Творения, том 9, книга 1

Златоуст Иоанн

3. Посмотри на злоухищрение диавола. Этот египтянин был обманщик и обольститель; (диавол) и надеялся, прикрываясь им, представить Христа и апостолов участниками в приписываемых ему преступлениях. Но нисколько не успел в этом; напротив, истина стала еще светлее и воссияла блистательнее, не потерпев ничего от козней диавола. Если бы не было обманщиков, и (апостолы) одержали бы победу, тогда иной, может быть, стал бы подозревать. Но если и те являлись, а эти одержали победу, то нельзя не удивляться. Для того и попускается являться тем, чтобы более прославились эти, как и сам (Павел) говорит в другом месте: "дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19). Подобным образом и Гамалиил говорил: "незадолго перед сим явился Февда" (Деян.5:36). Касательно разбойников (сикарей) одни говорят, что это был род разбойников, получивших такое название от того, что они носили мечи, называемые у римлян сиками (sica). Другие (говорят, что они принадлежали) к одной из еврейских сект.

У (евреев) три главные секты: фарисеи, саддукеи и ессеи, которые называются праведными за чистоту жизни (, – отсюда имя ессеев), – и сикариями, потому что они были ревнители . Итак, не будем скорбеть о том, что бывают ереси; бывали и лжехристы и злоумышляли против Христа, и прежде этого и после, желая затмить (Его). Но истина не затмевается и сияет везде. Тоже было и при пророках: являлись лжепророки, но (пророки) от сравнения с ними делались более светлыми. Так болезнь уясняет здоровье, тьма – свет, буря – тишину. Эллины не могут сказать, что (апостолы) были обманщики и обольстители, потому что такие люди бывали обличаемы. Тоже было и при Моисее: Бог попустил (действовать) волхвам, чтобы Моисей не был принят также за волхва; по Его попущению они показали всем, до чего может простираться искусство волхвования, а далее обольщать не могли, но сами признали себя побежденными. Обольстители не причиняют нам никакого вреда, но еще делают более совершенными тех, кто захочет быть внимательным. Но, скажете, разве они не разделяют с нами славы? Не у нас, а у людей нерассудительных. Не будем слишком заботиться о славе от людей и пещись о ней больше надлежащего. Мы живем для Бога, а не для людей; наше гражданство на небе, а не на земле; там уготованы награды и воздаяния за наши труды, оттуда ожидаем почестей, оттуда – венцов. О людях же мы должны заботиться столько, чтобы только не ввести их в искушение и не подать им повода (к осуждению). Если же тогда, как мы не подаем повода, они станут без причины и напрасно осуждать нас, то мы должны смеяться, а не плакать. Ты старайся делать добро пред Богом и людьми; если же, при твоем старании делать добро, другой будет издеваться над тобою, нисколько о том не заботься. Примеры тому есть в Писаниях. "У людей ли я ныне", говорит (Павел), "ищу благоволения, или у Бога?" (Гал.1:10); и еще: "зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты" (2Кор.5:11). И Христос о соблазняющихся сказал так: "оставьте их: они – слепые вожди слепых" (Мф.15:14); и еще: "горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо" (Лк.6:26);

и еще: "да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф.5:16). Если в другом месте Он говорит: "кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской" (Мф.18:6), то не удивляйся этому; здесь нет противоречия, но напротив, то и другое совершенно согласно между собою. Если (соблазн) зависит от нас, то горе нам; если же не от нас, то ничего. И еще (говорится): горе вам: "имя Божие хулится" (Рим.2:24). Что же будет, скажешь, если я исполняю должное, а другой произносит хулу? Тебе ничего, а ему (горе), потому что хула произнесена им. Но как можно, делая должное, подавать другим повод (к осуждению)? Я представлю вам на это примеры, – но откуда хотите, из настоящего или из прошедшего? В доказательство того, что мы не должны бояться молвы, хотите ли, я укажу на то самое, что мы исследуем теперь? Павел поступал по-иудейски в Иерусалиме, а в Антиохии – нет; он поступал