Твой день и час
Шрифт:
— Пройде-от! — прищурился Серьга. — Отец говорит — лишь первые два года трудные, а после — как начнет год за годом отмахивать… Ты пускай все мимо себя. Делай, что положено, а остальное не бери в голову. А то действительно… Учти, здесь у нас тоже вредная сетка действует!
9
Домой он заявился в десятом часу. Лилька вышла в прихожую, горько сказала:
— Ну обещал же! Да еще и выпивши опять, Господи, вот горюшко!
Но ее уже оттеснял с дороги Димка:
— Папка, папка! — он бросился к отцу, обнял его ноги. Михаил поднял его, коснулся ладонью теплой, мягкой детской щеки.
— Ты ужинал?
— Да, усадишь его, как же! Разве он без тебя сядет? Знаешь ведь, как он тебя ждет.
— Ну давай, Димыч, за стол!
— Не-ет! — мальчик потащил его в комнату. — Сначала будем играть. Дай мне это… с погонами.
Носов достал из шкафа китель, надел на Димку. Тот важно заходил взад-вперед, волоча полы.
— Запачкает! — сказала Лилька.
— Ничего, очистится, пусть таскает. Иди, готовь там чего-нибудь.
— Пап, а ты кто? Я забыл. Старший капитан, да?
— Нет, сынок. Всего лишь старший лейтенант. Да и то недавний.
— Почему недавний? Что такое — недавний? Ты милиционер, да? Ты милиционером работаешь?
— Я работаю в милиции, но не милиционером, а следователем.
— Я тоже хочу следователем. Как ты. Давай в следователев играть.
— Нет уж, сынок, уволь. Что за игрушки! Я в них днем играю, а после — не хочу.
— Ну, давай играть в ГАИ.
Михаил устал на работе, да хмель еще ударил в голову, ему не хотелось вставать с дивана, но и отказать было нельзя: ведь кроме него, с мальчишкой, по сути, никто не играет. Старики только кричат на него с утра до вечера, читают нотации, воспитывают. Он надел болоньевую куртку, нахлобучил старую кроличью шапку, положил на диван плашмя детский велосипед и, рыча и завывая, подобно мотору, стал крутить баранку-колесо. Димка подождал немного в коридоре и вдруг выбежал в комнату, поднимая вверх полосатый жезл, стащенный отцом у райотдельских гаишников.
— Стойте! Ваши права!
Носов протянул ему служебное удостоверение. Мальчик раскрыл его, стал внимательно разглядывать.
— Да, правильно, это ваши права. Вы, товарищ шофер, нарушили правила. Правила ГАИ.
— Какие, товарищ милиционер?
— Ехали со скоростью на красный свет.
— Извините, пожалуйста, больше не буду. Это в последний раз.
— Нет, платите штраф.
— Хорошо. Вот, возьмите, — Носов дал ему рубль.
— Сейчас выпишу квитанцию. — Димка начеркал ручкой на листке бумаги какие-то каракули, отдал отцу. — А теперь идемте в тюрьму.
— За что? Я же уплатил штраф. И я же больше не буду.
— Ну, понимаете — я очень строгий милиционер. Вы не бойтесь, вы только посидите маленько в темной тюрьме, и я вас выпущу. В ГАИ так делают, понимаете?
Носов покорно встал и пошел в другую комнату. Выключил там свет, встал в углу. Димка закрыл за ним дверь и принялся четким шагом ходить возле нее — охранять. У Носова закружилась голова, он снял пиджак и свалился на постель. Вдруг дверь отворилась, зашла Лилька. За ней хныкал Димка, пытался утащить мать обратно. Увидав отца лежащим, а не стоящим в углу, он вообще заревел благим матом.
— Что это за игры у вас? Тюрьма, штрафы, квитанции… Ты чему его учишь, Миша?
— Я учу? — он даже растерялся. — Да ты что, Лиль! Я с ним о своей работе и не разговариваю никогда. Клянусь честью, он это сам все придумал.
— А ты поддерживаешь… Конечно, если папка служит в милиции — то и тюрьма обязательно, и все такое прочее… Не играй с ним, прошу, в эти игры, у меня от них душа болит.
— Хочу, хочу играть в ГАИ! — еще пуще заблажил Димка.
— Вы… ладно, идите… — глаза уже смыкались, голос сел. — Закрой, Лиль, дверь, устал я… вздремну маленько…
— Столько пить — как не устанешь! Хоть бы штаны снял. Думала, немножко хоть с нами побудешь.
— Я… сниму, ладно… полежу только…
Но сразу уснуть ему не удалось: Димка подбежал к кровати, прыгнул на отца и, больно упираясь ему в грудь острыми коленками, полез к стене, отодвигая Михаила.
Отключившийся было Носов очнулся снова, пустил мальчишку; тот прильнул к его уху и стал рассказывать про Чудище-Снежище из виденного недавно мультфильма — оказывается, он выработал целую программу на случай встречи с этим страшным существом: «Я ему, папка, всю свою слюню в рот задую!» — «Ум-м… М-мм…» — мычал Носов. Сознание то исчезало, то снова выныривало на поверхность. В соседней комнате Лилька смотрела телевизор: бубнили голоса, почему-то все время ухал филин. Так они и уснули: обнявшись, под уханье филина.
Часть вторая
Убрав утром свой участок, Носов отправился к управляющему домами выписывать новый халат, у старого уже вышел срок носки. Требование он подписал, но на склад не поехал: болела голова, хотелось опохмелиться. Носов знал двоих человек со своей территории, что торговали водкой, но они дорого брали, ихнее было ему не по карману. Он поплелся к себе в подвал. Вчерашнюю встречу он заспал, забыл и удивился, когда некий человек ухватил его за рукав, развернул:
— Нет, ты не проходи… Не узнал, что ли?
— Ты мне не тычь, я тебе не Егор Кузьмич… — забормотал, вырываясь, бывший следователь. Вдруг замер, припоминая.
— А… Это ты вчера с ножом-то… Ну дак и пыряй прям сюда, чего стоишь… — он завозил пальцами, расстегивая пуговицы рубашки. Пришелец остановил его:
— Погоди, не спеши.
— Дело твое… Побегу я тогда. Надо мне…
— Похмелиться, гляжу, шукаешь?
— У тебя есть, что ли? — уставился на него Носов. — У меня бражка стояла маленько… да вот вышла вся. — Он залез в старую сумку, которую незнакомец держал в руках, и радостно, возбужденно засмеялся: — Ну пошли тогда, пошли скорее…
Они мигом оказались возле подвальной двери, и Михаил Егорович заворочал в замке большим старым ключом. На пороге каморки гость остановился и оглядел срамное, душное дворниково жилье. Носов сидел уже на неряшливой своей лежанке, тихо улыбался сладкому предчувствию.
Забулькала водка в захватанный, давно не мытый стакан.
— Ну, прими, — сказал человек. — А дальше — там видно будет…
— Дур-рак ты… — неожиданно трезво и серьезно произнес бывший следователь. — Вот заходил, загрозил… Тихонько бы!.. А если не понял — так молчи. Тут жизнь ушла! А ты — «видно будет». Вот и дурак.