Твои нежные руки
Шрифт:
— Уезжать? — ахнула леди Уинфорд, широко распахнув глаза. — И куда ты отправишься, дитя мое?
— В парк или хотя бы удалюсь в сад, поскольку мы. похоже, не выносим друг друга. Еще раз простите: я знаю, как вы мечтали о том, чтобы мы подружились.
— Верно, дитя мое, — кивнула леди Уинфорд, окинув воспитанницу проницательным взглядом, и слегка улыбнулась. — Но к сожалению, не всегда удается без труда получить от жизни все, что хочешь. А, вот и сэр Алекс с нашим пуншем! Приятный молодой человек, хотя подбородок несколько безвольный, не находишь?
Времени на то, чтобы подыскать ответ, которого, по ее мнению, заслуживала эта несправедливая реплика, не осталось, поскольку сэр Алекс уже протягивал миледи чашу с пуншем. Но Амелия невольно уставилась на подбородок достойного джентльмена и, к своей величайшей досаде, обнаружила, что бабушка в чем-то права. Действительно, немного женственный, слишком округлый подбородок. К ее величайшей досаде, перед глазами всплыло лицо лорда Деверелла, в котором, как ни старайся, не обнаружишь ни малейшей слабости. Если можно так выразиться, человек он несгибаемый, особенно если судить по подбородку!
Амелия тихо поблагодарила сэра Алекса, с улыбкой, в которую, как она надеялась, вложила все свое восхищение и обожание этим безупречным джентльменом.
— Надеюсь, вы хорошо проводите время? — робко осведомилась она.
— Превосходно, — заверил он, вынув из карманчика жилета эмалевую табакерку и ловко поддев крышечку ногтем большого пальца. Острый запах табака был знаком, но этот сорт, очевидно, выращивался не в Виргинии. — Какое блестящее собрание сегодня. Вы нюхаете табак?
Он протянул ей изящную коробочку с золотой каемкой, но девушка покачала головой:
— Это не в моих привычках.
— И не в моих, — весело подхватила бабушка, — хотя странно, что Ами равнодушна к табаку, ведь что ни говори, а она родом из Виргинии, где его выращивают, не так ли, дорогая?
— Верно, хотя в детстве меня такие вещи не слишком интересовали. Вот ловушки на крабов — дело другое.
— Как интригующе, — пробормотал сэр Алекс, лениво приподняв рыжеватую бровь — очевидно, в знак протеста. — Смесь приготовлена по моему собственному рецепту. Из партии последнего привоза. Ни у кого нет такой, и я не выдам состав ни одной живой душе, хотя Принни [6] клянется, что обязательно разгадает тайну.
6
Пренебрежительное прозвище принца-регента.
— Имбирь! — воскликнула леди Уинфорд с довольным кивком. — Я различаю аромат имбиря. Что скажете, сэр Алекс?
На какую-то долю мгновения он уставился на нее чуть прищуренными глазами, очевидно, донельзя взбешенный, но тут же, слегка пожав плечами, взял понюшку и захлопнул табакерку.
— Вы так проницательны, миледи! Правда, это всего лишь один из ингредиентов; есть, разумеется, и остальные.
— Я так и знала! Скажите, сэр Алекс, как поживает ваш отец? Я давно его не видела.
— Скорее всего неплохо. Он больше не приезжает в Лондон. Предпочитает сельскую жизнь. После смерти матери обитает в нашем кентском поместье, его любимом.
— Вполне понимаю его чувства. А ваш братец? Здоров?
Поскольку речь шла о незнакомых и неинтересных людях, Амелия позволила себе отвлечься и сделала глоток пунша, не удивившись слегка горьковатому вкусу.
Со времени объявления эмбарго привозимые в Лондон фрукты часто оказывались либо перезревшими, либо зеленоватыми.
— Так, говорите, ваша табачная смесь — из последней партии? — допрашивала леди Уинфорд. — А я думала, на торговлю с Америкой наложен запрет.
— Так оно и есть, но это еще не означает, что табак невозможно достать. Кое-кто тайком провозит тюк-другой, а у меня хорошие связи в порту.
Серые глаза смотрели настороженно, хотя улыбкане сходила с губ.
— Ах, Ами, дорогая, — со смехом заметила бабушка, — надеюсь, ты не так наивна, чтобы считать отречение от слабостей вроде пристрастия к табаку истинным патриотизмом?
— Нет, но и не нахожу, что истинным патриотам отсутствие табака может причинять страдания, — выпалила Амелия, но тут же осеклась, сообразив, что намекнула, будто сэр Алекс не патриот своей родины. Какая бестактность с ее стороны!
— Не хочу показаться жестокосердной и равнодушной, но на вечере у мисс Даттон мы говорили об ужасах войны и вы, сэр Алекс, упомянули, что из-за Наполеона люди зачастую терпят бессмысленные мучения.
— Как точно вы запомнили мою незамысловатую тираду, мисс Кортленд! Польщен, весьма польщен! Еще пунша?
Беседа постепенно иссякала, подходящих тем не находилось, и неудивительно, что сэр Алекс выразил сожаление по поводу того, что принужден так рано покинуть бал.
— Все было замечательно, и я, как всегда, счастлив снова видеть вас, мисс Кортленд.
Ами пробормотала все положенные любезности и, мысленно проклиная свой болтливый язык, долго провожала взглядом удаляющегося джентльмена. Так ей и надо!
— Пойдем, дорогая Ами, — велела бабушка, либо не замечая, либо попросту игнорируя ее смущение. — Я вижу дона Карлоса де ла Рейна. Ты просто обязана с ним познакомиться.
Дон Карлос оказался обаятельным мужчиной, умевшим достойно ухаживать за дамами. Настоящий бальзам для раненой гордости. Уже немолодой, но все еще красивый, статный, с жаркими темными глазами, он осыпал ее комплиментами, выполнял любое желание и, очевидно, был сражен ее красотой.
— Вы прекрасны, сеньорита Кортленд! Я весь вечер восхищался вами.
Польщенная столь неожиданным признанием, девушка опустила глаза, но дон Карлос продолжал обжигать ее страстными взглядами и был так настойчив, что Амелия не знала куда деваться.
— Вы слишком добры, сэр, — прошептала она.
— Вовсе нет. Я никогда не лгу и заверяю, что вы неотразимы.
— Пожалуйста, дон Карлос, вы меня смущаете.
— Неужели вы стыдитесь мужского восхищения? Наверное, потому, что вы, англичане, так сдержанны в выражении своих чувств!