по-иудейски, а другие соблазнялись, но соблазнялись несправедливо. Говорят, что он приветствовал виночерпия и наложницу Нерона. Чего, думаете, не говорили о нем по этому поводу? Но несправедливо. Если бы он склонял их к порокам или к дурным делам, то можно было бы (осуждать); а если к праведной жизни, то за что? Расскажу нечто, случившееся с одним из моих знакомых. Однажды, когда постиг нас гнев Божий, и когда тот был еще весьма молод, и только в сане диакона, во время отсутствия епископа и по беспечности пресвитеров, случилось, что многие тысячи вдруг в одну ночь принимали крещение и были крещаемы все без разбора и ничему не научившись; он вздумал брать этих людей к себе человек по сто и по двести и беседовал с ними не о чем другом, а только о таинствах, что невозможно приступать к ним непосвященным. Когда он делал это, многие думали, что чрез это он домогается власти. Но он не заботился об их мнении; впрочем, более не продолжал делать это, а тотчас перестал. Что же? Он ли был виною соблазна? Не думаю. Если бы он делал это без всякой причины, и притом стал бы продолжать, то я справедливо приписал бы ему такую вину. Когда из-за того, что другой соблазняется, может остановиться дело благоугодное Богу, тогда не должно обращать на него внимания; напротив, когда чрез него мы не поставляемся в необходимость оскорбить Бога, тогда следует позаботиться. Скажи мне: когда мы беседуем и обличаем предающихся пьянству, а кто-нибудь соблазнился этим, неужели я должен перестать говорить? Послушай, что говорит Христос: "не хотите ли и вы отойти?" (Ин.6:67)? Таким образом не следует ни пренебрегать, ни слишком заботиться о слабости других. Не видим ли мы, как поступают врачи? Когда можно, они угождают больным; а когда это угождение может принести вред, то уж не делают послабления. Во всем хорошо соблюдать меру. Многие соблазнялись по случаю оглашения одной благообразной отроковицы, которая и осталась девою, клеветали на нее, поносили и оглашающих. Что же? Неужели из-за этого им следовало прекратить (оглашение)? Нет, потому что они совершали дело отнюдь не противное, но весьма благоугодное Богу. Потому, когда некоторые соблазняются, то мы должны смотреть только на то, справедливо ли это и не послужит ли к нашему вреду. "Если пища соблазняет брата моего", говорит (Павел), "не буду есть мяса вовек" (1Кор.8:13). И справедливо, когда воздержание от ядения нисколько не вредит; если же соблазняются и тем, что я отказываюсь, то уже не следует обращать на него внимания. Кого же, скажешь, может соблазнять это? Многих, как я знаю. Итак, воздержание имеет место тогда, когда оно бывает безразлично; если мы станем смотреть только на одно это (мнение других), то должны будем удерживаться от многого; и напротив, если не станем обращать на них внимания, то погубим многих. Так и Павел обращал внимание на соблазн других; а каким образом, послушай: "остерегаясь, чтобы нам не подвергнуться от кого нареканию при таком обилии приношений, вверяемых нашему служению" (2Кор.8:20): отклонить дурное мнение других не было вредно. Но когда мы поставляемся в необходимость допустить великое зло из-за того, что другой соблазняется, то мы не должны обращать на него внимания. Он сам, а не мы виновны, потому что угодить ему невозможно без вреда. Многие соблазнялись тем, что некоторые верные были погребаемы в храмах, (утверждая), что погребать (здесь) не должно; но несправедливо, потому что от этого нет никакого вреда. Соблазнялись (иудеи), что Петр ел с язычниками; он и угождал им, а тот (Павел) – нет (Гал.2:12). Во всем следует нам, соблюдая заповеди Божии, всячески стараться, чтобы не подать повода к соблазну, чтобы и самим нам не оказаться виновными и сподобиться человеколюбия Божия, благодатию и человеколюбием Единородного Его, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 47

"Павел же сказал: я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу. Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу; и, когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так" (Деян.21:39,40).

