Творцы грёз

Абалихин Александр

– Ты всю квартиру провонял своими красками. Это же кошмар! Сейчас же прекрати рисовать! – потребовала Варвара Григорьевна.

– На сегодня я уже закончил – сказал Олег.

– А, так ты собрался ещё и завтра рисовать картину и изводить меня отвратительным запахом краски? – с возмущением закричала Варвара Григорьевна.

– Не рисовать, а писать картину, – поправил тётку Олег. – И не только завтра, но и послезавтра я тоже буду этим заниматься. У меня впереди два выходных дня.

– Ты не посмеешь! –

взвизгнула тётка.

– Не кричите. Уже полночь. Соседей разбудите.

– Ты не будешь рисовать дома! – тише, но упрямо сказала Варвара Григорьевна.

– Вы запрещаете мне писать картину у себя дома? Ещё как буду! А вы лучше форточку откройте в своей комнате.

– Что?! – спросила, грозно надвигаясь на щуплого племянника Варвара Григорьевна.

– Это мой дом! Не нравится, уезжайте к себе! – не выдержав, повысил голос Овсянников.

– Ах, так! Ты, значит, вот так?! Ты так посмел? – задыхаясь от гнева, прохрипела Варвара Григорьевна.

– Из-за чего шумите? – зайдя в гостиную, спросила мать.

– Олег твою сестру гонит! – скривилась Варвара Григорьевна.

– Да ты что, Олег? Как же так можно?! – всплеснула руками Людмила Григорьевна.

– Она мне запрещает в моей комнате писать картины маслом. Если ей не нравится запах краски, пусть уезжает, – пожав плечами, сказал Овсянников.

– Ну, зачем тебе эти масляные краски? Олег, неужели ты не можешь писать картины акварелью или гуашью? – спросила мать.

– Нет. Я буду писать маслом! – упрямо заявил Олег.

– Тогда я уеду! Уеду и больше не вернусь! – застонала Варвара Григорьевна и, вытащив из кармана своей фиолетовой кофты платок, приложила его к глазам и принялась неестественно рыдать.

– Что ты, Варенька, как же так можно? – запричитала Людмила Григорьевна и замахала рукой на сына, предлагая ему уйти в свою комнату.

– Я хочу есть и пойду на кухню, – заявил Олег.

– Верно… Олег, ступай! – сказала Людмила Григорьевна.

– Да от тебя даже здесь воняет красками! У тебя вся одежда пропахла. Я сейчас потеряю сознание! – простонала Варвара Григорьевна.

– Тётя Варя, теряйте сознание, сколько хотите! – Олег махнул рукой и прошёл на кухню.

– Люда, чем занимается твой сын? Это же совершенно бесполезное занятие – рисование, – сказала Варвара Григорьевна. – На этом не заработаешь. Посмотри, сколько в Москве художников, и большинство из них не могут продать свои картины. Твой сын, поверь мне, плохо рисует. Ему надо было учиться.

– Хоть он и не учился, но пишет картины хорошо. У него талант, – сказала Людмила Григорьевна.

– Нет у него никакого таланта. Поверь мне, его ожидает нищета. Кто он такой? Таких арбатских художников пруд пруди.

Людмила Григорьевна побледнела и сухо произнесла:

– Варвара, завтра же утром уезжай! Я больше не хочу тебя видеть.

Варвара Григорьевна захлопала глазами, а потом зарыдала.

– Уезжай, Варвара! – повторила хозяйка квартиры.

– И уеду! – злобно сверкнув глазами, процедила сквозь зубы Варвара Григорьевна. – А ты здесь дыши мерзкими красками. Смотри, аллергию не заработай, сестрица! А твой сын будет нищим! Невезучий он у тебя. Какой он художник? Обыкновенный подсобный рабочий!

Варвара Григорьевна прошла в комнату, где она поселилась, и громко хлопнула дверью.

Людмила Григорьевна прошла в комнату сына и стала рассматривать незаконченную картину.

– Я верю – ему улыбнётся удача! – проговорила мать.

Она посмотрела в окно на росший во дворе тополь, ветви которого стучали по оконному стеклу. Вокруг рыжего фонаря закружились снежные хлопья.

– Мой Олег – талантливый, но пока неизвестный арбатский художник, – прошептала Людмила Григорьевна и, встрепенувшись, воскликнула:

– Ужин-то остыл! Надо подогреть котлеты и заварить свежий чай…

Юрчиков вернулся домой в плохом расположении духа.

– Катя, ужин готов? – повесив куртку на вешалку, спросил Сергей.

– Нет. Я сама недавно пришла с работы, – откликнулась Катя с кухни.

– Где сын?

– Денис пошёл в бассейн. Сегодня пятница. Ты забыл, что у него абонемент?

Сергей прошёл в кухню и сел за стол.

– Сейчас сосиски сварю, – засуетилась Катя.

– Глупо всё, как-то, получается, – пробормотал Сергей.

– У тебя неприятности на службе?

– Да. Меня могут уволить, – сказал Сергей.

– Тебе давно самому надо увольняться. У тебя появится больше свободного времени. Продолжишь писать фантастику.

– Я вот о чём подумал. У меня есть друг – Олег Овсянников. Он хороший художник. Что, если его попросить сделать несколько рисунков к моему роману?

– Переговори с ним. Хоть на полку красивую книгу поставим.

– Просто поставим на полку и – всё? – расстроился Юрчиков.

– Потом внуки прочитают твою книгу и удивятся, как сочинял их дед.

– У нас ещё нет внуков.

– Время быстро бежит, – сказала жена.

– Я обязательно завтра встречусь с Олегом и поговорю с ним об иллюстрациях к моему роману, – решил Сергей и принялся есть сосиски…

На следующее утро Юрчиков созвонился с Овсянниковым. Олег сказал, что ждёт Сергея во второй половине дня в воскресенье, когда он, наверняка, закончит свою очередную картину.

В воскресенье Юрчиков поехал в гости к Олегу.

Он зашёл в подъезд девятиэтажного кирпичного дома и на лифте поднялся на четвёртый этаж.