Твой день и час
Шрифт:
— Ну чего ты хочешь от меня, Вадик? Хоть ты помоги мне тогда: подскажи ход, который можно еще применить при этом расследовании.
— Боюсь, что ничего нового я тебе тут подсказать не могу, все старо как мир, голубчик Миша: передопросить свидетелей, выйти с ними на место происшествия, еще раз замерить расстояния, допросить, по необходимости, понятых… Ведь на момент осмотра габаритные огни не горели, верно? Это очень, очень важно.
— Что важно?! — сорвался на крик Носов. — Что ты там глупости молотишь? Что ты там муйню порешь?! Ведь есть показания Рудакова, что он выключил огни после того, как произошел наезд!
— А самое главное, старичок, — невозмутимо втолковывал Вадя, — ты, вероятно, и сам догадываешься: надо снова проводить следственный эксперимент. И по его результатам, по новым полученным данным — отправишь дело на автодорожную экспертизу.
— Спасибо тебе, дорогой, спасибо, ценные ты мне дал указания… Сколько ты, интересно, сидел, это дело изучая? Слушай теперь меня, если ничего не смог усвоить: наезд случился в феврале. Был сильный снегопад, по справке синоптиков — она там подшита — такие даже у нас редки. Снегопад этот ночью, особенно на освещенной фарами дороге, искажает расстояния, преломляет свет фар. Ответь мне вот что: как я сейчас, в летних условиях, смогу создать обстановку, полностью соответствующую обстановке наезда? Да я даже и зимой не смогу этого сделать! Ведь не станешь же караулить такой снегопад и держать все время, наготове, две машины, да еще и свидетелей?
— Это все уже твои проблемы. Мое дело — разобраться, дать указания, отметить пробелы в следствии…
— Вы с Рафой всю плешь мне с этим делом переели… Да если там даже и есть пробелы — неужели ты всерьез думаешь, что Бормотов с райпрокурором раньше и лучше тебя их не углядели? Такие зубры! Не нам с тобой чета. И если пошли на прекращение — а Таскаев принципиальный противник всяческих прекращений — значит, действительно не видели иного выхода.
— Работники районного масштаба при вынесении решений зачастую исходят из местнических, не имеющих ничего общего с законностью интересов. На то мы и областная инстанция, чтобы следить за такими вещами…
Носову кровь бросилась в виски.
— Слушай, ты, областная инстанция… Давай я тебя сегодня ночью поставлю раком на шоссе, навешу габаритных огней по бокам, и сам буду на «Волге» имитировать обстановку наезда. Не знаю, как там дело обернется, но если помну немного — ты ведь извинишь меня, Вадя?
Положил трубку на лязгнувший рычаг. Забинтованной рукой коснулся дернувшейся от тика брови. Спокойно… Не бесись. Кто же виноват, что нервы стали ни к черту?..
Телефон снова зазвонил. Голос у Вади сделался плаксиво-командный, с нарочитым растягиванием гласных:
— Кто вам, товарищ старший лейтенант, дал такое право: оскорблять работника управления? Вам не кажется, что вы забываетесь? Что за тон, что за слова? Я вынужден буду информировать руководство о вашем безобразном поведении.
— Да пошел ты, хрюкало несчастное!..
Бросился к розетке, куда подключался аппарат. Выдернул, посидел немного, опоминаясь. Все как тогда с Рафой. И тем же все кончится. Надо же, как потряхивает.
Он запер кабинет, мимо застывшего на стуле Клопихина пробежал по коридору; выскочил на улицу — охладиться. Выпить, что ли? Было бы неплохо. Где? С кем? Кому выплакать душу?
2
На углу дома наискосок маячила чья-то фигура. Михаил вгляделся — ему махнули рукой. Борька Фудзияма!
Вид он имел неказистый: сгорбился, щетина на щеках и подбородке, мятый костюмишко. Но очень обрадовался Носову: засмеялся, обнял за плечи.
— Привет, Борька! Что, тянет в отдел?
— Тянет, знаешь… — Вайсбурд вымученно улыбнулся. — Видно, быть мне вскорости твоим, Мишка, клиентом…
— Что ж… Одно могу обещать: быстроту и объективность. Зря ты это, Борька. У меня и так настроение отвратное, и ты еще тут…
— Что это у тебя рука-то в бинтах? Бандитская пуля, что ли?
— О, не говори… Сам знаешь — служба и опасна, и трудна!
— Может, пойдем, дернем где-нибудь? Попрощаемся как следует. А то тогда — что-то не то было.
— Там у меня один хмырь сидит…
— Оставь, хрен с ним! Посидит — домой уйдет. После снова притащится, надоест еще. А то ты уйдешь — и все опять смажется. Знаешь, вот я тебе прочту:
Я сердце новое себе искалИ вот сегодняОдин бродилПо улицам глухим…Я и названья их не знаю.Пошли, Мишка! — Голос Вайсбурда зазвенел, пробиваясь из-за грохота несущегося мимо трамвая.
Они долго сидели в привокзальном ресторанчике, пили портвейн на Борькины деньги: он получил сегодня расчет.
О своей теперешней жизни он избегал разговора: стоило что-нибудь спросить — сразу замыкался.
— Как пустеет кругом! — сказал Носов. — И Славка Мухлынин, дружок мой, тоже уезжает, перевод получил. Может, пригласим его — он как раз дела еще сдает?
— Какой вопрос! — обрадовался Фудзияма. — Звони ему скорее.
И Славка примчался — шумный, возбужденный.
На рассказ о звонке однокурсника Вади Мухлынин реагировал бурно: «Сейчас же идем бить морду! Я знаю, где он живет!» С трудом его отговорили. Вообще со Славкиным появлением пьянка пошла гуще, стремительнее: когда они в восьмом часу вывалились из ресторана, то качались уже, держались друг за друга. «Не бздеть, корешки! Мы оф-фицеры…» — хрипел Мухлынин. К нему привязался патруль — он начал что-то доказывать начальнику, размахивая удостоверением. Вояки отстали, и друзья порулили на троллейбус.
О где ты, сливовый цвет?Гляжу на цветы сурепки —И слезы бегут, бегут… — громко декламировал Борька. Слезы и правда лились по его бледному заросшему лицу. Люди оглядывались, ругались или смеялись. Троллейбус мчался, подскакивая на выбоинах. Куда они ехали? «Вы мои друзья, — сказал Вайсбурд, высаживая их на одной из остановок. — Сейчас я сведу вас к ат-тличным бабам!» Они остановились возле большого, каменного, темного цвета общежития. «Ждите меня здесь!» — и Борька исчез. Носов с Мухлыниным дыбали у входа, пугая жительниц. Славка пытался кое с кем заговорить, но без всякого успеха. Потом он спустился с крыльца, зашел за угол — и тоже исчез. Михаил обошел здание — друга нигде не было. Попрощались, называется… В одиннадцатом часу он сам поплелся на трамвай. И, сидя в тряском вагоне, решил вдруг: надо ехать в отдел! И не надо будет отругиваться от Лильки, вставать, тащиться утром на сулжбу… сколько решается проблем! А в кабинете так прекрасно спится на старой шинели, на лопотине из вещдоков.