1. Смотри, как (Павел), когда обращает речь к внешним (язычникам), не отказывается пользоваться и их законами. Здесь он указывает на свой город. Подобным образом и прежде он говорил: "нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу" (Деян.16: 37). На вопрос: "не ты ли тот Египтянин"? он отвечает: "я Иудеянин". Этими словами он тотчас отстранил такое подозрение. Чтобы не подумали, что он только родом иудей, он указывает (этим словом) и на свое вероисповедание, хотя в другом месте называет себя "но подзаконен Христу" (1Кор.9:21). Что же это значит? Неужели Павел говорит ложь? Нет. Что же? Не отвергается ли (Христа)? Да не будет! Он был и иудей и христианин, соблюдая все, что должно было. И веруя во Христа, он более всех повиновался закону; потому и в беседе с Петром говорит: "мы по природе Иудеи" (Гал.2: 15). "Прошу тебя, позволь мне говорить к народу". Это – доказательство истины слов его, что он всех приводит в свидетели. Смотри, с какою опять кротостью он беседует. И это также величайшее доказательство его невинности, что он так готов оправдывать себя и решается противостать словом толпе иудеев.

Посмотри на благоразумие этого мужа; посмотри на домостроительство (Божие): если бы тысяченачальник не пришел, если бы не связал Павла, то он не мог бы говорить в свое оправдание, не водворил бы такого безмолвия. "Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице". Весьма благоприятствовало ему и место, так как он говорил с высоты, и то, что он был связан. Что может сравниться с этим зрелищем, когда Павел говорил, связанный двумя цепями? Как он не смутился, как не смешался, видя столько восставшего против него народа и предстоявшего начальника? Но он наперед дал утихнуть их ярости, а потом начал говорить; и смотри, как мудро. Как он сделал в послании к Евреям, так и здесь. Прежде всего, располагает их к себе родным их языком, потом своею кротостью. На это и указывает (писатель), присовокупляя: "когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так: Мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание перед вами" (Деян.22: 1). Смотри, как слова его чужды лести и исполнены кротости. Не сказал: господа, или владыки, но: "братия", что в особенности могло нравиться им; как бы так сказал: я не чужой вам и не против вас. "Мужи братия", говорит, "и отцы"; последним словом (выражает) почтение, а первым – близость. "Выслушайте теперь мое оправдание перед вами". Не сказал: поучение, или речь, но: "оправдание"; представляет себя в виде подсудимого. "Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, они еще более утихли" (ст. 2). Видишь ли, какое действие произвел на них родной язык? Они питали уважение к этому языку. Смотри, как он предрасполагает их к слушанию следующим предисловием: "я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне" (ст. 3). "Я", говорит, "Иудеянин"; слышать это было им всего приятнее. "Родившийся в Тарсе Киликийском". А чтобы не почли его иноплеменником, прибавляет, какой он был веры: "воспитанный в сем городе". Он показывает свое великое усердие к вере, если, оставив такое и так далеко отстоящее отечество, решился воспитываться здесь для (изучения) закона. Смотри, как он издавна был предан закону. Говорит это не для оправдания только себя пред ними, но чтобы показать, что он не по человеческому рассуждению обратился к проповеди, но силою Божиею, так как, будучи подобным образом наставлен (в законе), он сам не мог бы вдруг перемениться. Если бы он был один из обыкновенных людей, то можно было бы так думать; но если он принадлежит к числу людей, наиболее преданных закону, то невозможно допустить, что он переменился просто, без какой-нибудь сильной побудительной причины. Но, может быть, иной сказал бы: это не важно, что ты воспитывался здесь; разве ты не мог быть здесь по делам торговым, или по какой-либо другой причине? Потому, чтобы не подумали этого, он и присовокупляет: "при ногах Гамалиила". Не просто сказал: у Гамалиила, но: "при ногах", выражая свое постоянство, старание, усердие к слушанию и великое уважение к этому мужу. "Тщательно наставленный в отеческом законе"; не просто закону, но присовокупляет: "в отеческом", выражая, что он издавна был таков и не поверхностно знал закон. Это, по-видимому, сказано в их пользу, но было против них, если он, зная закон, оставил его. Потом, чтобы еще кто-нибудь не возразил: какая польза, что ты в точности знаешь закон, если не защищаешь и не уважаешь его? – говорит: "ревнитель", т.