Творения
Шрифт:
(На этом великом соборе, когда многие рассуждали здраво и хорошо, а другие говорили иначе (ибо были немногие, которые мыслили вопреки правым догматам, хотя не осмеливались обнажать своего нечестия, а прикрывали его некоторыми хитростями, распознать которые мог не всякий, но только люди, постигшие тайны истины), прочитано было исповедание веры, сохраняемое и проповедуемое в то время по всей вселенной; все признали его, засвидетельствовав и на словах и на бумаге, что они так веруют и так мудрствуют. Многие сделали это совершенно охотно, а семь некоторых сообщников богохульства Ария, хотя языком и пером также засвидетельствовали символ веры, но в душе держались убеждения противоположного, по слову пророческому: сии люди устами своими чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене (Ис.29,13). О них изрекает и Иеремия: близ еси Ты усты их, далече же от утроб их (Иер.12,2), а также Давид: усты своими благословяху, и сердцем своим кленяху (Пс.61,5) и умякнуша словеса их паче елеа, и та суть стрелы (Пс.54,22). И вот эти семь человек стали просить великого Александра, епископа Александрийского, сжалиться над Арием, осуждённым всем собором. Но когда Александр, зная их притворство и подозревая лукавство Ария, не внял их просьбе, то
После окончания священного собора каждый предстоятель возвратился к своей пастве; возвратился и Иаков, словно вождь и победитель, утешенный победами благочестия.
11. Через некоторое время великий и достойный удивления царь Константин, украшенный венцами благочестия, скончался; власть над державой римлян унаследовали сыновья его. Тогда царь персидский (Сапор было имя ему), с пренебрежением смотря на детей Константина, как на не равных по силе отцу, выступил со множеством пехоты и конницы против Низибии; привёл также сюда и слонов, сколько смог. Расположив войско для штурма города, он устроил осадные орудия, построил укрепления, утвердил сваи, а промежутки между ними загородил, словно плетнем, ветвями, повелел воинам сделать насыпь и поставить осадные башни против крепостных башен. Потом, поместив в них лучников, повелел им стрелять в стоящих на стенах, а другим воинам приказал подрывать снизу стены. Поскольку же по молитвам благочестивого мужа всё это не принесло успеха, то Сапор со множеством своих людей остановил течение соседней реки, перегородив её плотиной. Когда собралось большое количество воды, он всю разом пустил её на стены, словно употребив осадную машину огромной разрушительной силы. Стена не выдержала напора воды и под её натиском с одной стороны совершенно разрушилась. Персидские воины подняли великий крик, словно город был уже почти взят, ибо не ведали они о великом оплоте, охраняющем обитателей града. Взятие его персы на время отложили, видя невозможность приступить к крепости вследствие обилия воды. Отойдя поодаль и как бы успокоившись от трудов, они и самим себе дали отдых, и о лошадях позаботились. Жители же града обратились к Богу с пламенными молитвами, имея ходатаем пред Ним великого Иакова. Все взрослые с усердием возобновляли рухнувшую стену, нисколько не заботясь ни о красоте её, ни о стройности, но в беспорядке нагромождая кто что мог: и камни, и кирпичи, и прочие предметы, приносимые с собой. Работа шла успешно, и в одну ночь закладка в стене достигла такой высоты, какой было достаточно, чтобы сдержать кавалерийскую атаку, а пехотинцам без лестниц помешать взобраться на стену. Затем все жители града стали умолять человека Божия взойти на стену и поразить врагов стрелами молитвы. Вняв просьбам, он поднялся на одну из башен и, увидев множество врагов, начал умолять Господа наслать на них облако москитов и комаров. Господь услышал его молитвы, как прежде внимал он молитвам Моисея, — и персидские воины были уязвлены посланными Богом стрелами. Лошади и слоны вырвались из упряжи и бежали, рассеявшись повсюду, поскольку не в силах были вынести нападения этих насекомых.
