Твой враг во тьме
Шрифт:
Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как Дмитрий плюнет ему в лицо, разразится проклятиями, ударит… Тот зашевелился, выходя наконец из ступора. Сейчас уйдет. «Ну, все-таки я его достал!» – подумал с мрачным удовлетворением Самурай.
И задохнулся от режущего удара по горлу.
Дмитрий. Июль, 1999
Когда Дмитрий выбрался наконец из завала, он удивился, как светло стало вокруг. Сначала показалось: солнце осыпает все вокруг красными, кровавыми лучами, но через несколько мгновений понял: это в глазах у него пляшут кровавые пятна, а на небе занялся серый, дождливый, неприглядный рассвет. Лёля и Олеся, увидев его, сначала ринулись вперед, но Дмитрий успел махнуть им рукой, и они послушно замерли у подножия завала. Он смертельно боялся, что под их неосторожными прыжками вся эта гора каменного мусора стронется, осядет. Странно – когда лез в завал, это нагромождение казалось довольно прочным… И тут же понял, почему начались подвижки: по развалинам лазили люди! В основном это были мужчины, но кое-где мелькали и женские фигуры. Как же они попали сюда? Ах да, разлетевшимися обломками крыши повредило сигнализацию, даже проломило пролет ограды. Вот они и ринулись. Да, сцена ожила. Люди истово карабкались по разрушенным этажам, выгребали из того, что раньше было комнатами, вещи, швыряли вниз, ловили, подбирали, вязали узлы…
Что за чертовщина? Откуда? И вдруг Дмитрий догадался: да ведь это из деревни набежали посмотреть, что случилось в усадьбе! И мгновенно приспособились к изменившейся реальности: гребут все, что плохо лежит. Кто смел – тот и съел. Несут в обеих руках. Телег, правда, еще не видно, но можно не сомневаться: скоро пригонят и телеги!
Дмитрия затрясло в припадке брезгливости: сколько он видел развалин, но не встречал такого беспардонного мародерства. Третья мировая, апокалипсис сегодня!
Вяло усмехнулся. Надо же, еще способен на чувства, а ведь только что казалось, будто ни на что не осталось сил. Думал, пережил самое сильное эмоциональное потрясение в своей жизни! Там, в подвале. Ладно, не стоит сейчас вспоминать о том, что было в подвале. Было и осталось… И осуждать этих людей тоже не стоит. Вон, собаки не лают на них, не охраняют до последнего дыхания хозяйское добро: применились к изменившимся обстоятельствам. Глупо их судить за это. Так же и люди… Да и он сам, если на то пошло, разве он не применился к обстоятельствам? Раньше казалось: встреться ему этот человек, узнает сразу, хоть и не видел его ни разу. Но не узнал… Раньше был уверен: попадись убийца Генриха ему в руки, окажись на расстоянии удара, выстрела, броска ножа – не уйдет живым. И вот вам результат… Не зря говорил Андрей: кровью кровь не смоешь. Истина, увы. Хотя, если честно, крови было пролито немало! Дмитрий вздрогнул, снова переживая это мгновение, когда увидел, что слишком слабо затянул жгут… Ничего, обошлось. Конечно, повязка при дневном свете выглядит жутко. По-хорошему, надо бы перевязать плечо снова, но как бы в крестьянушках не пробудились классовые инстинкты…
Он побрел на подгибающихся ногах вниз, сгибаясь под тяжестью ноши.
Олеся и Лёля стояли обнявшись – обе бледные, обе не верили своим глазам. Вдруг Олеся рванулась вперед – но, не пробежав и двух шагов, ничком рухнула на землю. Лёля испуганно вскрикнула, застыла, беспомощно прижав руки к горлу…
– Ничего, – проскрипел Дмитрий. – Это она его увидела.
– У нее шок, – дрожащими губами выдавила Лёля.
– Хорошо, – кивнул Дмитрий. – Шок – это хорошо.
Вряд ли он сейчас соображал, что говорит. Хотя, впрочем, почему? Шок милосерден, набрасывает плотное покрывало беспамятства и закрывает от человека жуть, в которой ему предстоит жить.
Лёля приподняла девочку, прижала ее голову к груди, неотрывно глядя на окровавленное тело, который Дмитрий осторожно опускал на землю.
