Твой личный Демон
Шрифт:
Меня передёргивает от своих мыслей. Что со мной? Откуда столько злобы?
Осматриваю комнату, Мари уже нет. Ну и ладно. Мне всё равно.
«Так не бывает» — голос в голове заставляет ожить и начать двигаться в пространстве. Помогает освободиться от оков мыслей.
– Лучше бы ты туда не ходила, — Марсель поглядывает на меня искоса бледно-серыми глазами и поправляет светлые,
– Неужели уже все знают, что и где я делала?! – вымещаю злость на Марселе. Сам виноват, нечего лезть. Скрещиваю руки на груди и впиваюсь в ткань белого платья.
– Вот видишь, процесс уже начался, — мой бледный собеседник достал очки и начал рассматривать бумажку.
– Как такое возможно, если мы едва знаем друг друга? – мой шокированный взгляд уставился в стену.
– Мои знания не настолько обширны, чтобы дать точный ответ. Но мне кажется тут фишка не в знании друг друга, а в доверии, — Марсель посмотрел на меня через линзы очков. На самом деле странно, что ему достался грех похоти, ведь он вовсе не легкомысленный. Но никто ведь сам и не выбирал.
– Нельзя доверять и при этом не знать кому, — возразила я.
– Значит, здесь можно, — он ненадолго замолчал и тут же продолжил. — На твоём месте я бы к нему не приближался. Советую, если не хочешь убегать потом с подпалённой задницей. Не в буквальном смысле, конечно.
– Если не в буквальном, то мне уже приходилось. Почему вы все так боитесь его? Он вроде нестрашный.
– Из всей семёрки он самый непредсказуемый. И действия его я не могу объяснить и назвать их здравыми тоже.
– Говоришь бред, как и все остальные, — резко развернулась и выбежала на улицу, будто прорываясь чрез удерживающую ограду.
Всё оказалось намного серьёзнее, чем я думала. Слишком мало мне известно об устройстве этого мира. Странные мужчины в тёмных мантиях присутствовали на собрании в главном зале.
Этот зал каждый раз напоминал мне церковный. Как только входила туда, внешне он был похож на божий храм, но таил в себе тьму семи грехов, ведь вместо алтаря и креста с распятием в конце зала посреди стены красовались надписи на латыни, как наши вторые имена – названия грехов.
Почему собрание перенесли на время ночи?
Я тихо сидела на подоконнике одного из высоченных окон. Свет луны падал на тёмный пол из плит и множество скамей из дерева. Казалось, что до бледного света можно дотронуться руками, но он проходил сквозь пальцы.
Не хочу ни с кем говорить. Мари, Мелиса и Фауст уже здесь. Остались ещё трое и всё начнётся. Любопытно посмотреть на косые взгляды, которые бросают на Даниэля. Хотя, я говорю так, будто мы друзья и я на все сто уверена в нём. Это не так.
В зал зашли Марсель и Данте.
Заметила движение где-то сбоку. Всё это время Даниэль просто скрывался в темноте. Даже и не скажешь, что бояться его. Выглядит так, будто всё наоборот. Но нет... Он не выглядит зашуганным и не испуган. Двигается в сторону скамей, наверное, чтобы присесть и даже не смотрит по сторонам. Не смотрит ни на кого из нас. Холодный взгляд говорит о суровости его обладателя. Так и не скажешь, что он может разозлиться. Как в таком вообще можно пробудить какие-то чувства?
Я присела подальше от всех, сзади. Не хочется лишний раз привлекать внимание. Они, каждый из них, всё равно чужие мне.
Молча слушать их доносы на меня было смешно. Вместе со мной сохраняли молчание лишь Марсель и Даниэль. Они братья по взгляду, холодному как сталь, сквозь которую вряд ли прорастёт цветочек хоть лишней эмоции.
После всех речей против меня...
Кстати, ни слова про нашего демона гнева.
Серьёзные мужчины в чёрных мантиях заговорили хором, как единым низким голосом. Захотелось подбежать и начать шептать: «Во славу Сатаны». А затем перепентаграммить каждого из них, но нет... Нет. Стоит усмирить буйную фантазию. У меня ведь были подозрения, что гневный читает мои мысли. Хоть и совсем маленькое подозрение... Даже если так, то как можно быть таким невозмутимым слушая весь бред в моей голове. Или у него есть специальный фильтр на дурные мысли?
Совет обратился к Марселю и Даниэлю.
Но Марсель сказал, что ему нечего добавить.
Пока готовился к ответу Даниэль, в моей голове проскочили тысяча мыслей.
А мою точку зрения спросят? Или всем просто всё равно? Хотя, что я смогу сказать? Остальные ведь сказали правду.
К Даниэлю обратились как к участнику этого «великого» преступления.
Наверное, ожидалось всё что угодно, даже молчание, но вовсе не такие слова.
– Она сама ко мне полезла, так что моей вины здесь нет. Мне всё равно, что с ней сделают, пусть найдут кого-то, кто займёт её место, — на лице не проступило ничего. Ни жалости, ни злобы. Одно равнодушие.
Слова как-то прошли сквозь меня, именно его слова и ничьи больше. Пропитали меня насквозь, как тряпочку для пола. Иглами впились в лёгкие так, что на секунду перехватило дыхание, но всё тут же нормализовалось.