е. не просто знал, но и весьма ревновал по нем. Сказав многое о себе, он потом обобщает свою речь, присовокупляя: "как и все вы ныне". Этим показывает, что они действовали не по человеческому рассуждению, но по божественной ревности. Говорит это для того, чтобы приобрести их расположение, предуготовить их ум и удержать на том, в чем не было еще никакого вреда. Затем приводит и доказательства: "я даже", говорит, "до смерти гнал последователей сего учения, связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин, как засвидетельствует о мне первосвященник и все старейшины" (ст. 4, 5). Чтобы кто не спросил: откуда это известно? – приводит в свидетели самого первосвященника и старейшин. Смягчает свою речь: "ревнитель по Боге, как и все вы ныне", т.е. равный вам; но делами своими показывает, что он был выше их. Я, говорит, не ожидал, пока (можно) взять, но сам побуждал священников и предпринимал путешествия, нападал не на мужей только как вы, но и на жен, всех связывая и ввергая в темницы. Такое свидетельство несомненно, а что касается иудеев, то они безответны. Смотри, сколько свидетелей он приводит: старейшин и первосвященника, которые находились в городе.

2. Посмотри на его оправдание: в нем нет страха, но более назидания и поучения. Если бы слушатели не уподоблялись камням, то вняли бы словам его. Сказанному доселе они сами были свидетелями, а последующему – нет. "От которых и письма взяв к братиям, живущим в Дамаске, я шел, чтобы тамошних привести в оковах в Иерусалим на истязание. Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба. Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Я отвечал: кто Ты, Господи? Он сказал мне: Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь" (ст. 5-8). И это должно быть достоверно после предшествовавшего; иначе он не переменился бы. Но, скажут, не хвалится ли он? Отнюдь нет. И для чего, скажи мне, он вдруг оставил такую ревность? Не для чести ли? Но он потерпел противное. Не для покоя ли? Не было и этого. Не для другого ли чего-нибудь? Но ничего и придумать невозможно. Предоставив им делать свои заключения, он повествует о событиях: "когда же я был в пути", говорит, "и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба. Я упал на землю". Заметь, какое было обилие света. А что я не хвалюсь, свидетелями тому присутствовавшие со мною, ведшие меня за руку, видевшие этот свет. "Бывшие же со мною свет видели, и пришли в страх; но голоса Говорившего мне не слыхали" (ст. 9). Не изумляйся, что здесь (писатель) говорит так, а в другом месте иначе, именно: "люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя" (Деян.9:7). Здесь нет противоречия. Два было голоса: Павлов и Господень; там он говорит о голосе Павловом, а здесь присовокупляет: "но голоса Говорившего мне не слыхали". Таким образом, слова: "а никого не видя" означают не то, чтобы они не видели, но что они не слышали (голоса Господня); он не сказал, что они не видели света, но: "стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя", т.е. говорящего. И это случилось не без причины; ему (одному) надлежало удостоиться этого голоса; если бы слышали и они, то чудо не было бы так велико. Так как люди грубые убеждаются более видением, то они видели только свет, которого впрочем, достаточно было для их убеждения; потому они и "пришли в страх". Притом этот свет подействовал на них не так, как на него; его он ослепил, побуждая случившимся с ним и их прозреть, если бы они захотели. По смотрению (Божию), кажется мне, произошло то, что они не уверовали, – для того, чтобы они были достоверными свидетелями. "Он сказал мне", говорит, "Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь". Прекрасно присовокупляет и название города, чтобы они узнали. Так и апостолы говорили: "Иисуса, сына Иосифова, из Назарета" (Ин.1:45). Смотри, и сам (Господь) свидетельствует, что Он был гоним (Павлом). "Тогда я сказал: Господи! что мне делать? Господь же сказал мне: встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать. А как я от славы света того лишился зрения, то бывшие со мною за руку привели меня в