Твоя игра, мои правила
Шрифт:
— Это хорошо. — Удивленно смотрю на деда, который потирает колючий подбородок и чему-то улыбается. — Ты знаешь, что у неё, кроме мамы и меня, никого нет?
— Знаю. Но почему так? Что случилось тогда, она ведь поэтому не говорит? — С замиранием сердца жду ответа на вопрос, который мучает меня уже второй месяц.
— Ее отца и моего сына сбил мажор, когда они возвращались из звукозаписывающей студии. У Машеньки очень красивый голос, мы решили подарить ей на окончание девятого класса запись песни. Ну, или как там по-модному называется?
— Ориджинал — произведение, написанное автором. То есть Маша не только поет, но и играет? — заинтересованным взглядом показываю на пианино, стоящие в углу комнаты и идеально подходящие под интерьер.
— Да. — Мужчина расплывается в грустной улыбке, а в уголках его глаз скапливаются слезы. — Пела… и играла. Больше этого нет. — Рукавом рубашки вытирает скатившиеся слезы, а у меня внутри поднимается такая боль, что ее просто невозможно описать.
— Мне жаль, — звучит глухо, и я отворачиваю взглядом, желая зацепиться за что-то, что связано с ней.
— Она не любит таких, — Взглядом показывает на меня. — А ты такой, видно по дорогим вещам. Но что-то мне подсказывает, что ты искренен в своих чувствах. Поверь, я многое повидал в своей жизни, даже то, как Родину предавали, и меня сложно обвести вокруг пальца. А ты честен, это важно. Но тебе нелегко с ней придется. У нее лютая ненависть к богачам, а все потому, что того упыря до сих пор не посадили. А голос… не помогает ничего. Кто только с ней не работал… все без толку.
— Понятно. — Киваю, догадываясь, как мне будет сложно все исправить.
— Ее мама из детского дома, — тем временем продолжает дед: — А сына моего нет, как и жены. Они на небесах, надеюсь, счастливы там. Я это к чему все говорю-то? У меня есть только эти две девочки, они мне очень дороги. Поэтому тебе придется доказать не словом, а делом, что тебе можно отдать Машу. Именно отдать, заметь. Просто так я ее в столицу не отпущу, имей в виду.
— Я постараюсь. Но сейчас скажите, где могу ее найти.
— Без понятия. — Снова разводит руками, говоря этим, что он мне не помощник. А жаль.
Квартиру Мари покидаю в смешанных чувствах, не представляя, где ее искать. Старик, как бы я его ни уговаривал, ни хрена мне не сказал о ее местоположении. Расстроившись, спускаюсь на первый этаж, думая, с чего бы начать вставать на путь истинный. Сложное дело, но решаемое.
И она того стоит!
— Бесенов Валерий Петрович. Умер чуть больше пять лет назад. Найди того, кто виноват, — произношу четко по делу, прекрасно зная, что служба безопасности отца работает отлично. Уверен, не сегодня, так завтра я буду знать виновника происшествия.
Глава 37
Арсений
В тот день я так и не увидел Мари, она словно испарилась. Телефон она отключила еще вчера. Я же
— Успокойся уже. Найдется твоя потеряшка, я уверена в этом, — смеясь, сказала сестрица, протягивая бокал виски.
— Конечно, найдется. Только вот когда? — Выпил залпом и пустым бокалом кивнул на бутылку, прося добавки.
— Ну, она же умная девочка, вряд ли решит пары прогулять, — присаживаясь в кресло по-турецки и что-то печатая в телефоне, с сомнением произнесла Алиса.
— Я тоже так думал… до сегодняшнего дня.
— Ну прости. — В ответ она мило улыбнулась и пожала плечами.
На этом и закончилось обмен любезностям. Сестренка зависла в телефоне, что-то искала и усердно пыхтела. Я же, как идиот, смотрел на сотовый и ждал сообщения. Хотя бы самое простого: «Я жива», — было бы вполне достаточно.
Утром, проснувшись в разбитом состоянии, кое-как добираюсь до ванной и привожу себя в порядок. С болью в голове, которая вызывает ощущение барабанного марша, выкидываю в мусорку шмотки, напоминающие о споре. Пошло все к черту. Попросив у сестренки таблетки от головной боли, которые она протягивает, ехидно улыбаясь, выпиваю их без задней мысли. Надеваю темно-синий брючный костюм от Brioni, белую рубашку и любимые часы марки Breitling, подаренные отцом на совершеннолетие. Выгляжу дорого и шикарно. Истинный мажор, мля. По дороге в универ заезжаю в цветочный магазин и покупаю огромный букет алых роз, только вот в груди все сжимается при виде их красоты. Что-то мне подсказывает, что это глупая идея.
— Ну и долго мы будет так стоять? — возвращает в реальность Алиска, которая со вчерашнего вечера посматривает на меня с лукавой улыбкой и при любом удобном случае называет каблуком. — Ты серьезно думаешь, что твоя беглянка купится вот на это чудо от флористов? — Кивает головой на заднее сиденье, где как раз лежит букет.
Ни черта не понимая, что она хочет этим сказать, молча выгибаю бровь и смотрю на нее недобрым взглядом.
— Ты серьезно? — Миг — и салон заполняет сумасшедший смех сестренки. Только в ситуации, где не в силах сдержать эмоции, она позволяет себе хрюкать. Как сейчас. Дико меня этим беся. — Арс, твою налево, ты че, никогда не извинялся перед девушкой?
— Нет, — произношу отстраненно и, схватившись за виски пальцами, перевожу взгляд на проезжую часть.
Какого черта происходит в моей жизни? С каких пор я убиваюсь из-за какой-то девчонки, которая даже говорить не может? Во всем виноваты ее глаза, в которых хочется утонуть. Они, словно безграничный океан, манят опасностью, привлекают загадочными тайнами, которые хочется раскрыть.
— Серьезно? — Громкий возглас закладывает уши, заставляя поморщиться от все еще не прошедшей головной боли. И что-то мне подсказывает, сестренка всучила мне простую аскорбинку.