Твой пока дышу
Шрифт:
Рывок до неё, рывком её с пола. Пугается, дёргается, скукоживается вся, как будто я её бить собираюсь. Захватываю обеими руками, тесно к себе прижимаю, сам на ногах стою нетвёрдо, балансирую на грани, сиплю:
– Потерпи. Я переварю, я справлюсь, я изменюсь. Потерпи, маленькая, не в себе, не контролирую, горит всё огнём… горит, Линда, не хочу тебя обижать и хочу этого так, сука, жгуче, так остро, что сам себя не узнаю.
– Ты, главное, её люби, ладно? – всхлипывает, захватывая мои руки своими, вжимаясь спиной в мою грудь. – Её береги, её жалей, балуй, на руках носи…
Разжимаю руки, боюсь ей рёбра переломать в припадке чувств. Хватаю за руку, тяну за собой, свободной рукой доставая из кармана ключ от тайной комнаты. Не могу говорить, могу только приоткрыть дверь в своё сердце. Буквально.
– Пашенька… – новый поток слёз хлынул из её глаз.
Вытирает торопливо, головой вертит, бегло осматривая всё, разворачивается и обхватывает меня. Жмётся грудью, вибрации свои передавая, футболку на спине в комья сбивает, оттягивает, пятки от пола отрывает и опускает, справляясь с эмоциями.
– Как здорово, Паш, как красиво, булка в восторге будет! – сама едва не пищит, так крепко обнимает, что вдохнуть не могу даже на треть объёма лёгких, но как-то уже и не хочется.
Дышать, в смысле. Вполне себе готов прямо сейчас сдохнуть. Относительно счастливым. Относительно вчерашнего дня, когда заканчивал последние приготовления, не зная, чего от неё ждать, даже не пытаясь предугадать реакцию на свою выходку с похищением.
Неделя прошла продуктивно. Весь дизайнерский изврат – на помойку. Всё опасное, всё бьющееся, всё шатающееся – на помойку. Три клиринговые службы. Холодильник до отказа свежими продуктами. По шкафчикам – посуда, бакалея. Вместо одного стула на кухне – детский стульчик. Мебель, одежда, обувь, вещи первой необходимости, аптечка. Список Лилька ваяла и ни в чём себе не отказывала. Организовывать пространство тоже она помогала, пока Эмир лекции начитывал, а я продумывал игровую, на пороге которой мы и замерли.
– Булка, – фыркаю тихо, отогреваясь душой, руки на спину её пристраиваю, возвращая часть подаренного тепла.
– Она кушает больше меня… – с ужасом шепчет мне в грудь. – Больше меня, Паш…
– Да ты пигалица вообще, – бубню ворчливо, пальцами её рёбра пересчитываю. – И не поужинала.
– Это… нормально. Обычное дело, – отмахивается и отстраняется, задирая голову. – Прости, Паш. Я бы рассказала, клянусь, я не собиралась от тебя её прятать всю жизнь, ей о тебе рассказывала с самого рождения, о том, какой ты, фотографии показывала… просто… ты так отрекался от этого, так убеждал, что все поверили. И я… фух-х-х… – выдувает так мощно, что у меня внутренности на пол вываливаются в ожидании крайне неприятного откровения. – Я не знала, от кого беременна. От тебя или от Ларионова.
– Класс… – морщусь, моментально представив её в постели с другим. – Охуенно, Линда. Я даже не донор, я дополнительный донор. Аварийный, блядь!
Разворачиваюсь и сваливаю нахер, но она несётся следом, догоняя уже в спальне, за руку хватая и тараторя:
– Нет, нет, подожди, послушай…
– Наслушался, – огрызаюсь вполголоса.
Руку выдёргиваю и иду к кровати, надеясь упасть замертво. Но, я так
– С Ларионовым предохранялась. Таблетки не пила, презервативы только, даже мысли не держала, когда с тобой ложилась. А когда забеременела, попёрли фантазии. А что, если? Шанс, хоть и минимальный, был. С чем бы я к тебе пришла?
– С признанием, что хотела от меня, а не от него, – режу безапелляционно.
– Как у тебя всё просто, – кривляется, надавливая ладонями мне на грудь. – Как просто всё, когда задним числом! У тебя загул по всем свободным девкам города, и тут я со своим «я беременна и вполне возможно от тебя»!
– Да не гулял я… – оправдываюсь вяло.
Прикольно, я уже оправдываюсь… вот что за девка… ведьма!!!
– Ну, с другой был, разница невелика… – бубнит в отместку.
Блядь, Лерка…
Совсем про неё забыл, а между тем, названивает она по несколько раз на дню. И я уже молчу про атаку мессенджеров. Похер, не до неё сейчас.
– Давай, продолжай, – язвлю, строя недовольную мину. – Прям чувствую, как через пару минут окажусь виноватым во всех твоих прегрешениях.
– Да не пытаюсь я на тебя вину свою переложить… – вздыхает устало и ложится на меня, запуская руку под футболку. Оглаживает, чертовка, мысли мои путая, выгоняя кровь из мозга, перенаправляя. – И понимаю, что не изменить уже ничего. Злись, наказывай, всё стерплю. Надюшу только люби…
– Блядь…
Вывернула-таки. Вспорола грудину, засунула руку по локоть, нашла ослабевшее от перегрузок сердце и сжимает, зараза такая, сжимает в кулачок со всей силы. Потом отпускает и поглаживает, лаской своей окутывает, нитями нежности пронизывает.
Хватаю за плечи, подтягиваю к лицу.
– Накажу, не сомневайся, – тяну зловеще.
Но… кого я пытаюсь обмануть? Она лежит на мне и прекрасно понимает, что по отношению к ней я способен лишь на одни пытки. Глазища аж засверкали! Засияла! Загорелась! Потекла?
Проверяю… ухмыляюсь… потекла, маленькая. Просто от близости. Просто от соприкосновения тел. Просто от намёка.
– Хер ли ты такая кайфуша, я не понял?! – возмущаюсь вполне искренне, и она потупляет взгляд, бормоча смущённо:
– Так ты же…
И целует. Целует, блядь! Казалось бы, что такого? Просто поцелуй. В губы, да, но такой нерешительный, такой осторожный… на выдохе, на моём судорожном вдохе. Но меня тотчас выносит. С головой накрывает волной сладкого дурмана и выносит в открытый океан необузданной страсти. Сопротивление бесполезно. Попытки удержать своё чувство взаперти бессмысленны. Прошибает до кончиков пальцев, в каждую мышцу простреливает, руки сами собой на её теле смыкаются. Погнали…
Отвечаю в том же духе. Мягко захватываю своими губами её нижнюю, как сам люблю, когда делает она, наслаждаюсь реакцией, томным выдохом, жаром её дыхания на своём лице.