12. Когда нечестивый царь увидел, что и все осадные орудия не принесли никакой пользы, и напор воды был бесполезен, ибо разрушенная стена была быстро восстановлена; когда он узрел, что всё его войско изнурено трудами, страждет под открытым небом и преследуется посланным свыше наказанием; когда он также увидел человека Божия, ходящего по стенам, и решил, что сам римский император начальствует над этим городом (ибо на стене ему представился человек, одетый в порфиру и украшенный диадемой), — тогда вознегодовал он на тех, которые обманули его, убедив пойти войной и уверив, что в Низибии нет императора. Приговорив этих советников к смерти, он отослал своё войско назад и сам поспешно удалился в свой царский дворец.
13. Такие–то чудеса Бог сотворил через этого Езекию — не меньшие, а большие, чем через Езекию древнего (4 Цар.19,14–19)! Ибо какое чудо может превзойти совершенное Иаковом — ведь город с разрушенной стеной не был взят неприятелем! Я же, кроме всего, дивлюсь и тому, что в молитвах своих Иаков не просил с неба молний и огня, как сделал то великий Илия, когда пришли к нему два военачальника, каждый с пятидесятью воинами (4 Цар.1,9–12). Иаков ведал о том, что Господь сказал Апостолам Иакову и Иоанну, когда те возжелали совершить то же, что сделал Илия: не знаете, какого вы духа (Лк.9,55). И потому он не просил, чтобы земля разверзлась
14. Такое дерзновение пред Богом имел этот человек Божий! Такой благодати свыше удостоился он! Живя подобным образом и со дня на день преуспевая в Божественном, он с величайшей славой оставил эту жизнь и переселился из здешних мест. По прошествии некоторого времени, когда и сам город тогдашним римским царём уступлен был персам, прежние его жители вышли из града и вынесли с собой тело своего защитника и начальника, болезнуя и скорбя о своём переселении, но воспевая и прославляя доблесть победоносца Иакова. Ибо если бы он был жив, то они не подпали бы под власть варваров.
Рассказав об этом святом муже, я, моля о его благословении, приступлю к другому рассказу.
II. ИУЛИАН
1. Иулиан, которого окрестные жители почтили именем «Сава», что в переводе на греческий язык означает «старец», утвердил свою подвижническую келлию в краю, бывшем тогда парфянским, а ныне называемом Осроена. Эта страна к западу простирается до самого берега реки, имя которой Евфрат, а на востоке граничит с владениями Римскими и переходит в Ассирию, западную часть Персидского царства, которую позже назвали Адиабена. В этой стране было множество больших и многолюдных городов; много в ней было земли — как обитаемой, так и необитаемой и пустынной.
2. Удалившись в глубину пустыни и найдя здесь нерукотворную пещеру, хотя и не изготовленную хорошо и красиво, но могущую дать тесный приют желающим уединения, сей божественный муж с радостью поселился в этом месте, считая его лучше великолепных чертогов, блистающих золотом и серебром. Здесь–то и проводил он жизнь свою, единожды в неделю принимая пищу; а пищей ему был хлеб ячменный (и тот из отрубей), приправой — соль, самым приятным питием — родниковая вода. Всё это употреблялось не с пресыщением, но в мере, принятой раз и навсегда. Подлинной же пищей, роскошью и наслаждением служили для него псалмопения Давида и непрерывная беседа с Богом. С жадностью наслаждаясь ими, он никогда не мог пресытиться, но, всегда насыщаясь ими, постоянно воспевал: Коль сладка гортани моему словеса твоя, паче меда устом моим (Пс.118,103). Слышал он и другие глаголы Давида: судьбы Господни истинны, оправданны вкупе: вожделенны паче злата и камене честна многа, и слаждшя паче меда и сота (Пс.18,10–11); слышал также и другие: насладися Господеви, и даст ти прошения сердца твоего (Пс.36,4), возвеселися сердце мое боятися имени Твоего (Пс.85,4 и 11) и вкусите и видите, яко благ Господь (Пс.33,9). Внимал он еще и таким словам: возжажда душа моя к Богу крепкому живому (Пс.41,3) и прильпе душа моя по Тебе (Пс.62,9). Внимая же этим глаголам, он принял в себя и любовь изрекшего их. Ведь и великий Давид, воспевая эти песни, говорил, что он желал бы приобрести многих сообщников и соучастников в любви к Богу. Вот и не обманулся он в надежде, но привлёк к Божественной любви и этого благочестивого мужа, и множество других. Иулиан воспламенился такой любовью к Богу, что был как бы упоен ею; ничего земного он не замечал, днём и ночью грезя и помышляя только об одном Возлюбленном.