Дамаск. Некто Анания, муж благочестивый по закону, одобряемый всеми Иудеями, живущими в Дамаске, пришел ко мне и, подойдя, сказал мне: брат Савл! прозри. И я тотчас увидел его" (ст. 10-13). "Иди", говорит, в город, "и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать". Вот и еще свидетель. И смотри, как достоверным представляет его: "Некто Анания", говорит, "муж благочестивый по закону, одобряемый всеми Иудеями, живущими в Дамаске, пришел ко мне и, подойдя, сказал мне: брат Савл! прозри". Так ничего не сказано напрасно. "И я тотчас увидел его". Затем (следует) свидетельство от дел. Смотри, как приводятся во свидетельство и лица и дела, лица близкие и посторонние. Лица эти – священники, старейшины, спутники; дела, – что он совершил, что потерпел; и дела свидетельствуют о делах, не только лица. Кроме того, Анания, человек посторонний; затем событие – прозрение; потом великое пророчество. "Он же", говорит, "сказал мне: Бог отцов наших предъизбрал тебя, чтобы ты познал волю Его, увидел Праведника" (ст. 14). Хорошо сказал: "отцов"; этим выразил, что они не иудеи, но чужды закону, и действуют по зависти, а не по ревности. "Чтобы ты познал", говорит, "волю Его, увидел Праведника". Следовательно такова была воля Его. Смотри, как в самом повествовании заключается назидание. "И услышал глас из уст Его, потому что ты будешь Ему свидетелем пред всеми людьми о том, что ты видел и слышал" (ст. 15). "Увидел", говорит, "Праведника"; как бы так говорит: если Он праведник, то они виновны. "И услышал глас из уст Его". Смотри, как высоким представляет это событие: "что ты будешь", говорит, "Ему свидетелем". Потому не изменяй своему зрению и слуху, тому, "что ты видел и слышал". Уверяет его обоими чувствами. "Итак, что ты медлишь? Встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса" (ст. 16).

3. Здесь он выразил нечто великое. Не сказал: крестись во имя Его, но: "призвав имя Господа Иисуса". Этим показал, что Христос есть Бог, так как призывать никого другого не следует, кроме Бога. Не был принуждаем к тому (Павел), как он сам говорит в следующих словах: "Господь же сказал мне: встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать". Не оставляет ничего не засвидетельствованным; но приводит во свидетели целый город, который видел, как вели его за руку. Смотри, как исполнилось пророчество, которое он слышал, что он будет свидетелем Господним. Подлинно он явился свидетелем и свидетелем таким, каким должно, и на делах и на словах. Такими свидетелями следует быть и нам, и не изменять тому, во что мы веруем; разумею не только догматы, но и жизнь. Смотри, он свидетельствовал перед всеми людьми о том, что видел и что слышал, и ничто не удержало его. И мы слышали, что будет воскресение и уготованы (у Бога) бесчисленные блага; это мы и должны свидетельствовать перед всеми людьми. Но, скажете, мы свидетельствуем и веруем. Как? Почему же делаем противное? Скажи мне: если бы кто называл себя христианином, но, отрекшись, мудрствовал по-иудейски, то свидетельство его разве было бы достаточно? Нет, потому что стали бы искать свидетельства от дел. Так и мы, когда говорим, что есть воскресение и бесчисленные блага, а сами пренебрегаем ими и предпочитаем блага здешние, то кто поверит нам? Все обращают внимание не на то, что мы говорим, а на то, что делаем. "Будешь", говорит (Анания), "свидетелем пред всеми людьми", не пред своими только, но и пред неверными, так как дело свидетелей убеждать не (только) знающих, но и незнающих. Будем же свидетелями достоверными. А каким образом мы можем сделаться достоверными? Жизнью. На Павла нападали иудеи; на нас нападают страсти, побуждающие отречься от свидетельства. Не будем покоряться им; мы – свидетели, посланные Богом. О Боге некоторые люди думают, что Он не есть Бог; Бог послал нас свидетельствовать о Нем. Будем же свидетельствовать и убеждать думающих так; если не станем свидетельствовать, то сами будем виновными в их заблуждении. Если же на судилище, где исследуются дела житейские, не принимается свидетель, исполненный многочисленных злодеяний, то тем более здесь, где идет дело о предметах настолько высоких. Мы говорим, что мы слышали Христа и веруем Его обетованиям; а они скажут: покажите это делами; жизнь ваша, напротив, свидетельствует, что вы не веруете.

