Твой враг во тьме
Шрифт:
– Встань! Подними руки!
Как во сне, выпрямилась. Ох, если бы проснуться! Или хоть умереть, лишь бы не видеть этой фигуры в почернелой одежде, кое-где висящей лохмотьями! Лёля медленно потянула руку ко лбу, пытаясь перекреститься: крестное знамение отгоняет призраков и оживших мертвецов.
– Кому сказал! Руки вверх!
– Дядя Петя! – взвизгнула рядом Олеся, и тогда Лёля поверила своим глазам.
Да, это был он, доктор Зиберов, – стоял шагах в десяти от них, цепляясь за ствол толстенной осины, едва удерживаясь на подгибающихся ногах, бледный, страшный, окровавленный. Он и правда походил на ожившего мертвеца, потому что вряд ли кто мог выжить после аварии вертолета. Он и не выжил – ожил. Восстал из мертвых! И снова пошел пить людскую кровь…
– Олеся, иди сюда! – слабо позвал он, но девочка отпрянула, прижалась к Лёле:
– Нет! Не хочу к нему! Я его боюсь!
– Иди сюда, говорю!
В это мгновение Леша сорвался с места, ринулся вперед, заплетаясь длинными худыми ногами:
– Не надо! Не убивай девочку!
И упал вниз лицом, поскользнувшись на росистой траве, придавленный тяжестью рюкзака.
– Не путайся под ногами, дебил, – брезгливо буркнул доктор, вскидывая пистолет.
– Леша, Леша!
Олеся побежала к мальчику, упала рядом, замахала руками:
– Не трогай Лешу!
Козленок отбежал, крича жалобным, тонким криком.
Доктор сделал несколько шагов вперед, волоча ногу.
– Заткнитесь, щенки! – взвизгнул он. – Перестреляю всех! Эй ты! Достань из сумки аптечку! Быстро!
Лёля поняла, что это относится к ней.
– Пожалуйста, – пробормотала, еле шевеля губами, – пусть дети уйдут. Потом я сделаю все, что ты хочешь!
– Условия?.. – Он задохнулся, качнувшись, схватился левой рукой за бок. – Быстро, ну! Потом Олеся пойдет со мной, а пикнешь – пристрелю, как этих!
Лёля растерянно огляделась, пытаясь вспомнить, где была аптечка, в сумке или в рюкзаке. Рюкзак у Леши… нет, вроде в сумке. Она опустилась на колени, тщетно пытаясь справиться с «молнией» дрожащими пальцами. Тяжесть базуки гнула ее в сторону.
– Да брось ты свою подзорную трубу! – раздраженно прикрикнул доктор. – Шевелись давай!
«Молния» наконец-то раздвинулась, и Лёля почти сразу нащупала зеленый чемоданчик с красным крестом на крышке.
Начала тяжело подниматься – и замерла, опершись рукой о траву. Показалось или… Нет, не показалось! Дмитрий повернул голову, шевельнулся, пытаясь сбросить тяжесть мертвого тела…
Лёля рванулась было к нему, но тут же спохватилась, испуганно выпрямилась.
Поздно! Доктор заметил и ее порыв, и движение Дмитрия!
– Ах, черт! – выкрикнул изумленно. – Неужели жив?
И косо побрел вперед, вытягивая руку с пистолетом.
– Нет! – крикнула Лёля, бросаясь вперед. Базука больно ударила ее по бедру…
Базука! В следующее мгновение Лёля повернула базуку к доктору, который был уже в трех шагах, и что было сил рванула спусковой крючок.
Отдача была такова, что ее отшвырнуло назад. Лёля грохнулась навзничь, лишившись дыхания. Она не видела, как поток пены со скоростью пятьдесят метров в секунду вырвался из дула базуки, ударился в грудь доктора и увлек его за собой.
В следующий миг сознание вернулось. Лёля вскочила, позабыв о боли, позабыв обо всем на свете, ничего не видя вокруг. Со стоном оттащила мертвенно-тяжелого Семибратова, перевернула Дмитрия. Пуля прошила правое плечо. Легкое, слава богу, не затронуто. Теперь и она смогла наконец кое-как дышать. Чемоданчик с красным крестом открылся словно бы сам. Бинты, какие-то салфетки… Спирт! Кровь удалось остановить быстро, рана оказалась довольно чистой, только со спины в ней видны были клочья от пробитого пулей жилета. Лёля сдернула с Дмитрия жилет, начала прочищать рану – и вдруг обмерла, вспомнив, что произошло только что.
С ужасом подняла глаза, боясь, что опять наткнется на черный, беспощадный глаз дула, – и закричала, увидев, что все вокруг залито кровью.
Кровавая пена стелилась по траве, клоками свисала с деревьев и кустов. Олеся и Леша с трудом поднимались на ноги, отряхивая с себя кровавые брызги. Козленок бродил вокруг, тряся головой. Движения их были замедленны, и все вокруг было медлительным, нереальным…
Лёля поднялась, сделала несколько шагов, не веря своим глазам.
И сразу увидела доктора. Он стоял, прислонившись к дереву, голова торчала из кровавого сугроба, вытаращенные глаза неподвижно смотрели на Лёлю. Она вскрикнула, замахнулась… Доктор не шевельнулся. Шевельнуться ему не давал острый сук, пронзивший грудь.
Лёля стояла и смотрела на него. Кровь сочилась тонкой струйкой, и сугроб пены таял от ее тепла, издавая чуть слышное шипение.
Лёля зажмурилась, а когда открыла глаза, ей показалось, будто она попала в другой мир. Наверное, она сильно ударилась при падении, поэтому в глазах маячила кровавая мгла. Теперь это прошло, и она увидела, что пена вовсе не красная, а белая! Все вокруг было покрыто белоснежной, живой, шевелящейся массой, из которой поднимались вершины деревьев. Чудилось, с леса сползала некая странная оболочка, подобно тому, как сухой кокон сползает с бабочки, открывая, освобождая ее многоцветье и красоту. Листья и трава казались необычайно зелеными, первозданно-чистыми. И тишина пасмурного, серого утра вдруг сменилась разноголосицей птичьих трелей. Луч солнца глянул с небес, словно божье око открылось…
Воистину, это было похоже на первый день творения – на тот его миг, когда люди еще не успели узнать, какими им предстоит родиться на свет.