3. Многие из живших и вблизи его, и в отдаленности от него, учились у него возвышенному любомудрию (ибо молва о нём быстро пронеслась повсюду); многие приходили и умоляли его принять их в свою школу подвижничества, прося позволить жить при нём, как при наставнике и руководителе. Так не только птицы заманивают птиц своей породы своим пением, привлекая себе подобных и завлекая их в расставленные сети, но и люди увлекают подобных себе: одни — к погибели, другие — к спасению. Вскоре около Иулиана собралось десять человек, затем это число удвоилось и утроилось, и, наконец, достигло ста.
4. И хотя их было достаточно много, его пещера всех вмещала; потому что они научились от старца пренебрегать попечением о теле. Питались же они, подобно своему наставнику, ячменным хлебом, приправленным солью. А позднее они собирали дикие овощи, складывали их в сосуды и заливали их нужным количеством рассола — это был запас их, сберегаемый на случай нужды для больных. Для запасаемых овощей нахождение их в той же пещере было вредно: от сырости они могли покрыться здесь плесенью и сгнить. Когда это действительно случилось с овощами (потому что в пещере во всех углах было сыро), то братия стали просить у старца позволения построить какой–нибудь маленький домик, которого было бы достаточно для того, чтобы хранить там запасы. Он сначала не внял их просьбам, но потом, будучи убеждён ими и научившись от великого Павла не искать своего (1 Кор.13,5), но уступать низшим, определил размеры маленького и узкого домика, а сам удалился далеко от пещеры, чтобы совершить свои обычные моления к Богу. Ибо он имел обыкновение, углубляясь в пустыню часто стадий на пятьдесят, а иногда и вдвое дальше этого, уходить от всякого общества человеческого, углубляться в себя, наедине беседовать с Богом и созерцать, как в зеркале, божественную и неизреченную Красоту. Воспользовавшись отсутствием Иулиана, те, которые жили под его присмотром, построили домик соразмерно необходимости, но больше тех размеров, которые указал старец. Он же, возвратившись через десять дней от тех неизреченных созерцаний, словно Моисей, спустившийся с горы, увидел, что домик получился больше, чем он хотел, и сказал: «Боюсь, братия, как бы, расширяя свои земные жилища, нам не уменьшить небесных; тогда как земные — временны и лишь на краткое время пригодны, а небесные — вечны и не могут иметь предела». Сказал же он им это, наставляя свой иноческий хор относительно высшего совершенства, а вину им простил, вняв слову Апостольскому: Ищу не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись (1 Кор.10,33).
5. Он научил братию сообща восхвалять Бога в песнях, когда все пребывали в пещере, а после утренней зари по два удаляться в пустыню, и там одному преклонив колена, приносить Владыке подобающее поклонение, а другому стоя петь в это время пятнадцать Давидовых псалмов; потом, наоборот, первому стоя петь, а второму, припадя к земле, молиться; и это они делали постоянно с утра до сумерек. Перед закатом же солнца, отдохнув немного, одни — отсюда, другие — оттуда, все с разных сторон сходились в пещеру, и вместе воспевали Владыке вечернюю песнь.