Творение прекрасного
Шрифт:
– Неправда.
– Ну, значит, тебя просто не было дома, - охотно исправился Фиш и повернулся к миссис Прентис: - Норма, знаете, была не в духе.
– Он понизил голос.
– Примерно через месяц после начала занятий она велела мне убираться и больше не приходить.
Дэйв неторопливо пересек комнату и молча сел рядом с Нормой.
– Подумать только, брать деньги с бедного ребенка ни за что!
– страстно возмутилась миссис Прентис.
– Почему же вы их не вернули?
Фиш подтащил складной стул и сел к ней поближе.
– Миссис Прентис, - тихонько проговорил он, - я хотел уберечь Норму от ошибки. Вот что я ей сказал
– От вас не было никакого толку, - с истерическими нотками в голосе произнесла Норма.
Фиш одарил ее взглядом, полным скорбного терпения.
– Да он просто войдет, посмотрит, как я работаю, и скажет что-нибудь вроде: "Здесь чувствуется большое настроение", или "Симметрия хороша", или еще что-нибудь такое же бессмысленное. Я так издергалась, что даже не могла рисовать. Тогда, тетя Мэри, я вам и написала, но вы были в Европе. Черт возьми, я должна была что-то сделать, разве нет? Девушка так крепко стиснула пальцы в кулак, что они побелели.
– Ну-ну, милая, - прошелестела миссис Прентис и положила руку племяннице на плечо.
– Я посещала дневные занятия в Культурном центре, проговорила Норма сквозь зубы.
– Ничего другого я себе просто не могла позволить.
Глаза миссис Прентис засверкали от негодования.
– Не думаю, мистер Уилмингтон, что нам следует и дальше это обсуждать. Я требую, чтобы вы вернули все деньги, которые я вам заплатила. Мне кажется, это просто непорядочно такой известный художник - и унизился до...
– Миссис Прентис, - сказал Фиш, снова понизив голос, если бы не моя вера в блестящее будущее Нормы как художницы, что ж, я теперь же вручил бы вам все до по-след-не-го цента Но в данном случае она совершает большую ошибку, так что я снова предлагаю...
– Док, - грубо перебил его Дэйв, - черт возьми, вы как можно скорее вернете ей деньги.
– Он подался вперед, обращаясь к старшей из женщин: - Если хотите знать, как его настоящее имя, то перед вами Гордон Фиш. Так он, во всяком случае, назвался, когда мы с ним познакомились. Все это обычное мошенничество. Вовсе он никакой не художник. Настоящий Джордж Уилмингтон - его племянник; это инвалид, проживающий в Висконсине. Док просто представился его именем, так как юноша слишком болен, чтобы появляться на публике, и все такое. Пожалуйста, вот правда. Или, по крайней мере, та ее часть, что известна лично мне.
– Такова, стало быть, твоя благодарность, Дэйв, за то, что я устроил тебя в художественную школу?
– грустно спросил Фиш.
– Вы пробили мне стипендию, но вам это ничего не стоило. Я выяснил у директора. Наверное, вы просто хотели убрать меня с дороги, чтобы я не болтал лишнего. Ладно, док, тут все в порядке. Но когда я встретил Норму - вчера у дверей вашего дома...
– Что? Когда?
– Около десяти.
Фиш поморщился; он тогда лежал в постели с больной головой и не откликнулся на звонок. Если бы он только знал!
– Вас не было дома, ну, мы разговорились, и... Знаете, одно дело прикидываться собственным племянником, а совсем другое - обещать когонибудь обучить, когда вы сами не способны толком линию провести!
Фиш поднял руку.
– Послушай, Дэйв, есть кое-что, о чем ты и понятия не имеешь. Ты уверен, что меня зовут Гордон Фиш? А ты когда-нибудь видел мое свидетельство
– Да вы же мне сами сказали.
– Верно, Дэйв, сказал. И еще ты говоришь, что настоящий Джордж Уилмингтонг - инвалид, живущий в Висконсине. А ты его когда-нибудь видел, Дэйв? Может, ты бывал в Висконсине?
– Нет, не бывал, но...
– И я не бывал. Нет, Дэйв, - Фиш важно понизил голос, все, что я о себе рассказывал, - всего-навсего ложь. И я это признаю.
– Теперь самое время пустить слезу Фиш обратил свои мысли к кредиторам, к проблемам с машиной, к продавцу акций нефтяной компании, что сбежал на юг с деньгами, к адвокатам, которые обобрали Фиша до нитки, пытаясь эти деньги вернуть, - и вообще ко всеобщей неблагодарности. Теплая капелька сбежала по щеке, и, наклонив голову, Фиш смахнул кулаком соленую влагу.
– Как же так?
– пробормотал сбитый с толку Дэйв.
– У меня были свои причины, - через силу ответил Фиш. Вполне определенные причины. Но знаете, мне мне тяжело об этом говорить. Oростите, миссис Прентис, могу я ненадолго остаться с вами наедине?
Она немного подалась вперед, сочувственно глядя на Фиша. Должно сработать - такая женщина не может выдержать вид плачущего мужчины.
– Я, конечно, не возражаю, - вставая, сказала Норма. Девушка направилась к двери, и Дэйв последовал за ней. Вскоре дверь за ними закрылась.
Фиш высморкался, небрежно вытер глаза, браво распрямился и убрал носовой платок.
– Полагаю, миссис Прентис, вы не знаете, что я вдовец. (Глаза ее широко раскрылись.) Да, это правда, я потерял мою дорогую жену. Обычно я, правду сказать, об этом не рассказываю, но теперь почему-то... Не знаю, доводилось ли вам, миссис Прентис, терять близкого человека.
– Разве Норма вам не сказала?
– взволнованно ответила она - Я вдова, мистер Уилмингтон.
– О, я не знал!
– заявил Фиш.
– Но как странно! Я что-то такое почувствовал... какую-то вибрацию. Простите, миссис Прентис... можно мне звать вас Мэри? Знаете, после моей утраты...
– Надо бы пустить еще слезу; стоит только начать, дальше они уже текут сами.
– Я стал сам не свой. Представьте, даже не хотел жить. Целый год не мог дотронуться до карандаша. И даже сегодня не могу провести хотя бы линию, если кто-то за мной наблюдает. Вот, стало быть, и причина всей неразберихи. Эта история с моим племянником и прочее - я просто все выдумал, считал, так будет легче. Знаете, я бываю так неловок, когда речь идет о такте. Словно слон в посудной лавке. Вот и вся история, Мэри.
– Фиш откинулся на спинку стула и еще разок энергично высморкался.
Глаза миссис Прентис увлажнились, но ее прелестное личико выражало настороженность.
– Честно говоря, просто не знаю, что и думать, мистер Уилмингтон. Вы говорите, что не можете рисовать на людях...
– Пожалуйста, зовите меня Джордж. Видите ли, это называется психологической травмой.
– Ну а как вам такое предложение? Я на несколько минут вас покину, а вы что-нибудь нарисуете. Думаю, тогда...
Фиш грустно покачал головой:
– Все гораздо сложнее. Я не могу рисовать нигде - только в одной из комнат моего дома. Это связано с портретом жены и некоторыми сувенирами.
– Он с трудом сглотнул, но в третий раз слезу пустить не решился.
– Мне очень жаль, я нарисовал бы для вас все, что угодно, если б мог, но...