Желаете ли, мы рассмотрим тех, которые заботятся о прибытках, похищают (чужое), предаются корыстолюбию, плачут, сокрушаются, занимаются всякими делами, постройкой домов, как будто бы они и не умрут? Если же вы не веруете тому, что вы умрете, делу столь известному и очевидному, то как поверим вашему свидетельству? Есть, действительно есть много людей, которые ведут себя, как будто им не должно умереть; в глубокой старости начинают заниматься постройками и земледелием; когда же им подумать о смерти? Не малое наказание постигнет нас, которые призваны для свидетельства, но не можем свидетельствовать о том, что мы видели. И мы видели ангелов, и притом яснее, чем видевшие их (телесными очами). Будем свидетельствовать о Христе, ведь свидетели не они только (апостолы), но и мы. Они называются свидетелями потому, что, будучи принуждаемы отречься, претерпели все для исповедания истины; так и мы, когда страсти побуждают нас отречься, не будем покоряться им. Золото говорит: скажи, что Христос не есть Христос; но ты не слушай его, как (должен слушать Бога), но презирай его веления. Порочные пожелания говорят тоже, но ты не внимай им и мужественно противостань, чтобы и об нас не сказали: "говорят, что знают Бога, а делами отрекаются" (Тит.1:16). Это уже не свойственно свидетелям, а противное тому. Не удивительно, если отрекаются другие; если же мы, которые избраны свидетельствовать, станем отрекаться, это тяжко и невыносимо. Это скорее всего может погубить нас. "Будет же это вам для свидетельства", говорит (Христос, – Лк.21:13), но тогда, когда мы не отступим, когда мы будем стоять твердо. Если бы все мы стали свидетельствовать о Христе, то скоро вразумили бы множество эллинов.

4. Великое дело – жизнь, возлюбленные; как бы кто ни был груб, хотя бы не хотел явно согласиться с учением, но и он склонится на вашу сторону, похвалит и подивится. А каким образом, скажете, достигнуть превосходной жизни? Не иначе, как силою Божиею. Что же, когда и эллины бывают такими? Если и бывают такими, то одни по природе, другие из тщеславия. Хотите ли знать, как важна жизнь, и какую она заключает в себе силу убеждения? Многие из еретиков, хотя содержали самое развращенное учение, имели такую силу, что многие люди из благоговения к их жизни даже и не исследовали их учения; а другие, и осуждая их учение, уважали их за жизнь; это не хорошо, но так было. То и ослабляет важность нашей веры, то и низвращает все, что никто нисколько не думает о жизни; это унижает веру. Мы говорим, что Христос есть Бог, предлагаем множество и других догматов, между прочим, говорим и то, что Он заповедал всем жить праведно; но на самом деле это у немногих. Порочная жизнь унижает догматы о воскресении, о бессмертии души, о суде, и принимает много противного, судьбу, необходимость, неверие в Промысл. Душа, погрязшая в многочисленных пороках, старается изобретать для себя подобного рода утешения, чтобы не скорбеть при мысли, что есть суд, и что нас ожидает воздаяние за добро и зло.

