ним и повторяла себе: подожди только, скоро мы сможем ходить на пляж. Кататься на лошадях. И он будет иметь то детство, которого не имела я. Теперь самое большее, что я могу сделать для него, — пристроить в соккерную команду.
Она взяла руку Чарли и переплела их пальцы.
— Но ты не одна, — напомнил он.
— Я все время волнуюсь. Боюсь, что с тобой что-то случится. Или случится с Сэмом. Ничто не вечно, верно?
Чарли поцеловал ей руку.
— Мы вечны, — заверил он.
— Разве? Ты точно знаешь? Дай слово, что это так!
— Я хочу моего медведя, — потребовал Сэм из палатки. — Хочу Рики.
Эйприл нервно крутила на пальце обручальное кольцо.
— О, черт, — пробормотала она. Чарли коснулся ее руки, и она привалилась к нему, свернувшись клубочком.
Вечером Чарли выпил кофе внизу и поднялся посмотреть на Сэма. В палате слышалось хриплое неровное дыхание мальчика. Комната освещалась неприятным голубым светом больничных приборов. Эйприл не было.
— Ищете жену? — спросила подошедшая сестра. — Я видела, как она несколько минут назад садилась в машину.
Чарли подумал, что ослышался. Как она могла бросить сына, когда он так болен?
Прошел час. Он дважды промерил шагами коридор, а когда вернулся в палату, там была Эйприл. Лицо ее раскраснелось, пальто было распахнуто, в волосах белели снежинки. Она смеялась.
— Где ты была? — спросил он и тут заметил, что Сэм прижимает к груди плюшевого мишку Рики.
— Что это? — встревожился он.
Эйприл повернулась к нему.
— Всего на несколько минут, — тихо сказала она. — Посмотри, как счастлив Сэм. Я ездила за мишкой домой.
— Он в больнице, Эйприл! В кислородной палатке!
Ее лицо изменилась. Он увидел это. Увидел, как она отдаляется от него.
Эйприл отвернулась и осторожно взяла медведя у Сэма. В этот момент в палату вошла сестра.
— Никаких мягких игрушек, — запретила она.
— Он как раз уходит, — заверила Эйприл и сунула медведя в карман.
— Рики! Я хочу Рики! — заплакал Сэм.
Сестра неодобрительно взглянула на Эйприл.
— Ну, нам ведь не нужен новый приступ астмы, верно, Сэм? — сказала сестра.
Эйприл выпрямилась, вышла из палаты. Но Чарли пошел за ней, коснулся ее руки, остановил, повернул к себе и заставил посмотреть ему в лицо.
— Он был счастлив! Хотя бы пять минут! Неужели это так ужасно? Такое жуткое преступление побыть нормальным мальчиком, пусть совсем недолго! Этот медведь у него уже много лет. Доктор сам разрешил! Только велел почаще его стирать! Из-за этого медведя он не задыхается.