Твой маленький монстр
Шрифт:
Везением здесь и не пахнет
Молюсь я видимо так себе, ибо уже к десяти часам утра папин внедорожник подъезжает к какому-то Богом забытому посёлку. Устав созерцать однотипный пейзаж, который из-за тонировки кажется ещё более серым и унылым, я поворачиваюсь к Ринату. Зря. От его щенячьего восторга сводит желудок.
Справа поле, слева ров — чем здесь любоваться, спрашивается?
— Расслабься, не нужно так переживать, — неожиданно заговаривает он, «обольстительно» сверкая брекетами. — Тебе понравится, бабуля у меня классная.
Я закатываю глаза.
Переживать
— И что мне здесь, по-твоему, может понравиться? — расплываюсь в злобной улыбке, вскользь отмечая какие всё таки у парня правильные черты лица. Похоже брекеты его единственный недостаток. Да нет, не единственный, разве можно забыть об его тошнотворной рассудительности, о которой папочка прожужжал мне все уши?! — Ваш Мухосранск я и по телику могу увидеть, да не горю желанием.
Хорошо нас не слышат воркующие на передних сидениях родители, а то бы мне влетело. Раньше я не использовала в своей речи жаргонных словечек, но желание побольнее уколоть Рината срывает с моего языка все ограничители.
Зрачки парня сужаются, отчего цветовой контраст его глаз становится ещё более явным. Мне при всём желании не оторвать от них взгляда, потому что когда он смотрит на меня, находясь так близко, необъяснимая тревога перекрывает кислород, а тело немеет, будто скованное инеем. Очень двоякое ощущение, с одной стороны он вроде как ничего плохого не сделает, при родителях так точно, но при этом поджилки трясутся от неясного беспокойства. Да так, что хочется на ходу выскочить из авто, и бежать без оглядки хоть полем, хоть лесом, лишь бы как можно дальше от этого наваждения.
Проехав ещё с километр, машина плавно тормозит у высокого забора. На улочке в такой мороз ни души, только пару собак выглядывают из-за высоких сугробов, с немой надеждой уставившись на пакеты в отцовских руках. Бродяжки, наверное. Ринат тут же просит у отца буханку хлеба и, разломав её на части, бежит кормить блохастых попрошаек.
Ну началось…
Смотреть, как парень рисуется перед гордым его поступком папой, лично у меня нет никакого желания, так что никого не дожидаясь, захожу во двор.
— Не хочу идти в школу с насморком, — бурчу на вопросительный взгляд отца. А если начистоту, болею я крайне редко, просто ревную и это меня бесит ещё больше.
Домик у бабушки Рината на удивление приличный, в два этажа и с просторными комнатами, в которых старомодная мебель соседствует с современной техникой, не дорогой, конечно, но вполне приличной. Полы застелены самоткаными половичками, везде, где только можно лежат кружевные салфетки, приятно пахнет домашней выпечкой и сушеной ромашкой, ну и ковры на стенах — куда ж без них! — тоже присутствуют. В целом погостить можно. Сама хозяйка на вид довольно милая и безобидная женщина, но я на всякий пожарный дистанцируюсь ещё с порога, так как уже сама её принадлежность к семейке Трошиных не может не вызывать неприязни.
Помимо нас приехали сёстры Илоны, со своими семьями, компания собралась большая. Мне можно сказать повезло — у Рината имеются две двоюродные сестры, примерно нашего возраста. Поэтому спихнув на парня совсем уж сопливых карапузов (а их трое и шума от них как от электродрели) я увожу девчонок в выделенную мне комнату на втором этаже.
Моё дружелюбие продиктовано отнюдь не благими намерениями, скорее желанием вытянуть из простодушных овечек парочку позорных фактов о Ринате. Послезавтра зимние каникулы заканчиваются, и тогда уж пригодиться любой компромат, ведь учиться нам предстоит в одном классе. За молчание люди готовы на многое, а мне всего-то нужен ещё один мальчик на побегушках.
— Повезло тебе, Карина, — мечтательно шамкает Ленка, прожёвывая очередной рогалик. — Живёшь в большом городе, да ещё и в одном доме с Ринатом!
Прыснув, давлюсь чаем. Насчёт последнего спорить можно бесконечно, везением здесь и не пахнет, но я их здесь собрала не для этого.
— Да ну. Он такой грубиян, — вздыхаю с деланным огорчением, наблюдая в окно за тем, как карапузы радостно валяют Тролля в сугробе.
Вот, что он за тряпка? Я бы эту галдящую мелюзгу за такие игрища туда закопала, и откопать потом забыла.
— Неправда! — вступается за двоюродного брата девчонка помладше, Света, кажется. — Ринат знаешь, какой хороший?
Эх, Светка — сказочная глупышка. Люблю таких, с ними никаких проблем. Что ж, моё дело сделано. Теперь можно расслабиться и запоминать, не забывая изредка подавать признаки жизни.
В корявом изложении сестричек, жизнь Рината выглядит как сочинение первоклашки — скупо и банально. Растёт без отца, никогда не жалуется, не ноет, уважает мать, делится конфетами. Если хорошо попросить, может и последние отдать. Идиотки… он, скорее всего, попросту не любит сладкое. В общем, ни одной пикантной подробности. Разочарованно вздохнув, я уже подумываю выставить бесполезных девчонок за дверь, под предлогом своей усталости, но тут Ленку озаряет идея:
— Ой, Карина, святки же! Айда гадать на суженного?
— А это как? — растерянно хлопаю глазами. Развлечения такого рода меня никогда особо не интересовали, но предвкушение волшебства делает своё дело, и я соглашаюсь. То ли близость к природе так действует, то ли волнение сестричек передаётся и мне, не знаю, но мы с недюжинным энтузиазмом приступаем к выполнению задуманного.
Замуж за йети
Первым делом решено погадать на то, какими качествами будет обладать будущий жених. Я едва сдерживаю порыв закатить глаза — конечно же, тугим кошельком! Иначе, зачем тогда вообще выходить замуж? Ну да ладно, мне ничто не мешает постебаться над недалёкими сестричками.
Для первого обряда раскладываем на полу мисочки с зерном и водой, Света жертвует своё карманное зеркальце, а Ленка тем временем связывает лапы наглой хохлатой курице. Я делаю то, что умею лучше всего — лениво руковожу процессом, в котором абсолютно ничего не смыслю. Дождавшись, когда суета уляжется, делаю вывод, что всё готово и торжественно впускаю в комнату ждущего за дверью Рината. Ему досталось задание принести петуха.
— Если к зерну пойдёт — богатым будет — вводит нас в курс дела Светка. — Если к воде — пьяницей; к зеркалу — красавцем, ну, а к курице — бабником.