Такая жизнь производит бесчисленное множество зол, делает людей зверями и даже бессмысленнее зверей; что есть в каждой породе зверей порознь, то она часто соединяет в одном человеке и низвращает все. Для того диавол ввел судьбу, для того внушил, что мир существует без Промысла, для того предположил, что существа бывают добры или злы по природе и что есть зло безначальное и вещественное, для того он делает все, чтобы развратить нашу жизнь. Кто таков именно по жизни, тот не может ни отказаться от развращенного учения, ни пребывать в здравой вере, но принимает все это по большой необходимости. Я не думаю, чтобы можно было из живущих порочно найти хотя одного человека, который бы не держался какой-либо из многочисленных сатанинских мыслей, что есть судьба, что все происходит случайно и устрояется без порядка и рассуждения. Потому, увещеваю вас, будем пещись о добродетельной жизни, чтобы не принять дурного учения. Каин в наказание должен был стенать и трястись (Быт.4: 12). Таковы все люди порочные, сознающие за собою множество зол: они часто пробуждаются от сна, с беспокойными мыслями, с смущенными глазами; все возбуждает в них подозрение, все приводит их в ужас, душа их исполнена тяжкого предчувствия и боязни, смущается и изнывает от страха и ужаса. Ничего не может быть бессильнее, ничего безумнее такой души; как беснующиеся неспособны владеть собою, так и она собою не владеет. Как она может придти в сознание, подвергшись такому омрачению? Между тем, если бы она любила тишину и спокойствие, то могла бы познать свое благородство. Но когда ее возмущает и устрашает все, и сновидения и слова, и действительные явления и подозрения, то как она может придти в самосознание, находясь в таком неспокойном и расстроенном состоянии? Отвергнем же этот страх, расторгнем эти узы. Если бы и не было (в будущем) никакого наказания, то не хуже ли это всякого наказания – постоянно находиться в страхе, никогда не иметь дерзновения, никогда не чувствовать отрады? Помня все это, будем верно сохранять спокойствие и пещись о добродетели, чтобы, имея здравое учение и правый образ жизни, нам неуклонно провести настоящую жизнь и сподобиться благ, обетованных любящим Его, благодатию и человеколюбием Единородного Его, с Которым Отцу со Святым Его Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 48

"Когда же я возвратился в Иерусалим и молился в храме, пришел я в исступление, и увидел Его, и Он сказал мне: поспеши и выйди скорее из Иерусалима, потому что здесь не примут твоего свидетельства о Мне. Я сказал: Господи! им известно, что я верующих в Тебя заключал в темницы и бил в синагогах, и когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его и стерег одежды побивавших его" (Деян.22:17-20).

