Твой дым

Ксана М.

Счастье бесценно. Пусть иногда нам и может казаться иначе.

– Я всё!
– заявила Адель, аккуратно отодвигая от себя миску.
– Скажу Мэнди, что готова ехать.

– А что, если ты сегодня не пойдешь в детский сад?
– внезапно сказала я.

– Не пойду?

– Именно, - я развернулась на стуле и приблизилась к Адель.
– Что, если мы пойдем в зоопарк, а затем поедим мороженое?

– Правда?

Кивнула, а затем улыбнулась.

– Тебе хотелось бы провести со мной этот день?

– Да!
–

задорно воскликнула Ади.
– Я очень хочу!
– я ничего не успела сказать, потому что малая внезапно кинулась мне на шею.
– Я люблю тебя.

– Я тоже очень люблю тебя, детка, - ответила, крепко обнимая малышку, а затем быстро и игриво целуя в щеку.
– А сейчас беги одевайся, а не то всё мороженое раскупят.

– Не раскупят!
– весело крикнула Адель.
– Это же только Я прогуливаю!

– Прогуливает?
– из-за угла вышла Мэнди. Теперь на ней были джинсы и майка.
– О чем это она?

– О зоопарке и мороженом.

Брови сестры взлетели вверх.

– И кто поведет её есть мороженое?

– Я.

– Что?
– она облокотилась о стол.
– Но ты сутки без сна, Эбби.

– Ничего, я в порядке. Спасибо, что беспокоишься.

– Ты моя сестра, разве я могу не беспокоиться о тебе?

– После того, что я сказала…

– Забудь, - перебила меня Мэнди.
– Все хорошо.

– И ты не злишься на меня?
– с надеждой в голосе спросила я.

– Нет.

– Даже немного?

– Даже немного.

– Даже самую чуточку?

– Эбс, - Мэнди рассмеялась и замотала головой.

– Ну хотя бы самую малую чуточку?
– не унималась я.

– Ладно, если только самую малую чуточку!
– сдалась Мэнди, при этом весело рассмеявшись, и это заставило меня улыбнуться.

– Прости меня.

– Нет, это ты меня прости, - сказала Мэнди, нервно теребя пальцами.
– Мы все знаем, как тебе не просто с нами. Было и есть. И вместо того, чтобы помогать тебе, мы лишь причиняем боль.

– Мэнди, ты не должна так думать, - я встала со стула и подошла к сестре.
– Вы никогда не делали мне больно. Особенно ты, - приподняла её подбородок вверх, заставив заглянуть в глаза.
– Ты - моя опора. Всегда ею была. И я знаю, что если со мной что-то случится, девочки никогда и ни в чем не будут нуждаться.

– Зачем ты говоришь так…

– Потому что это жизнь. И ты всё понимаешь ничуть не хуже меня.

Мэнди немного помедлила, а затем кивнула и опустила глаза вниз.

– Я готова!
– Адель выбежала в коридор в своем лучшем платье, плетеных босоножках и с модной сумочкой под цвет одеяния.
– Как я выгляжу?

– Милая, ты похожа на солнышко, - улыбнулась я, наклоняясь к малышке.

– А ты на небо, - ответила девочка, обвивая руками мою шею.

– Правда?

– Да, - тихо ответила Адель.
– Теперь мы можем идти есть

мороженое?

Я рассмеялась, поднимая визжащую от радости малышку на руки.

– Не хочешь прогулять колледж и поесть мороженого вместе с нами?

– Хочу, - усмехнулась Мэнди, перекидывая через плечо сумку.
– Но заставлю себя поехать послушать лекции. Тем более, что сегодня я пишу лабораторную, от оценки которой будет зависеть, смогу ли я окончить этот год.

– Сможешь, дорогая. Мы верим в тебя.

– Да!
– громко вскликнула Адель.
– Нет никого лучше моей Мэнди!

– Идите и развлекайтесь, - улыбнулась она, целуя маленькую Ади в носик, - а я позвоню миссис Кроуфорд и скажу, что Адель заболела.

– Врать очень нехорошо, - покачала головой я, и Адель повторила это движение точь-в-точь.

Мэнди усмехнулась и сложила руки на груди.

– Интересно, и у кого я этому научилась?

– Даже не представляю, - театрально удивилась я, и смех в одно мгновение заполнил пространство.

2. Дарен

Один удар. Второй. Третий. Интенсивнее. Чаще. Быстрее. Сильнее.

Я бил грушу изо всех сил, как мог, чувствуя, как с каждым ударом тело наполняется той жизненно необходимой силой, без которой уже не представлял ни одного своего дня. Ни одной его минуты. Кто-то находил успокоение в живописи, музыке или чтении, кто-то в работе, бейсбольном матче или алкоголе. Эти варианты были не для меня.

Я терпеть не мог дурацкую музыку, не понимал людей, которые часами напролет читали бесполезные книжки, считая, что так познают мир. Не любил смотреть на намалеванные холсты и рассуждать на тему того, как «глубоко, должно быть, думал художник, вырисовывая эти невероятные линии…».

Я не смотрел бейсбол, футбол и прочую похожую ерунду, и из всего этого воспринимал лишь скачки. Лошади были моей страстью. Но ещё больше, чем самих лошадей, я любил то чувство триумфа, когда кобыла, на которую поставил, приходила к финишу первой.

Со сладким вкусом победы ничто не может сравниться.

А особенно, если эта победа приносит очередную денежную награду.

Ведь этим миром правят деньги. А тот, кто владеет деньгами, владеет и всем остальным.

И эту истину ничто и никогда не изменит.

Сосредоточился на снаряде, производя частые и мощные удары и ощущая, как кровь в жилах начинает бежать быстрее. Чувствовал, как секунду за секундой внутри разливается то, что было необходимо мне так же сильно, как и воздух. То, ради чего каждый день тренировался до полного изнеможения. То, что давало силы, и в то же время отнимало их все без остатка. То, что вызывало ни с чем несравнимое чувство эйфории. То, что я называл адреналином.