– Ты тоже весь в крови…
– Ничего. Это его…
Она зажала рот рукой, ничего не спросила – только смотрела, слабо смаргивая слезы. Дмитрий был благодарен за это молчание.
Постепенно удалось восстановить дыхание, справиться с голосом:
– Надо уходить отсюда.
– Да, – поспешно закивала Лёля, с ужасом оглядываясь. – Эти люди… Они с ума, что ли, сошли? Как по кладбищу… Но как мы их понесем, двоих?
– И еще снаряжение, – кивнул Дмитрий не без уныния. – И еще я кое-что оставил у пруда – тоже надо забрать.
Она взглянула с испугом – и вдруг лицо ее еще больше побледнело, глаза стали огромными.
– Эй вы, чего нашли? – послышался сзади оживленный голос, и плотная баба с нечесанными со сна волосами, в платье, кое-как напяленном прямо на ночную рубашку, подобралась к ним, с цирковой ловкостью балансируя на грудах битого кирпича.
При виде окровавленного человека ее плоское, смуглое лицо с маленькими черными глазами разочарованно увяло:
– Ну, большое добро! Это кто же такой?
Дмитрий покосился на Лёлю, но та молчала.
– Не знаем, – осторожно ответил он. – Мы тут были в гостях у доктора, еще ни с кем не успели познакомиться. Видим – раненый человек, ну, вытащили.
– Безрукий, – с брезгливым и в то же время жадным любопытством пробормотала женщина, вытягивая шею и раздувая ноздри. – Ишь ты… Кто тут из них был безрукий, не припомню что-то… – И вдруг заорала во всю мочь: – Эй, Мишка! Мишка, слышь? Кто был среди барских без руки? Не помнишь?
Из-за вставшей торчком бетонной плиты выглянула кудлатая голова (волосы на ней, запорошенные кирпичной пылью, были дикого красного цвета) и выразилась в том смысле, что все бабы – дуры, а Нюрка – из них наипервейшая, поскольку тратит время на болтовню, когда народ все уж растащил.
Нюрка весело ответила забористой бранью и вдруг глянула хитровато, подозрительно:
– А что ж вас доктор с собой не взял, коли вы такие с ним были друзья? Сам улетел, а вас бросил?
Дмитрий только и мог, что пожал плечами. И в самом деле – как ответить? Не взял вот… Но откуда она, интересно, знает?..
– Ну, вам повезло, – сообщила баба, – сейчас бы тоже валялись вон там, на полянке.
– Что? – недоверчиво пробормотал Дмитрий. – Вертолет упал?
– Упал, упал! – радостно закивала общительная баба. – За прудом, в прогалине. Мужики хотели подойти, да побоялись. Ой, ну я пошла, а то и правда что все растащат.
И, весело махнув на прощание, она кинулась в развалины.
Лёля взглянула на Дмитрия полными слез глазами и покачала головой:
– Не верится, правда?
– Может, он еще жив? – хмуро пробормотал тот.
– А что, и его спасать будешь?
– Не отказался бы, – хмыкнул Дмитрий. – Чтобы кости своими же руками переломать! Ладно, пошли. Так и так мимо вертолета не пройдем.
Олеся открыла глаза, потянулась к окровавленному телу, лежащему неподалеку. Лёля обняла ее, что-то шептала на ухо, гладила растрепанные волосы, мелко целовала в висок, и постепенно девочка притихла, перестала рваться и теперь только взглядывала на раненого, протяжно всхлипывая.
С помощью Лёли Дмитрий взвалил Семибратова на плечи; она навьючила на себя сумку, взяла Олесю за руку. Кое-как пошли.
Ноша была не тяжела, и все-таки Дмитрий брел еле-еле. Мутило от запаха крови, которая продолжала сочиться. Он подумал, что этот человек может умереть от потери крови прежде, чем они дойдут до «Атамана» и окажут толковую помощь, но не ощутил при этой мысли ни надежды на справедливость судьбы, ни обиды: мол, столько сил пропадет впустую. Если несешь тяжелый груз, лучше не думать о нем. Идти, идти, идти, считая шаги, намечая себе мысленно этапы…
Первый привал они устроили через полкилометра, у пруда. Дмитрий уложил Семибратова на землю поудобнее, посчитал пульс. Да… случалось нащупывать пульс и лучшей наполненности. Вот тут Гоша отвел бы душу, комментируя! Ладно, как-нибудь.