1. Смотри, как (Павел) сам себя подвергает опасностям: "когда же я", говорит, "возвратился в Иерусалим", т.е. после того видения я опять прибыл в Иерусалим. "И молился в храме, пришел я в исступление, и увидел Его, и Он сказал мне: поспеши и выйди скорее из Иерусалима, потому что здесь не примут твоего свидетельства о Мне". Смотри, и это не осталось без свидетельства, которое заключается в самом событии. Сказал (Господь): "не примут твоего свидетельства", и действительно не приняли. По всем соображениям надобно было ожидать, что они примут: "им известно", говорит, "что я верующих в Тебя заключал в темницы и бил"; поэтому самому им следовало принять; и, однако, они не приняли. Потому и было открыто ему "в исступление", что они не примут (свидетельства). Здесь он изъясняет два предмета: то, что они безответны, так как преследовали его несправедливо и неразумно; и то, что Христос есть Бог, так как Он предсказывает неожиданное, не взирая на прошедшее, но предвидя будущее. Как же (Господь) говорил, что (Павел) пронесет "имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми" (Деян.9:15)? "Возвещать", сказал Он, а не убедит непременно; в других местах иудеи убеждались, а здесь нет. Где преимущественно должны были бы убеждаться, зная прежнюю его ревность, там и не убеждались. "И когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его и стерег одежды побивавших его". Смотри, чем он оканчивает речь свою: самым сильным доводом; говорит, что сам он был гонителем (христиан), и не только гнал, но тысячью рук убивал Стефана. Здесь он напомнил им о самом бесчеловечном убийстве. Тогда они уже не вытерпели, после такого обличения их и исполнения пророчества. Велика ревность, сильно обличение, дерзновенна речь свидетелей Христовой истины! Иудеи уже не могли дослушать всей речи, но, воспламенившись гневом, громко закричали. "И Он сказал мне: иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам. До этого слова слушали его; а за сим подняли крик, говоря: истреби от земли такого! ибо ему не должно жить. Между тем как они кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух, тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него" (ст. 21-24). Тысяченачальнику следовало узнать, в чем дело, и притом от них самих; а он, не сделав ничего такого, приказывает бить его. "Тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него". Ему следовало спросить самих кричавших, что из сказанного (Павлом) они находили преступным; а он просто пользуется своею властью и действует в угодность им: не о том он заботился, чтобы поступить справедливо, но о том, как бы утолить гнев их, совершенно несправедливый. "Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да и без суда?" (ст. 25) Не ложь сказал Павел, назвав себя римлянином, – да не будет, – он действительно был римлянин. Потому тысяченачальник и устрашился, услышав это. Чего же, скажут, он устрашился? "Разве вам позволено": из-за другого он боялся, чтобы самого не схватили и не подвергли еще большему наказанию. И, смотри, не просто говорит, но: "разве вам позволено?" Две вины: (наказывают) без суда и притом римлянина. Удостоившиеся называться этим именем пользовались тогда великими преимуществами; и не все удостаивались его. Со времен Адриана, говорят, все (римские подданные) стали называться римлянами; а прежде было не так. Он назвал себя римлянином для того, чтобы избежать бичевания, так как если бы его бичевали, то он подвергся бы презрению; а, сказавши это, он привел их в великий страх. Если бы бичевали его, то дело приняло бы другой оборот, и даже убили бы его; а теперь вышло не так. Смотри, как Бог попускает совершаться многому и человеческими средствами, как в этом случае, так и в других. Тысяченачальник своим ответом: "я за большие деньги приобрел это гражданство" показывает, что он подозревал, не есть ли это один предлог со стороны Павла, называющего себя римлянином; может быть, он заключал так по наружной простоте Павла. "Услышав это, сотник подошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? этот человек – Римский гражданин. Тогда тысяченачальник, подойдя к нему, сказал: скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его. А тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его" (ст. 26-29). "А я и родился в нем", говорит Павел; следовательно, и отец его был римлянин. Что же произошло от этого? Сняв с него оковы, тысяченачальник отвел его к иудеям. Итак, не ложь сказал он, назвав себя римлянином; он и пользу получил от этого, освободился от уз; а каким образом, послушай. "На другой день, желая достоверно узнать, в чем обвиняют его Иудеи, освободил его от оков и повелел собраться первосвященникам и всему синедриону и, выведя Павла, поставил его перед ними" (ст. 30). Уже не пред тысяченачальником только, но пред собранием и всем народом говорит речь. Что же он говорит? "Павел, устремив взор на синедрион, сказал: мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня" (Деян.23:1); т.е. я не сознаю за собою ничего, чем бы оскорбил вас, или сделал бы что-нибудь, достойное этих уз. Что же первосвященник? Ему следовало пожалеть, что в угодность им (Павел) был несправедливо заключен в оковы; а он еще более ожесточается и приказывает бить его, как видно из следующего: "первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам" (ст. 2). Хорош поступок, кроткий архиерей! "Тогда Павел сказал ему: Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня. Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь? Павел сказал: я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь" (ст. 3-5).